[Наталья]

Ты вернешься?

рассказ

– Ну… Пока. Я ушел.
Дверь захлопнулась, Алексей ушел, повернулся ключ в замке, и все вновь затихло. Вероника сидела в кровати, согнув ноги в коленях и немного вытянув их, одеяло почти не закрывало ее ног. Положив руки на ноги, она то и дело вертела головой, не зная, куда бы посмотреть, где остановить свой взгляд. Вздыхала, что-то тяжелое копошилось в груди, не давая с легкостью дышать. После нескольких метаний взгляд ее упал на свою руку, на кольцо на безымянном пальце правой руки, такое обычное, назойливо желтое. Немного повертев его на пальце, она встала и пошла ставить чайник и чистить зубы.
У Вероники сегодня был выходной. А вот у Лека нет. Вероника так называла своего мужа – Лек. Так он по утрам работал консультантом, а по вечерам играл в барах блюз. Вика же работала в издательстве, более серьезных и интересных должностей ей не давали, так что порой приходилось скучать и вертеть, и мучить ручку.
В сотый раз, наверно, с утреца вздохнув, Вероника пошла гулять. В одиночестве пробираясь по улице, задевая порой кого-то локтем, она добралась до моста. Остановилась там, облокотившись на перила, чуть ли не перевешиваясь через них, она смотрела вперед на бесцветное утро, на небо, где не понятно, где грязные облака, а где что, на воду, какую-то тоже не голубую, на кольцо, дурацкое такое, будто успевшее уже, да за какие-то пару лет, тускнеть и отдавать зеленью. Теребила, теребила его на пальце, все быстрее, чтобы оно быстрее скрутилось с него, и быстрее и упало. Упало, и специально она это сделала, даже с какой-то злостью, будто кольцо это было всему виной, и сковывало, а теперь, освободившись от него, все будет лучше. Глупо.
Вечером дома они с Леком смотрели телевизор, молча. Лек вообще-то читал что-то, а Вероника смотрела куда-то в противоположную сторону.
Читал Лек долго, долго Вероника молчала, молчала так, что ничего и не заботило, только почесывала руку выше локтя. Он читал, читал, губы порой скривлялись в улыбку, но странную, вроде и не ухмылка, а вроде и не улыбка. Лек снял очки, книгу закрыл, не забыв, конечно, просунуть палец меж страниц, где остановился.
– Вер…
– У? – промычала она и обернулась. – Что?
И тут он заметил, что на руке ее нет кольца.
– А где кольцо? – сразу Лек забыл, что хотел спросить, хотя наверно и не знал, что будет спрашивать.
– Я выкинула его, бросила в воду на мосту, – сказала она как ни в чем ни бывало, будто это обычное дело – бросать обручальные кольца в воду.
– А смысл? – так же спокойно спросил он.
Вероника пожала плечами:
– Захотелось… Птица, которую окольцовывают, ей наверно уже не так приятно летать, ей все кажется, что что-то тянет ее к земле, и хотя кольцо не на крыле, крылья расправить все трудней, – она так говорила и понимала, что несет бред, зачем вообще надо это говорить?
Лек молчал, он опустил голову и даже вынул палец из книги и вообще убрал ее подальше.
– Помоги мне… – после долгого молчания сказал он.
Молчала Вероника, и вместе со слезами изнутри подкатывала бомба, готовая вот-вот взорваться и лопнуть. Вот уже и слезы по-дурацки, как прилив на реке, застыли в глазах и не могли еще выкатиться и пролиться.
– Как? – со скрипом в голосе и слезами спросила она, знала, как ужасен ее вопрос.
У него на лице слезы и мучение в душе, плохое, из худших.
– Между нами стена, между всех людей стены, мы живем, как в каком-то каменном лабиринте, где наверно и лазеек пройти друг к другу нет. Каждый человек в своей маленькой каменной ячейке. И становится сложно дышать. Мы не понимаем друг друга, – говорила Вера, – но ведь мы любим же, любим. Я хочу помочь тебе, а не могу, почему?
– Я не могу тебе ответить, мне страшно, Вер. Я не могу тебе ответить, а я хочу, понимаешь, хочу, хочу знать, когда тебе плохо, когда ты хочешь спать, когда ты не говоришь об этом и не показываешь этого…
– Почему, когда человек хочет понять, изо всех сил, он не может? Я ж тебя люблю, я ж обязана тебя понимать.
Они порыдали, обнялись, тяжко было на душе у каждого из них.
– Ты вернешься? – спросила Вероника у Лека, когда он в этот вечер уходил.
– Да. А ты?
– А я? Я никуда не пойду, я… да, я постараюсь.
Затвор двери, рукой по ней, звуки есть, чувства есть, мыслей нет…

12 октября 2006 года
Комарова Н.С.

[Наталья]

ОДИН ИЗ ДНЕЙ, КОГДА ПРИЛИЧНО УМЕРЕТЬ.

новелла

Когда обуяло ощущение сказки и волшебства, когда обуяло свершающееся, неповторимое, обаятельное в книге, что читаешь. Когда на следующий день надо переводить английский, делать контрольные и писать конспекты. Ты хранишь в себе прекрасное ощущение, вдруг возникшее в тебе, и панически боишься завтрашнего, а точнее уже сегодняшнего дня. Ты не хочешь, ты боишься ложиться спать, лучше не проснуться, лучше никогда больше не проснуться. С наступлением дня прекрасный мир, сотворенный сейчас в тебе, рухнет, будет все земное, гадкое, ты возненавидишь себя, а сейчас ты себя любишь. Ты впервые осознанно ощущаешь любовь к себе. Это умопомрачительно странно. Почему многие не понимают прекрасное, не понимают возможность прекрасного в других, тогда бы они простили не решенные задания, не портили бы настроения, не убили бы в тебе прекрасное. И сейчас ты безумно боишься завтра, потому что знаешь, что мертвым будешь, хоть и с виду живым. Ты хочешь стать книгой, стоящей на полке и зовущей зельем, благоуханным ароматом. Ты хочешь умереть именно так, как это ни самонадеянно, но только так, никак иначе, только книгой. Иначе будет пустота. Ты безумно хочешь умереть сейчас, не от горя, муки, дряни, а с этим волшебным внутри, блаженно. Сейчас только так надо умирать. Это один из дней, вернее ночей, когда прилично умереть.
Тогда не будем плохо, и сделаем, пусть только здесь, удачную развязку:
И вот!... Свершилось!... Некто он, принц, пролетел за окном, и стучит, вот он здесь, на кухне, рядом с тобой, он улыбается, ты тоже. Ты умерла.

11 марта 2007 года
называйте меня Сентюбриной

[SunPRO]

ОДИН ИЗ ДНЕЙ, КОГДА ПРИЛИЧНО УМЕРЕТЬ.
...Ты хочешь умереть именно так, как это ни самонадеянно, но только так, никак иначе, только книгой. Иначе будет пустота. Ты безумно хочешь умереть сейчас, не от горя, муки, дряни, а с этим волшебным внутри, блаженно. Сейчас только так надо умирать. Это один из дней, вернее ночей, когда прилично умереть.
...Ты умерла.

Эмо.