Главной особенностью этих сочинений была меланхолия, любовно вынян-
ченная и выпестованная, кроме того - сущее наводнение всяких красивых
слов и к тому же - манера носиться с каким-нибудь любимым выражением до
тех пор, пока оно не навязнет в зубах и не потеряет всякий смысл; а осо-
бенно заметна и неприятна была надоедливая мораль, которая помахивала
куцым хвостом в конце каждого сочинения. Какая бы ни была тема, автор из
кожи лез, чтобы впихнуть в свое произведение что-нибудь полезное и поу-
чительное для добродетельного и возвышенного ума. И хотя фальшь этой мо-
рали бьет в глаза, ее ничем не искоренишь; она до сих пор остается в си-
ле и не выведется в наших школах, пока свет стоит. Нет ни одной школы во
всей нашей стране, где ученицы не чувствовали бы себя обязанными закан-
чивать сочинение моралью; и чем легкомысленней и маловерней ученица, тем
длинней и набожней будет мораль. Но довольно об этом. Горькая истина ни-
кому не по вкусу. Давайте вернемся к экзаменам. Первое из прочитанных
сочинений было озаглавлено: "Так это и есть жизнь?" Быть может, читатель
выдержит хоть один отрывок из него:
"На торных путях жизни с каким радостным волнением предвкушает юный
ум некое долгожданное празднество! Воображение живо набрасывает розовыми
красками картины веселья. В мечтах изнеженная поклонница моды уже видит
себя среди праздничной толпы, окруженною всеобщим вниманием. Ее изящная
фигура, облаченная в белоснежные одежды, кружится в вихре упоительного
танца; ее глаза сияют ярче всех; ее ножки порхают легче всех в этом ве-
селом сборище.
В таких упоительных мечтах время проходит быстро, и наступает желан-
ный час, когда она должна вступить в тот светлый рай, о котором говорили
ей счастливые грезы. Как волшебнопрекрасно кажется здесь все ее очаро-
ванному взору! Каждое новое явление для нее все более пленительно. Но с
течением времени она обнаруживает, что под этой блестящей внешностью
скрывается суета сует; лесть, когда-то пленявшая ее душу, теперь только
раздражает; бальные залы потеряли для нее свое очарование; с расстроен-
ным здоровьем и горечью в сердце она бежит прочь, уверившись, что светс-
кие удовольствия не могут удовлетворить стремлений ее души! "
И так далее, и тому подобное. Одобрительный гул то и дело слышался во
время чтения, сопровождаемый шепотом: "Как мило! ", "Какое красноречие!
", "Как это верно! ", а после того, как все это закончилось особенно на-
доедливой моралью, слушатели восторженно захлопали в ладоши.
Потом выступила стройная меланхолическая девица, отличавшаяся инте-
ресной бледностью, происходящей от пилюль и несварения желудка, и прочла
"поэму". Довольно будет и двух строф:
ПРОЩАНИЕ МИССУРИЙСКОЙ ДЕВЫ
С АЛАБАМОЙ
Алабама, прощай! Я любила тебя,
А теперь я тебя покидаю!
Лью я горькие слезы, всем сердцем скорбя,
И навеки тебя оставляю.
Алабама, тебе шлю любовь и привет.
О долинах твоих я горюю.
Пусть остынут навеки и сердце и tete,
Если только тебя разлюблю я.
Очень немногие из присутствующих знали, что такое "tete", но все-таки
стихи очень понравились.
После нее перед зрителями появилась смуглая, черноволосая и черногла-
зая барышня; она выдержала долгую паузу, сделала трагическое лицо и на-
чала читать размеренно и торжественно:
ВИДЕНИЕ
"Ночь была бурная и темная. Вокруг небесного престола не мерцала ни
одна звезда, но глухие раскаты грома непрестанно сотрясали воздух, в то
время как ужасающая молния гневно сверкала в облачных чертогах небес,
как бы пренебрегая тем, что знаменитый Франклин укротил ее свирепость!
Даже неистовые ветры единодушно покинули свое таинственное убежище и за-
бушевали над землей, словно для того, чтобы эта бурная ночь казалась еще
более ужасной.
В эту пору мрака и уныния мое сердце томилось по человеческому учас-
тию, но вместо того -
Мой друг, моя мечта - советник лучший мой
В скорбях и в радости - явилась предо мной.
Она приближалась, подобная одному из тех небесных созданий, которые
являются юным романтикам в мечтах о сияющем рае, - царица красоты, не
украшенная ничем, кроме своей непревзойденной прелести. Так тиха была ее
поступь, что ни одним звуком не дала знать о себе, и если бы не волшеб-
ный трепет, сообщившийся мне при ее приближении, она проскользнула бы
мимо незамеченной, невидимой, подобно другим скромным красавицам. Стран-
ная печаль была разлита в ее чертах, словно слезы, застывшие на одеянии
Декабря, когда она указала мне на борьбу стихий под открытым небом и об-
ратила мое внимание на тех двух, что присутствовали здесь".
Этот кошмар занимал десять рукописных страниц и заканчивался такой
суровой проповедью, предрекавшей неминуемую гибель всем, кто не принад-
лежит к пресвитерианской церкви, что за него присудили первую награду.
Это сочинение, по общему мнению, было лучшим из всех, какие читали на
вечере. Городской мэр, вручая автору награду, произнес прочувствованную
речь, в которой сказал, что за всю жизнь не слышал ничего красноречивее
и что сам Дэниель Уэбстер мог бы гордиться таким сочинением.
Заметим мимоходом, что сочинений, в которых слово "прекрасный" повто-
рялось без конца, а человеческий опыт назывался "страницей жизни", было
не меньше, чем всегда.