Ты вернешься?

рассказ

– Ну… Пока. Я ушел.
Дверь захлопнулась, Алексей ушел, повернулся ключ в замке, и все вновь затихло. Вероника сидела в кровати, согнув ноги в коленях и немного вытянув их, одеяло почти не закрывало ее ног. Положив руки на ноги, она то и дело вертела головой, не зная, куда бы посмотреть, где остановить свой взгляд. Вздыхала, что-то тяжелое копошилось в груди, не давая с легкостью дышать. После нескольких метаний взгляд ее упал на свою руку, на кольцо на безымянном пальце правой руки, такое обычное, назойливо желтое. Немного повертев его на пальце, она встала и пошла ставить чайник и чистить зубы.
У Вероники сегодня был выходной. А вот у Лека нет. Вероника так называла своего мужа – Лек. Так он по утрам работал консультантом, а по вечерам играл в барах блюз. Вика же работала в издательстве, более серьезных и интересных должностей ей не давали, так что порой приходилось скучать и вертеть, и мучить ручку.
В сотый раз, наверно, с утреца вздохнув, Вероника пошла гулять. В одиночестве пробираясь по улице, задевая порой кого-то локтем, она добралась до моста. Остановилась там, облокотившись на перила, чуть ли не перевешиваясь через них, она смотрела вперед на бесцветное утро, на небо, где не понятно, где грязные облака, а где что, на воду, какую-то тоже не голубую, на кольцо, дурацкое такое, будто успевшее уже, да за какие-то пару лет, тускнеть и отдавать зеленью. Теребила, теребила его на пальце, все быстрее, чтобы оно быстрее скрутилось с него, и быстрее и упало. Упало, и специально она это сделала, даже с какой-то злостью, будто кольцо это было всему виной, и сковывало, а теперь, освободившись от него, все будет лучше. Глупо.
Вечером дома они с Леком смотрели телевизор, молча. Лек вообще-то читал что-то, а Вероника смотрела куда-то в противоположную сторону.
Читал Лек долго, долго Вероника молчала, молчала так, что ничего и не заботило, только почесывала руку выше локтя. Он читал, читал, губы порой скривлялись в улыбку, но странную, вроде и не ухмылка, а вроде и не улыбка. Лек снял очки, книгу закрыл, не забыв, конечно, просунуть палец меж страниц, где остановился.
– Вер…
– У? – промычала она и обернулась. – Что?
И тут он заметил, что на руке ее нет кольца.
– А где кольцо? – сразу Лек забыл, что хотел спросить, хотя наверно и не знал, что будет спрашивать.
– Я выкинула его, бросила в воду на мосту, – сказала она как ни в чем ни бывало, будто это обычное дело – бросать обручальные кольца в воду.
– А смысл? – так же спокойно спросил он.
Вероника пожала плечами:
– Захотелось… Птица, которую окольцовывают, ей наверно уже не так приятно летать, ей все кажется, что что-то тянет ее к земле, и хотя кольцо не на крыле, крылья расправить все трудней, – она так говорила и понимала, что несет бред, зачем вообще надо это говорить?
Лек молчал, он опустил голову и даже вынул палец из книги и вообще убрал ее подальше.
– Помоги мне… – после долгого молчания сказал он.
Молчала Вероника, и вместе со слезами изнутри подкатывала бомба, готовая вот-вот взорваться и лопнуть. Вот уже и слезы по-дурацки, как прилив на реке, застыли в глазах и не могли еще выкатиться и пролиться.
– Как? – со скрипом в голосе и слезами спросила она, знала, как ужасен ее вопрос.
У него на лице слезы и мучение в душе, плохое, из худших.
– Между нами стена, между всех людей стены, мы живем, как в каком-то каменном лабиринте, где наверно и лазеек пройти друг к другу нет. Каждый человек в своей маленькой каменной ячейке. И становится сложно дышать. Мы не понимаем друг друга, – говорила Вера, – но ведь мы любим же, любим. Я хочу помочь тебе, а не могу, почему?
– Я не могу тебе ответить, мне страшно, Вер. Я не могу тебе ответить, а я хочу, понимаешь, хочу, хочу знать, когда тебе плохо, когда ты хочешь спать, когда ты не говоришь об этом и не показываешь этого…
– Почему, когда человек хочет понять, изо всех сил, он не может? Я ж тебя люблю, я ж обязана тебя понимать.
Они порыдали, обнялись, тяжко было на душе у каждого из них.
– Ты вернешься? – спросила Вероника у Лека, когда он в этот вечер уходил.
– Да. А ты?
– А я? Я никуда не пойду, я… да, я постараюсь.
Затвор двери, рукой по ней, звуки есть, чувства есть, мыслей нет…

12 октября 2006 года
Комарова Н.С.

Да. Мне рассказ приглянулся. Жизненно.
Но слёзы Алексея как то не уместны были...

Словно подруги какие то...

Там может они и были подружками
Что ж, мы люди современные, всё понимаем.

Я попал на molodoi ? Чёрт, ошибся...

Стерта с обычности, первая, никаким боком не связанная с биографией, проза, чужие мне люди

Загадочная фраза. Что бы это значило.

так. я пока не прочитал. но к первому абзацу попридираюсь.
слишком много конечностей в первом абзаце и вообще всяких частей от тела. ноги, ноги, ноги... голова. руки, руки... грудь... пальцы, пальцы... зубы.
надо править. надо.

Все-то вам надо разжевывать
Я целый день работаю, мне еще в библиотеку идти, так что могу говорить, что хочу.
Расшифровываю - взята с обычного.
Хотя несколько не так, я ничего не беру, у меня все как-то иначе рождается

Я тоже заметила, там, где она на кровати сидела, все не могла нормально выразиться, описать, как же она, блин, там сидела, поэтому у меня часто так, с повторениями у меня вообще проблемы

работать. не расслабляться.
можно вообще излишние подробности опустить; главное - в описании поймать одну черточку, изюминку и вывести ее на передний план, а остальное будет уже между строчек.

Я вот, когда вижу что-то, если это не пропадает, а навязывается, надо все равно написать, потом где-нибудь всплывет.

А так, да, что-то я чую в последнее время большие рассказы мои становятся уж больно большими, не нравится мне это что-то

А понравилось. Действительно, жизненно.
И уже по-взрослому.
Не как у школьницы.

Не нравится мне слово "по-взрослому"

По-взрослому - это значит с более-менее правильным построением предложений и расстановкой знаков препинания плюс наличие нормальной, связной сюжетной линии.

Все равно, но мне не нравится это.
Сложно понять, но это не так уж хорошо, когда... впрочем ладно, все равно не объясню

Мучать ручку, почёсывать руку и прососывать пальцы. Не в этом ли счастье?..

В таком случае вы ничего не поняли. Не хочу что-либо объяснять, но пару слов скажу.
У двоих людей внутри шла большая внутрення работа, и все эти действия, я сейчас начинаю понимать, как бы и показывающие ее и отвлекающие от нее. Стена непонимания, которую они не умеют пробить.
А про то, как Лек просовывал палец между страниц, где остановился читать, здесь вы вообще момент упустили

А мне не нужно ничего объяснять. Я досконально поняла, что вы хотели сказать и какие пальцевые художественные приёмы просовывали между строк. Вы-то знаете, как плохо это сделано?

Хороший рассказ. И не надо Наталья оправдываться. Сейчас вам насоветуют "как правильно"... Много рук, много ног... да какая кому разница, хоть хвост. А кто не понял, все равно придираться будет.

Неужели? Кажется, я начинаю понимаю ценность столичного профильного образования )) Вместо краткой и ёмкой характеристики шпыняемся худ.приёмами... )


Пешите исчо, я вас прекрасно понимаю. У меня снаружи тоже идёт большая наружная работа, и оправдывая отчасти действия, я не хочу сказать, что полностью раскрыл первую и самую важную составляющие.

Арок, да плохой рассказ, каких пишут миллионы растроганных девиц по всей планете.
А знаете, в чём дело? Мы с вами настолько привыкли к разудалым экспромтам Бяки и Аномалии, да вообще что в сети пишут херово, что невольно сравниваем потом каждую новую вещь с тем, к чему привыкли. Да-да, в масштабах переславской сетературы это очень неплохой... рассказ, да? А почему вы не переносите на реальность? Почему вы подходите к литературе как к побочной досужей деятельности вроде хобби, не как к серьёзной самоработе? Принцип "и так сойдёт"? Так не сойдёт, это ненужный рассказ.

Москва не сразу строилась... Ну да, так пишут миллионы растроганных девиц по всей планете, а разве это плохо? Жаль, что мы не можем объективно сравнить наши переживания и чувства, но если бы когда-нибудь и смогли, то возможно поразились схожести. Тысячи восторженных тинейджеров пишут о любви, но от этого разве обесцениваются их переживания? Я прочитал, прочувствовал, что- то меня задело, разве этого недостаточно?
В конце-концов все мы одни из миллионов.

Идея хорошая, но способ выражения не очень....хотя не мне судить.....

А я честно и искренне смеялсо.


КамуС Утра?


бывает С Утра


Действительно, все издатели - дворники


Так же пробираюсь на работу, дабы не наступить. Непонятно, где грязь, а где что. Стараюсь распознать по цвету.


Романтическая прозя, мля.

Хотя что я делаю... Почти любое предложение из этого гениального креатифа ничуть не грустней.

Вермишель, это ваше мнение, просто по одной вещи человека нельзя судить, как нельзя его судить вообще, и не зная того, что человек ощущал, пиша (это правильное деепричастие) рассказ. Впрочем, ничего можете не отвечать, я поняла - вам не нравится, я это принимаю.

Aroc, спасибо, конечно, но это несколько иное.

Илона, у меня с формой выражения всегда были проблемы.

Ангел, по поводу того, что Вика работала в издательстве, но вы, видимо, не поняли, ведь в издательстве не только издатели работают, есть люди, которые выполняют так называемую "черную работу", обложившись бумагами и т.д., которая даже в издательстве не связана с творчеством. Так что слова "все издатели - дворники" неуместны. Про грязные облака и "где что", вы не видели серое небо? где все смешано и облака и само небо, которое все равно не голубое. Слова "романтическая проза" для меня странны ибо именно этот рассказ, как-то к романтике не относится и что-то новое для меня, потому не биографично, и эти двое чужие мне люди.

Но я думаю, нетрудно вставить пару слов, чтобы у читателя не возникало ненужных ассоциаций? "Работала дворником в издательстве", например. Жизненно и не требует дальнейших пояснений ))


Видел я серое небо... Но сама фраза совсем уж коряво построена...


Вы всё же описывали отношения М и Ж, и не физиологическую часть. Поэтому условно креатив можно считать "на романтическую тему". А моя реплика относилась только к тому, что для прозы о взаимоотношениях как-то много механического физиологизма. Покачивание головой при положенных на ноги руках, скрип в голосе, ворочание в груди и т.д.

Но я не говорю, что всё безнадёжно. Да и вообще - пишите раз хочется. И выкладывайте ))

ну есть же четкие рамки этого самого романтизма, и дело тут совсем не в М и Ж

Хорошо. Цитирую самое верхнее определение романтизма в словарях Яндекса:

"Романтизм - стиль в садово-парковом искусстве, имитирующий идиллические сельские и "героические" пейзажи."

Подходит?

Если вы заподозрили меня в сравнении творчества Гёте с творчеством Натальи, то несколько ошиблись.

Корявая по жизни, как уже успели заметить - сектантка, предатель Родины и религии, что от меня еще ждать?

ага, а я согласен с Ароком, Натали, не уделяйте внимание... товарищам, они конечно люди интересные во многих отношениях, но и минусы у них тоже есть, один из них - категоричность, не умеют ценить человека, за то хорошее, что в нем есть, и с другой стороны - это всего лишь форум, и посему попрошу вас и дальше радовать своими произведениями, тех, кто это способен оценить, ведь именно для них вы это и делаете, а не для, фи... как их там, даже не буду произносить их имена, критики блин, литераторы

Об ожидании понимания от потенциальных читателей есть любопытный взгляд в теме "О критериях творчества в искусстве". Что-то мне подсказывает, что Наталье это понравится.

Понимание? а такое есть?

А зачем тогда писать?

В данный момент я сказала о понимании между читателем и автором. Все равно полного понимания не будет.
А в общем о понимании - я не видела полного и глубокого бесконечного понимания. А писать, а это если скажу, я уже и автором не буду хоть каким-то

Нас двое

Грустной в автобусе ехала девушка. Грусть – обычное явление, грусть для нее. Кондуктор встала возле, выросла своей зловещей тенью. Аня протянула пятьдесят рублей.
– Сколько? – спросила кондукторша.
– Двое.
– Двое? Но ты же одна стоишь, кто второй?
– Нас двое.
Анна смотрела вниз и тихо говорила. Это уже доподлинно неизвестно – был ли когда-то тот второй, а вот она думала, что был, что ходил рядом с ней, и везде она платила за двоих.
– Девушка, если это вы из щедрости, то не надо мне этого.
– Нас двое, – настойчивей сказала Аня.
– Ладно.
Ворошится внутри гадкое, смотрит, на всех, говорят, не понимают.
Она вышла из автобуса и побрела домой по дороге, прям по центру, по асфальту. Идет, вниз смотрит, сзади светят чьи-то фары. Голос проснулся, он ей говорит:
– Сзади едет машина, оглянись.
– Да знаю я.
– Водитель не смотрит на дорогу.
– И это можно.
– Сверни с дороги.
– Зачем?
– Умрешь.
– И что?
– Я не хочу.
– Так что молчал.
– Не знаю.
– Так и теперь молчи.
– Не буду. Сверни с дороги.
– Нет.
– Люблю, сверни.
– Не стоит, не убивайся, не стоит.
– И что, и зачем?
– Нас будет двое.
А водитель не смотрел на дорогу…

неконец

2 ноября 2006 года
Комарова Н.С.

Вообще не впечатлило... заплаканные, растроганные девчонки, неопределивниеся, смущенные, удивленные, настороженные и восторженные... как глупо а по-другому не бывает. некоторые вообще не выходят из этого... состояния или возраста...

Как пожелаете

to Alri
"не умеют ценить человека, за то хорошее, что в нем есть"

--- Так за хорошее, что в нем есть или за рассказ (с позволения сказать)? Не впечатлило в о о б щ е , просто не цепляет. А про корявости сто раз сказали уже.

Смерть
рассказ

Основано на реальных событиях

Смерть одного человека на самом деле является смертью людей, любящих его…
Жила семья, жена вдруг заболела, казалось бы не было причин, но она вдруг стала худеть, ее не могли заставить сходить в больницу, но когда дело еще ухудшилось, они стали бегать по больницам, но ни один врач не мог или просто не хотел определить ее болезнь; я не ве-рю в то, что можно не найти причину болезни, поставить диагноз, когда болезнь на лицо, она очевидна, это просто уродство, значит, врачи мало стараются, но когда ей стало совсем плохо, и ей было не-обходимо лечь в больницу, все врачи отказывались положить ее, го-воря, что зачем ей больница, когда у нее все анализы нормальные, им было плевать, что она просто напросто исчезает, на ней лица нет, и не заметить этого невозможно, то, что делали врачи – было бесчеловеч-но чудовищно, насилу ее приняли в инфекционное отделение. Она умирала, и это было очевидно, но муж ее верил, он всем говорил: «Нет. Она выживет», он кормил ее, она не в силах была ничего уже делать, носил ее на руках до туалета, он не мог с ней даже погово-рить, из пяти сказанных ею слов он понимал лишь одно, он видел, что она хочет что-то ему сказать, но не мог понять ее слова, он видел, как она умирала. Она умерла, ей было двадцать три. Муж был из тех людей, которые держат все в себе, но даже через эту маску было за-метно, что ему невыносимо хреново. У них была дочь, дочери было четыре годика, она не понимала, она все еще думала, что мама в больнице, подходила к бабушке и спрашивала: «А ты была сегодня у мамы в больнице?» Что ей могли ответить? Она смотрела на фото-графии мамы и разговаривала с ними, думая, что говорит с мамой. Это чудовищно. Мать умершей была в совершенно невменяемом со-стоянии. Брат мужа не подавал вида, но ему тоже было плохо, видя, как хреново его брату, он просто уезжал, старался меньше бывать дома, чтобы не видеть ничего. Все были убиты.
Человеку было всего двадцать три года, а он умер, просто исчез, и даже после ее смерти, никто не определил причину этому, сказали только, что у нее был рак, а чего именно неизвестно. И тупые, ли-шенные всякого смысла слова – жизнь продолжается, просто глупы. Продолжается не жизнь, а смерть. И если вся эта в кавычках «жизнь», которую просто нельзя назвать таковой, вовсе не жизнь, а длинная медленная смерть, то где и когда же наступит настоящая жизнь?..

10 июля 2005 года
Комарова Н.С.

конец

Ужасно, похоже на статейку из Переславской недели...
и это совершенно неуместное слово "хреново", вот мне щас хреново, низя Вам писать, низя.
И не научишься этому, это либо есть, либо его нет.

Ужасно, похоже на статейку из Переславской недели...
и это совершенно неуместное слово "хреново", вот мне щас хреново, низя Вам писать, низя.
И не научишься этому, это либо есть, либо его нет.

А я считаю, что Наталье можно и нужно писать )
А то вдруг за внешним обликом креативов мы не заметим "чего-то доброго", как сказал Алри или кто-то из них?

Это как в анекдоте, мол на самом деле я белая и пушистая?

По инерции

Дубинин с трибуны яро разглагольствовал, внутри он готов был взорваться, но внешне был само спокойствие. Хотя на самом деле и не было никакой трибуны, но он обычно говорил так, что несложно было представить и трибуну, с которой возвышается его внушительная фигура. Он был предводителем свиты, которая пресмыкалась по краям комнатки и выскакивала, вставляя свои реплики и словечки, полностью подтверждающие правоту Дубинина.
– Как вы смеете говорить о родине, как ваши нерадивые рты смеют изрекать такие наглые фразы, как вы смеете отрицать русский дух, великий русский дух. Да если бы не было России, не было бы и вас. Она вас вырастила и выкормила. А вы неблагодарные бьете ее по рукам, по рукам, которые вас кормили. Ничтожества, вы не способны понимать такие великие вещи, до них еще надо дорасти.
– Послушай, в сотый раз тебе повторяю. Ты вслушайся в свои собственные слова – «Россия нас выкормила», «руки, которые вас кормили». Да мама с папой меня вырастили. Да где эти руки, покажи мне их. А Россия? Да на этом же примере Англия, Франция и любая страна. Как ты себе ее представляешь? Как какую-то тетку, которая носит тебя на руках и лелеет. Это ведь слово, придуманное людьми, это люди сами себе придумали. А теперь поклоняются, зачем? Идол очередной, рабство. Эти слова – патриотизм, родина, русский дух и т.д., от того, что вы так часто их повторяете, с рождения, не поняв, что это, блин, такое, они обессмысливаются. И становятся пустыми, все, – говорила уставшая, изнеможенная Аня.
– Вы слишком некомпетентны в этих вопросах. Надо дорасти, чтобы это понять. В течение многих лет эти понятия остаются неизменными.
– Да в том-то и дело, что неизменными. А не пора ль что-то поменять? – говорил Даня. – И понятия – всего лишь, за ними даже ничего не стоит, потому что вы кидаетесь заученными фразами, не вникая в их суть. А есть ли суть? Не спорю – наверно была, да, и наверняка сокровенная, важная, а сейчас опошлилась и сошла только к крикам: «Я патриот, я люблю Россию».
– С вами все ясно, вы отреклись от своего народа, от родины, которая дала вам так много, но вы неблагодарны ей, – поддакнул кое-кто из свиты Дубинина.
– Таких безродных человечков надо топить еще в младенчестве, – сказал сам предводитель «войска».
– Вот, и это слова праведного христианина, конечно, так и полагается, говорить христианам, – сказала Анна.
– Мне ваши выпады по поводу христианства не нужны. Вы ничего не понимаете в христианстве и только утрируете мои слова.
– Но вы же так и сказали.
Спор продолжался не один час и не одни день, видя всю безысходность спора, безумно устав, и зная, что так и не поймет Дубинин и его компания того, что она пытается сказать, хотя бы услышит, что она говорит, Аня решила уйти. Было очень гнусно, до слез, видя, что, пытаясь объяснить, что она думает, Аня спорит и спорит, и чем дальше, тем беспросветнее спор, и что иного выхода, как просто кому-то выйти из спора, нет. Послав все далеко и надолго, Аня выходит из спора.
– Ага, вот-вот, именно такие слова говорят о вашем пофигизме, что вам все равно, что вам на все плевать, – ввернул, конечно, Дубинин.
Но Аня не стала объяснять, что так иногда делают уставшие люди.
В другом месте и в другое время другая незнакомая девочка Надя сидела на стул и молчала. Она не плакала, но лучше б плакала, потому что это состояние гораздо хуже многих слез.
«Все люди делают бессмысленно, столько слов, столько важных вроде бы, но хамски сказанных слов, что любой смысл истощается, теряется, и все по инерции, люди рожают детей, люди идут на работу, а транспорте, как селедки, набиваются, и друг на друга косо смотрят, блюют в подвалах, а на следующий день выступают на собраниях и кричат о любви и родине, все по инерции, по инерции, потому что кто-то когда-то что-то сказал, и все последующие, кто после жил, подхватили, побежали, людишки, тошно».
Надя устала, так было мерзко видеть и слышать, и понимать, что видишь вокруг, просто усталость выматывающая, и бессилие, что, блин, так и будет, до конца этой земли все равно так и будет.
Она пошла на улицу, и все в своих мыслях стояла, напротив через дорогу была остановка трамвая, трамвая приближался, маленький мальчик побежал к рельсам и сел посреди них, разглядывая, видимо, какой-то камешек, да кто его знает, что он там разглядывал. Неизвестно, где были родители этого мальчика, и мальчик был наверно по-настоящему глухой, потому что водитель трамвая уже гудел, а он все сидел и что-то рассматривал. Надя бежала через дорогу, машины еле успевали тормозить и сворачивать. Водитель не успел затормозить. Нади не стало, а мальчик плакал…

неконец

2 ноября 2006 года
Комарова Н.С.

Хм.. Креатив осилил. Обще впечатление - всё картонно-прожёвано и вторично. Почему вторично - сам не знаю. Скорее всего, напомнило творчество Иэма.

Как-то вы умеете сочинять, господа, что от всего текста в памяти остаётся одна фраза. В данном случае:



Настоящее убожество творчества - и у вас, и у Иэма. Ничего не говорю о о ваших с Иэмом личных достоинствах/недостатках, но неужели нельзя быть не плоскими в писанине, раз взялись за неё?

У вас обоих в креативах наблюдается общая тенденция - стремление к "возвышенному", выраженное пошло. Ну почитайте чеховский "Вишневый сад", милые люди, - где там рассуждения о высоком? Вроде бы и нет таковых.

Но если вы не поняли последних строк, написанных о старом и никому не нужном человеке - вы и литературы, собственно, не понимаете.

Успехов вам, Наталья, и вашему знакомому Иэму.

Потому что собрано из высказываний на форуме, своих и чужих.
Так что, выражаясь школьным языком, если про войну было сочинение, то это - изложение по памяти.

Я слово «мама» тоже с рождения повторяю. Оно для меня обессмыслилось от этого? Или я не понял, что это?
И вообще, слова обессмысливаются только тогда, когда исходят из уст людей, не видящих или не желающих видеть в них смысла.

И хватит блинами кидаться, литераторы, блин.
Если не хватает словарного запаса, чтобы выразить чувства, воспользуйтесь советом Ангела: почитайте Чехова или ещё кого из классиков.

Странно, это мало кому нравится, а Наталья не только писать продолжает, но и публикует снова и снова.

Видимо, "хорошее, доброе, человечное" (которое всем нам надо разглядеть в Наталье) спрятано глубоко, раз нам все еще подсовывают эту графоманскую жвачку.

Ангелу большое что-нибудь за эту фразу
"Настоящее убожество творчества - и у вас, и у Иэма. Ничего не говорю о о ваших с Иэмом личных достоинствах/недостатках, но неужели нельзя быть не плоскими в писанине, раз взялись за неё?"

Согласна.

1. Причем тут Марк?
2. А думать - думайте, что хотите

Тут вопрос спорный, т.к. "графоманская жвачка" чаще всего означает только то, что автор не способен создавать сколь-либо стОящие литературные произведения.
(Что, кстати, налицо)
Но это ещё не говорит о том, что в нём нет "хорошего, доброго, человечного".
Но пока его изречения изобилуют такими словами, как "фу", "бе", "блин" и "хреново", окружающим поневоле становится очень трудно разглядеть что-либо "хорошее, доброе, человечное", что есть в этом человеке.