Весьма полезно для данной темы посмотреть, что пишет свт. Иоанн Златоуст. Не приходится сомневаться в том, что он знал греческий язык и мог понять, что пишет апостол Павел.
Комментарий Иоанна Златоуста (Беседы на послание к римлянам, Беседа 4, Издательский отдел московского патриархата, 1994, с. 516—523.20) не оставляет ни малейших сомнений в осуждении им содомского греха.
«Итак, все страсти безчестны, но особенно безчестна безумная любовь к мужчинам, потому что душа страдает и унижается в этих грехах более, чем тело в болезнях...».
Акцент, выражаемый здесь Златоустом, однозначно категоричен — речь не идет о каких-либо альтернативных
возможностях выражения сексуальности человека, гомосексуализм однозначно квалифицируется как тяжкое преступление против Бога, как грех.
«И у женщин, и у мужчин он (апостол) равно отнимает возможность извинения, обвиняя их не только в том, что они имели наслаждение и, оставив то, что имели, обратились к иному, но и в том, что, презрев способ естественный, прибегли к противоестественному. Но противоестественное и более неудобно, и более неприятно, так что не
может быть и названо удовольствием. Ведь истинное удовольствие сообразно с природою, а когда Бог оставляет, то все приходит в беспорядок. Вследствие этого у язычников не только учение сатанинское, но и жизнь дьявольская».
Это соображение св. Иоанна Златоуста примечательно в общем контексте его полемики с половой моралью язычников (в данном случае речь не идет только лишь и исключительно о римлянах), употреблением им критериев,
разграничивающих нормальное и ненормальное. Он говорит о естественном и противоестественном. Само по себе естественное, то есть в данном случае сексуальная жизнь как таковая, не есть изначально нечто греховное, если
она развивается в рамках брака, освященного Церковью. Но даже тема Церкви не звучит здесь с привычной нам полнотой и категоричностью. Секс берется как бы вне этого смыслового поля, он рассматривается как нечто
причастное естеству и должное раскрываться в соответствии с законами этого естества, которое, будучи частью тварного мира, несет в себе слепок, проекцию божественной разумности, отраженной и в биологических
особенностях жизни пола, прежде всего, половом диморфизме. То есть, аргумент, к которому прибегает Константинопольский архиепископ, скорее естественнонаучный, нежели богословский. Он не пишет, что апостол Павел осуждает язычников за нарушение ими одного из Моисеевых законов, но говорит о понятии естества и естественности как о критериях богосообразности. Затем Иоанн Златоуст обращается непосредственно к
теме содомии. Интересно, что одним из факторов, способствующих ее возникновению и развитию гомосексуальных отношений, является, по мнению Иоанна Златоуста, само по себе отступление от данных Богом форм полового общения человека, половая распущенность в ее «обычном», т. е. гетеросексуальном виде.
Содомия как следствие пресыщения
"Является доказательством крайней порчи то, когда развращены тот и другой пол, когда мужчина, поставленный быть наставником жены, и женщина, которой поведено быть помощницею мужа, поступают друг с другом как враги..."
"Замечаешь ли, что все произошло от избытка вожделения, которое не в силах оказалось остаться в собственных своих пределах? Все, преступающее законы, установленные Богом, питает вожделение к необычному и незаконному. Подобно тому, как многие, потерявши позыв к обыкновенной пище, нередко едят землю и мелкие камни, а другие, томясь сильною жаждою, часто пьют и грязную воду, — так и язычники вскипели этою противозаконною любовью. И если ты спросишь — откуда такая напряженность страсти? — отвечаю: оттого, что были
оставлены Богом. А отчего произошло это Божие оставление? От беззакония оставивших Бога».
Здесь, как и во многих других местах, отчетливо звучит лейтмотив, столь свойственный Святоотеческому Преданию
Православной Церкви. Грех — это не просто нарушенная заповедь и следующая за этим вина, более или менее ясно осознаваемая. Грех — болезненное состояние падшего естества, утрата человеком счастья Богонаполненности. Любовь противозаконная, то есть лишенная Бога, трансформируется в страсть, для которой свойственно болезненное, лихорадочное напряжение. Но человек становится рабом этого напряжения, рабом этой страсти, когда он сам позволяет ей овладеть им. Что и происходит сейчас, когда все больше и больше молодых людей слышат о
том, что гомоэротизм нормален, и что нужно лишь вовремя уловить свою «правильную» ориентацию, а дальше лишь идентифицировать себя в соответствующей социокультурной нише. Вожделение само по себе не столь и опасно. Опасно неправильное отношение к нему.
"Ты, услышавши (говорит апостол) о том, что они (язычники) разжигались, не подумай, что у них была одна только болезнь вожделения: все зависит преимущественно от беспечности, которая и разжигала страсти...".
Они считали грех занятием не простым, но таким, которое совершали с ревностию». И далее: «Так как дьявол видел, что самое вожделение более всего соединяет полы, то и постарался разорвать этот союз, чтобы уничтожить человеческий род не только противозаконным расточением семени, но и взаимною борьбою и возстаниями». Половая
природа человека как часть его естества также пала, и вражда между полами — одно из проявлений этой падшести, подлежащих лечению. Если вспомнить о становящемся все более популярном теоретическом положении, согласно которому сами гомосексуалисты как бы вынуждены проживать себя в этой своей новой сексуальной природе, то есть не являются сознательно грешащими и потому не будут ни в этой жизни, ни в будущей нести наказания за свои деяния, то Иоанн Златоуст пишет об этом так:
«...не удивляйся тому, что они не чувствуют этого (то есть этой противоестественности), но испытывают наслаждение: ведь и безумные, и одержимые болезнью умопомешательства, много мучая самих себя и находясь в жалком положении, однако смеются и радуются своим делам, по поводу которых другие о них плачут. Но мы не говорим, что вследствие этого они освобождены от наказания, напротив, поэтому самому они и находятся в ужаснейшем мучении, что сами не сознают своего положения. Не больным нужно судить о положении дел, но здоровым».
Этика язычества и этика христианства
Говоря о содомии, Иоанн Златоуст проводит резкую границу между либеральной позицией язычества по отношению к содомитам и сексуальной этикой христианства.
«Известно, что в древности такое дело считалось даже законным, а один языческий законодатель запретил рабам натирать себя маслом досуха и мужеложствовать, предоставив только свободным такое право, а лучше сказать — такое стыдодеяние. И вообще язычники не считали это дело безстыдным, но, как нечто почетное и более высокое,
чем состояние рабов, предоставляли его лишь свободным. Так думал мудрейший народ афинский, и великий из афинян Солон. Можно найти и много других философских сочинений, зараженных этой же болезнию. Однако же, вследствие этого, мы не назовем такого дела законным, а напротив — признаем жалкими и достойными многих слез тех людей, которые приняли этот закон». Содомия — страшнее, чем просто блуд: «Смешение с блудницами хотя беззаконно, но естественно, а мужеложство и противозаконно, и противоестественно. Если бы не было геены и не
угрожало наказания, то это было бы хуже всякого наказания».
По мнению
Иоанна Златоуста это даже более тяжкий грех, чем убийство.
«Я утверждаю, что эти мужеложники — хуже убийц, так как лучше умереть, чем жить после такого поругания. Убийца отторгает душу от тела, а этот губит и душу вместе с телом. Какой ни назови грех, ни один не будет
равен этому беззаконию. И впадающие в него, если бы сознавали совершаемое, приняли бы безчисленные смерти, чтобы только не подвергаться этому греху».
Итак, Иоанн Златоуст, один из наиболее известных и значимых представителей православной патристики, однозначно осуждает содомию, видя в ней один из наиболее страшных, противоестественных пороков и
грехов. Вообще к этой теме православное богословие обращалось крайне редко. Но тон этих обращений и их содержание оставались неизменными.
Prediger Содомиты 6.10.2005, 2:40
6.10.2005, 2:40
Ответов
