В наше время люди оценивают явления по тому, что об этом говорят штампы западного либерализма, ссылающиеся на "священную корову" права человека. Однако, это имеет место только недавно и вся история наполнена совсем другими критериями оценки жизни человека.
Одним из пунктов яростной защиты всевозможных правозащитников является содомия или гомосексуализм. Почему-то нам навязывают понятие о "нормальности" этой общественной скверны. Однако же, люди ориентирующиеся на традиционные мировоззренческие ценности остаются свободными в своём мышлении и действии от всевозможных современных видов лжи.
Сейчас есть защитники любого уродства, всякие там правозащитники и космополиты, которым важно разрушить устои общества, смешать все грани и цвета в одну серую массу. Эта их деятельность есть продолжение более общей политики направленной на то, чтобы сделать человека неспособным противостоять злу, этаким пидером, подставляющим зад под что угодно. А потом придут дяди, которым будет накакать на права человека и просто всех застроят под новый мировой порядок. Самое смешное, что это этапы действий одной и той же команды.
Итак, что же говорит религия об этом отвратительном явлении.

Интерес к этому, довольно-таки специальному, вопросу, испытывают прежде всего сами лица с "нетрадиционной" сексуальной ориентацией, которые не хотят или не могут разрешить свои внутренние проблемы путём сурового выбора между собственной идентификацией в качестве гея (что далеко не исчерпывается лишь сексуальной сферой) и христианскими убеждениями и возможностью принадлежать к Церкви. Однако помимо гомосексуалистов и симпатизирующей им части общества, проблема не может оставлять равнодушными и христиан, как церковно-практикующих, так и относящих себя к христианской традиции в силу этнокультурных корней.

Материал, предлагаемый нашим Порталом, носит скорее справочный характер, позволяющий определить место "однополых отношений" в аксиологической лестнице христианских ценностей. Мы позволим себе лишь обратить внимание читателя на наиболее важные, ключевые моменты доктринальных формулировок и канонических актов.

Наш небольшой экскурс мы начнём с крайне важной сентенции Катехизиса Католической Церкви по интересующему нас вопросу. Важность его определяется тем, что в 1996 году самая крупная в мире религиозная организация открыто и определённо высказалась по вопросу, на который она не давала вразумительного ответа в течение нескольких веков.

Итак, цитируем по русскому изданию (Милан, 1997, изд. Mimep-Docete) разделы 2357-2359, стр. 538: "Целомудрие и гомосексуализм. Гомосексуализм означает отношения между мужчинами или женщинами, испытывающими сексуальное влечение, исключительное или преобладающее, к лицам одного с ними пола. Он принимает самые разнообразные формы в разные эпохи и в разных культурах. Его психическое происхождение остаётся в большой степени необъяснимым. Опираясь на Священное Писание, представляющее гомосексуальные действия как тяжкую форму разврата (Быт. 19,1-29; Рим. 1, 24-27; 1 Кор. 6,10; 1 Тим. 1,10), Предание неизменно объявляет "гомосексуальные акты безусловно беззаконными". Они противоречат естественному закону. Они лишают половой акт его функции дарования жизни. Они не вытекают из подлинной эмоциональной и сексуальной взаимодополняемости. Ни в коем случае они не могут быть одобрены.

Довольно значительное число мужчин и женщин имеют врождённую тенденцию к гомосексуализму. Эти люди не сделали сознательного выбора в пользу гомосексуализма; для большинства из них это состояние является трудным испытанием. К ним нужно относиться с уважением, состраданием и тактичностью. Надо избегать по отношению к ним всяких проявлений несправедливой дискриминации. Эти люди призваны исполнить волю Божию в своей жизни и, если они христиане, соединить с Крестной Жертвой Спасителя те трудности, с которыми они сталкиваются вследствие своего состояния.

Люди, склонные к гомосексуализму, призваны к целомудрию. Благодаря добродетели самообладания, воспитывающей внутреннюю свободу, иногда с помощью бескорыстной дружбы, молитвы и благодати таинств, эти люди могут и должны постепенно и решительно приближаться к христианскому совершенству".

Наиболее важным в этом тексте является утверждение о том, что люди, подверженные такому влечению, не сделали сознательного, то есть нравственного выбора. Далее следует не менее важная мысль о том, что они могут принимать благодать Таинств и приближаться к христианскому совершенству, если, конечно, они не являются "практикующими" гомосексуалистами.

Точка зрения протестантов на тот же самый вопрос отличается тем, что они опираются не на Традицию и веру в безошибочность учительной миссии Церкви, а исключительно на Писание. Интерпретируя Писание различным образом, они приходят к различным, порой взаимоисключающим точкам зрения. Часть протестантских общин крайне ригористична и настаивает на необходимости следовать консервативной точке зрения, не оставляя геям шанса на реабилитацию. Другая, напротив, анализируя библейский текст в целом и принимая во внимание историко-культурный контекст, в котором возникали различные книги Библии, приходит к выводу о том, что Священное Писание не даёт оснований для однозначно негативного отношения к однополым союзам, призывает гей-пары к участию в жизни христианских общин и оправданию верой.

Что касается Православной и, в частности, Русской Православной Церкви (РПЦ МП), то в принятых ею в 2000 году "Основах социальной концепции" есть несколько новых, интересных положений по данному вопросу.

Раздел XII, 9: "Дискуссии о положении так называемых сексуальных меньшинств в современном обществе клонятся к признанию гомосексуализма не половым извращением, но лишь одной из "сексуальных ориентаций", имеющих равное право на публичное проявление и уважение. Утверждается также, что гомосексуальное влечение обусловлено индивидуальной природной предрасположенностью. Православная Церковь исходит из неизменного убеждения, что богоустановленный брачный союз мужчины и женщины не может быть сопоставлен с извращёнными проявлениями сексуальности. Она считает гомосексуализм повреждением человеческой природы, которое преодолевается в духовном усилии, ведущем к исцелению и личностному возрастанию человека. Гомосексуальные устремления, как и другие страсти, терзающие падшего человека, врачуются Таинствами, молитвой, постом, покаянием, чтением Священного Писания и святоотеческих творений, а также христианским общением с верующими людьми, готовыми оказать духовную поддержку.

Относясь с пастырской ответственностью к людям, имеющим гомосексуальные наклонности, Церковь в то же время решительно противостоит попыткам представить греховную тенденцию как "норму", а тем более как предмет гордости и пример для подражания. Именно поэтому Церковь осуждает всякую пропаганду гомосексуализма. Не отказывая никому в основных правах на жизнь, уважение личного достоинства и участие в общественных делах, Церковь, однако, полагает, что лица, пропагандирующие гомосексуальный образ жизни, не должны допускаться к преподавательской, воспитательной и иной работе среди детей и молодёжи, а также занимать начальственное положение в армии и исправительных учреждениях".

Теперь поговорим о нормах канонического права, или, по выражению восточно-православной Церкви, покаянной дисциплине, применительно к гомосексуалистам,

Краткая выдержка из комментариев к каноническим правилам известного церковного правоведа епископа Никодима Милаша: "По определению Григория Нисского (4 правило) блудодеяние (porneia, fornikatio) состоит в удовлетворении похотливого желания с каким-либо лицом, но без оскорбления других; следовательно, блудодеяние бывает с неким лицом, которое не связано браком и не принадлежит никому по законному браку и которое поэтому не наносит оскорбления третьему лицу, то есть мужу или жене. Этим блудодеяние и отличается от прелюбодеяния (moiceia, adulterium), причиняющего зло и оскорбление другому лицу; следовательно, прелюбодеяние есть незаконная связь с чужой женой или с чужим мужем... Во всяком случае, блудодеяние считается меньшим преступлением, чем прелюбодеяние, потому что, по словам того же Григория Нисского в упомянутом правиле, в блудодеянии находим преступное удовлетворение похотливых желаний, а в прелюбодеянии, кроме того, и оскорбление другого, вследствие чего последнее и наказывается строже первого".

Правило святого Василия Великого 7-е гласит: "Мужеложники, и скотоложники, и убийцы, и отравители, и прелюбодеи, и идолопоклонники того же осуждения достойны. Посему правило, какое имеешь о прочих, соблюдай и о сих: а о приятии каявшихся тридесять лет в нечистоте, которую соделали в неведении, и сомневатися нам не надлежало. Ибо и неведение творит их достойными снисхождения, и добровольное исповедание, и протечение столь долгого времени: ибо они едва не весь век человеческий преданы были сатане, да научатся не бесчинствовати. Посему, повели уже неотложно прияти их, и наипаче, аще имеют слезы, преклоняющие тебя к милосердию, и являют житие, достойное милования".

Комментарий еп. Никодима Милаша: "Тяжелые церковные наказания настоящее правило налагает на известного рода преступников, между которыми упоминаются на первом месте мужеложники (arrenojqoroi). Преступления подобных лиц - самый низкий и самый срамный род студодеяния, и относятся к так называемым преступлениям против природы (contranaturam); преступления эти называются иначе и содомским грехом, по библейскому городу Содому, жители которого всякими студодеяниями вызвали гнев Божий". О человеке, явившем "неистовство на мужеском поле", Василий Великий упоминает и в своем 62 правиле, причем назначает такое же наказание, как и для прелюбодеев. Святой Григорий Нисский, в своем 4 правиле, называет это преступление paiderastia: "Явившему неистовство на мужеском поле время для покаяния да расположится сообразно времени беззаконновавшего прелюбодеянием". За указанный здесь мерзкий грех Василий Великий предписывает пятнадцатилетнюю епитимию, как и за прелюбодеяние. Правило святителя Григория Нисского 4: "Блудом называется исполнение похоти, соделанное с кем-либо без обиды другому, а прелюбодеянием навет и обида чужому союзу. К сему относят скотоложство и мужеложство, потому что и сии грехи суть прелюбодеяние противу естества. Поелику причиняется обида чужому роду, и притом вопреки естеству... Поелику же у осквернившихся блудодеянием не сопряжена с сим грехом обида: того ради сугубое время покаяния определено тем, кои осквернили себя прелюбодеянием, или иными студодеяниями, как то смешением со скотом, или неистовством к мужскому полу. Ибо в сих случаях, как речено мною, грех становится сугубым: един состоит в непозволенном сластолюбии, а другой в обиде другому. Да будет же некое различие образа покаяния, во грехах сладострастия. Возбудивший сам себя к исповеданию грехов, как уже начавший врачевание своего недуга тем самым, что решился по собственному побуждению быти обличителем своих таин, и как показавший знамение своего изменения к лучшему, да будет под епитимией более снисходительною; а уловленный во зле, или по некоему подозрению или обвинению невольно обличенный, подвергается продолжительнейшему исправлению, дабы со строгостью быв очищен, таким образом прият был к общению святых Таин".

Комментарий еп. Никодима: "Для блудников св. Григорий предписывает девятилетнюю епитимию, а для прелюбодеев - двойную, и, следовательно, восемнадцатилетнюю, конечно в случае, если данное лицо покаялось и перестало грешить... В одну категорию с прелюбодеянием св. Григорий ставит и соответствующему наказанию подвергает все блудные деяния против естества, а именно: скотоложство, мужеложство, или неистовство к мужескому полу...".

Вывод достаточно прост – в смысле церковного осуждения однополое совокупление приравнивается к нарушению супружеской верности, и вполне четко говорится о возможности покаяния. Конечно, современная церковная практика не может придерживаться столь суровых епитимий, поэтому их сроки скорее являются исторической достопримечательностью. Даже более того – в последующих правилах, приписываемых святому Иоанну Постнику, сроки уже резко сокращены. Правило 29: "Тот, кто учинит срамное совокупление с мужчиною, лишается, согласно 4 правилу Григория Нисского, св. причастия на восемнадцать лет, а согласно Василию Великому - на пятнадцать лет. Мы же предписываем, чтобы таковый лишен был причастия на три года, под условием, чтобы сокрушенно молился и постился, по вечерам же довольствовался сухоядением и ежедневно творил двести поклонов. Если же не будет усерден в этом, тогда да подвергнется пятнадцатилетнему наказанию".

Весьма полезно для данной темы посмотреть, что пишет свт. Иоанн Златоуст. Не приходится сомневаться в том, что он знал греческий язык и мог понять, что пишет апостол Павел.

Комментарий Иоанна Златоуста (Беседы на послание к римлянам, Беседа 4, Издательский отдел московского патриархата, 1994, с. 516—523.20) не оставляет ни малейших сомнений в осуждении им содомского греха.


«Итак, все страсти безчестны, но особенно безчестна безумная любовь к мужчинам, потому что душа страдает и унижается в этих грехах более, чем тело в болезнях...».

Акцент, выражаемый здесь Златоустом, однозначно категоричен — речь не идет о каких-либо альтернативных
возможностях выражения сексуальности человека, гомосексуализм однозначно квалифицируется как тяжкое преступление против Бога, как грех.

«И у женщин, и у мужчин он (апостол) равно отнимает возможность извинения, обвиняя их не только в том, что они имели наслаждение и, оставив то, что имели, обратились к иному, но и в том, что, презрев способ естественный, прибегли к противоестественному. Но противоестественное и более неудобно, и более неприятно, так что не
может быть и названо удовольствием. Ведь истинное удовольствие сообразно с природою, а когда Бог оставляет, то все приходит в беспорядок. Вследствие этого у язычников не только учение сатанинское, но и жизнь дьявольская».

Это соображение св. Иоанна Златоуста примечательно в общем контексте его полемики с половой моралью язычников (в данном случае речь не идет только лишь и исключительно о римлянах), употреблением им критериев,
разграничивающих нормальное и ненормальное. Он говорит о естественном и противоестественном. Само по себе естественное, то есть в данном случае сексуальная жизнь как таковая, не есть изначально нечто греховное, если
она развивается в рамках брака, освященного Церковью. Но даже тема Церкви не звучит здесь с привычной нам полнотой и категоричностью. Секс берется как бы вне этого смыслового поля, он рассматривается как нечто
причастное естеству и должное раскрываться в соответствии с законами этого естества, которое, будучи частью тварного мира, несет в себе слепок, проекцию божественной разумности, отраженной и в биологических
особенностях жизни пола, прежде всего, половом диморфизме. То есть, аргумент, к которому прибегает Константинопольский архиепископ, скорее естественнонаучный, нежели богословский. Он не пишет, что апостол Павел осуждает язычников за нарушение ими одного из Моисеевых законов, но говорит о понятии естества и естественности как о критериях богосообразности. Затем Иоанн Златоуст обращается непосредственно к
теме содомии. Интересно, что одним из факторов, способствующих ее возникновению и развитию гомосексуальных отношений, является, по мнению Иоанна Златоуста, само по себе отступление от данных Богом форм полового общения человека, половая распущенность в ее «обычном», т. е. гетеросексуальном виде.

Содомия как следствие пресыщения


"Является доказательством крайней порчи то, когда развращены тот и другой пол, когда мужчина, поставленный быть наставником жены, и женщина, которой поведено быть помощницею мужа, поступают друг с другом как враги..."

"Замечаешь ли, что все произошло от избытка вожделения, которое не в силах оказалось остаться в собственных своих пределах? Все, преступающее законы, установленные Богом, питает вожделение к необычному и незаконному. Подобно тому, как многие, потерявши позыв к обыкновенной пище, нередко едят землю и мелкие камни, а другие, томясь сильною жаждою, часто пьют и грязную воду, — так и язычники вскипели этою противозаконною любовью. И если ты спросишь — откуда такая напряженность страсти? — отвечаю: оттого, что были
оставлены Богом. А отчего произошло это Божие оставление? От беззакония оставивших Бога».

Здесь, как и во многих других местах, отчетливо звучит лейтмотив, столь свойственный Святоотеческому Преданию
Православной Церкви. Грех — это не просто нарушенная заповедь и следующая за этим вина, более или менее ясно осознаваемая. Грех — болезненное состояние падшего естества, утрата человеком счастья Богонаполненности. Любовь противозаконная, то есть лишенная Бога, трансформируется в страсть, для которой свойственно болезненное, лихорадочное напряжение. Но человек становится рабом этого напряжения, рабом этой страсти, когда он сам позволяет ей овладеть им. Что и происходит сейчас, когда все больше и больше молодых людей слышат о
том, что гомоэротизм нормален, и что нужно лишь вовремя уловить свою «правильную» ориентацию, а дальше лишь идентифицировать себя в соответствующей социокультурной нише. Вожделение само по себе не столь и опасно. Опасно неправильное отношение к нему.


"Ты, услышавши (говорит апостол) о том, что они (язычники) разжигались, не подумай, что у них была одна только болезнь вожделения: все зависит преимущественно от беспечности, которая и разжигала страсти...".

Они считали грех занятием не простым, но таким, которое совершали с ревностию». И далее: «Так как дьявол видел, что самое вожделение более всего соединяет полы, то и постарался разорвать этот союз, чтобы уничтожить человеческий род не только противозаконным расточением семени, но и взаимною борьбою и возстаниями». Половая
природа человека как часть его естества также пала, и вражда между полами — одно из проявлений этой падшести, подлежащих лечению. Если вспомнить о становящемся все более популярном теоретическом положении, согласно которому сами гомосексуалисты как бы вынуждены проживать себя в этой своей новой сексуальной природе, то есть не являются сознательно грешащими и потому не будут ни в этой жизни, ни в будущей нести наказания за свои деяния, то Иоанн Златоуст пишет об этом так:

«...не удивляйся тому, что они не чувствуют этого (то есть этой противоестественности), но испытывают наслаждение: ведь и безумные, и одержимые болезнью умопомешательства, много мучая самих себя и находясь в жалком положении, однако смеются и радуются своим делам, по поводу которых другие о них плачут. Но мы не говорим, что вследствие этого они освобождены от наказания, напротив, поэтому самому они и находятся в ужаснейшем мучении, что сами не сознают своего положения. Не больным нужно судить о положении дел, но здоровым».


Этика язычества и этика христианства


Говоря о содомии, Иоанн Златоуст проводит резкую границу между либеральной позицией язычества по отношению к содомитам и сексуальной этикой христианства.

«Известно, что в древности такое дело считалось даже законным, а один языческий законодатель запретил рабам натирать себя маслом досуха и мужеложствовать, предоставив только свободным такое право, а лучше сказать — такое стыдодеяние. И вообще язычники не считали это дело безстыдным, но, как нечто почетное и более высокое,
чем состояние рабов, предоставляли его лишь свободным. Так думал мудрейший народ афинский, и великий из афинян Солон. Можно найти и много других философских сочинений, зараженных этой же болезнию. Однако же, вследствие этого, мы не назовем такого дела законным, а напротив — признаем жалкими и достойными многих слез тех людей, которые приняли этот закон». Содомия — страшнее, чем просто блуд: «Смешение с блудницами хотя беззаконно, но естественно, а мужеложство и противозаконно, и противоестественно. Если бы не было геены и не
угрожало наказания, то это было бы хуже всякого наказания».

По мнению
Иоанна Златоуста это даже более тяжкий грех, чем убийство.

«Я утверждаю, что эти мужеложники — хуже убийц, так как лучше умереть, чем жить после такого поругания. Убийца отторгает душу от тела, а этот губит и душу вместе с телом. Какой ни назови грех, ни один не будет
равен этому беззаконию. И впадающие в него, если бы сознавали совершаемое, приняли бы безчисленные смерти, чтобы только не подвергаться этому греху».


Итак, Иоанн Златоуст, один из наиболее известных и значимых представителей православной патристики, однозначно осуждает содомию, видя в ней один из наиболее страшных, противоестественных пороков и
грехов. Вообще к этой теме православное богословие обращалось крайне редко. Но тон этих обращений и их содержание оставались неизменными.