[соня]

Архимандрит Софроний: "всякий страх чужого нам, христианам, не к лицу"

«мы стоим перед необходимостью "раскрыть" себя для "всего" и всех, чтобы самим стать христианами». /архим.Софроний/

Церковь наша - кафолическая, вселенская. Печально было бы скатиться по примеру иудаизма в национальную и конфессиональную ограниченность.
Ведь чем завоевывают сердца наиболее популярные ныне вероучения и религиозные движения? Своим отказом от исключительности ЕВУ (единственно верное учение).
Именно поэтому (наряду с ролью личности) так много было обратившихся к русскому православию англичан у митрополита Антония Блюма и американцев у протоерея Александра Шмемана.

Я не за размытость и всетерпимость. Не за механический синкретизм.
Просто имхо есть огромная разница между утверждением, укорененностью в своей вере, - и обличением ошибок вер чужих.

Чисто даже эстетически, человечески, нравственно - чем глубже мы постигаем благодатность приобщенности своей вере, тем терпимее, с большим пониманием пытаться отыскать жемчужиные зерна Духа, веющего где хочет, в том, что мы прежде со школярским высокомерием считали навозом.

Противоположная позиция, позиция ЕВУ, чревата многими духовными опасностями и ставит нашу веру, на радость католицизму, в один ряд со всякими сектами, именно и отличающимися утверждением себя как ЕВУ.

----------------------
В анотации к архиву аудиозаписей лекций православного портала ПРЕДАНИЕ архимандрита Софрония (Сахарова),
без которого нам может и не было бы известно о св. старце Силуане Афонском говорится:
-----------------------



Архимандрит Софроний (Сахаров)

В простых словах архимандрит Софроний рассказывает о своей жизни в Боге так, чтобы сделать это понятным даже тем людям, которые считают себя неверующими.

Движимое огнем «любви Христовой», которая «есть любовь, объемлющая весь мир» и каждого человека, его свободное слово о Боге не знает каких бы то ни было ограничений религиозного, философского или политического порядка, поскольку, как он сам пишет, «всякое ограничение, всякое самозамыкание, всякий страх чужого нам, христианам, не к лицу». Эта беспредельность любви его «к каждому человеку как неповторимой вечной ценности» наполняет всякое его слово, к кому бы оно ни было обращено.

Своим живым примером архимандрит Софроний показывает, как «мы стоим перед необходимостью "раскрыть" себя для "всего" и всех, чтобы самим стать христианами».
----------------

[соня]

Один из русских праведников - Кирилл Белозерский (1337-1427), основатель Кирилло-Белозерского монастыря, считал, что у каждого человека . своя правда, что пока люди не научатся видеть и уважать чужую правду, цепь злодеяний останется непрерывной.

Среди воспитанников Кирилло-Белозерского монастыря был и другой русский праведник. Нил Сорский.

(просьба сей православный ракурс не считать "апофеозим православия": никаким высокомерием к другим конфессиям тут и не пахнет)

Для меня особенность православия прежде всего в несводимости христианства к словам, утверждениям, догматам и учениям.
А в личном духовном подвиге (или просто труде) стяжания Духа Святого.
"Сердце мое говорит от Тебя: "ищите лица Моего"; и я буду искать лица Твоего, Господи" /Псалом 26/

Лютер говорит: "на том стою и не могу иначе"; и стоит он на своем переводе Библии,
на впитывании ее словесного содержания.
Потому что его опыт монашеский закончился неудачей и чуть не привел к катастрофе.
Католицизм готов бороться, вплоть до костров, со с л о в е с н ы м и ересями, словесными отступлениями от христианства.

В отличие от них, в православии - упор на его дух и суть, на неизреченный преображающий опыт личной встречи с Богом; преображающий душу и меняющий жизнь.

Поэтому только у нас название всего народа, его 90, а то и поболее,% - "христьяне-крестьяне".
Это при том, что крестьяне эти часто говорили, что не слова не понимают ни из церковной службы, ни из чтения Евангелия.

Любимый и цитируемый Кураевым евангелист (о чем Кураев стыдливо умалчивает) Марцинковский
говорит, что странствуя с чтениями Евангелия по России, ему приходилось видеть, как в одну избу набивалось послушать слово Божие до 200 человек. А он не проповедовал, а просто читал НЗ.
И он удивлялся: "разве в церкви вам это не читают?" - "ходим в церковь каждое воскресенье всю жизнь, но ни слова не понимаем"./Владимир Марцинковский "Записки верующего". (1927)/

Так что в православии главным был и остается тот глубинный христианский дух, который веет где хочет и передается часто вне и помимо слов.

Тот же Кураев, на вопрос, кто такие суфии, - говорит, что они пошли от православия и православной практики.
А патриарх Вселенский говорит, что "нам многому предстоит научиться и от йоги".

Поэтому, если б облекла свою позицию в благостные и правильные слова, - в этом не было бы особого смысла; скорее всего, с ней бы равнодушно согласились и все.
А когда практически то же самое высказываю и обостренном, занозистом и забористо задорном виде, - для того чтобы отвергнуть то, что говорю, в душе может шевельнуться какая-то мысль духовная (не получилось сказать).

Исхожу из того, что все мы - от одного Адама и все стремимся к Богу.
И пути других духовных культур, даже и без имени Христова, угодны Господу, и на них тоже распространяется Его желание всех спасти и вовсе не обязательно известным нам образом.
Ничего не утверждаю; только говорю, что крещение Духом Святым в о з м о ж н о для каких-то йогов, буддистов и индуистов.
И что их духовный опыт, обогащенный нашим знанием имени Христова, может принести нам духовную пользу.

Это в точности напоминает борьбу с таким дьявольским заморским зельем, как картошка. Ели ее отравленную ботву. Вместо клубней, которых и не замечали.