[Prediger]

Юбилей "Алисы"

Сегодня в редакции газеты "Аргументы и факты" Константин Кинчев представив свой новый диск - "Сейчас позднее, чем ты думаешь". Диск вышел в к 20-летию группы "Алиса". Во вкладыше к нему есть и мой текст (основные тезисы из коего я озвучил и на этой пресс-конференции).

Сегодня в нашу церковь приходят двумя путями. Одни люди приходят потому, что искали истину. Они искали Небо, а войдя в Церковь, кроме неба обрели еще и землю – почву под ногами. Они искали истину, а нашли свою родину. До крещения история и культура России казалась им (и мне) скопищем несуразностей и ошибок. Но принятие Евангелия дало возможность стать единомысленным с Андреем Рублевым и Достоевским…

А есть люди, для которых первична не философия, а боль за свою Родину. Они болеют за страну, мучаясь все время вопросами – кто мы такие, откуда, зачем? И однажды они начинают понимать, что невозможно ответить на эти вопросы, не разобравшись, что же такое православие. В поисках земли они обретают Небо.

Но встречаемся все мы в одном месте – в храме. И вместе можем сказать о себе словами кинчевской «Трассы Е-95»: «Я иду по своей земле к Небу, которым живу».

Наша вера предполагает, что нам интереснее безнадежные дела. Зачем заниматься тем, что и так обречено на успех? Мы беремся только за то, что обречено. И, случается, побеждаем. А Вы еще спрашиваете, почему православие в основе своей авантюрно! Да противостоять сегодня исламу — это такая авантюра: с нашим-то внутренним разбродом, с таким изломанно-перевязанным инструментом! Особенно если учесть, что войну ведь приходится вести на два фронта. В противостоянии исламскому фундаментализму ведь надо еще предохраниться от зачатия своих, «православных» террористов и инквизиторов. В русской церкви сегодня немало людей, которые несут в себе семена нашего собственного «ваххабизма». Ой, как верно поет Константин Кинчев: «Устоять на краю, да не пасть в самосуд, Вот такое дано - дело нам».

Песни Кинчева – это протест против потребительства. Материализма. Банального примитивизма. Бестрагического понимания жизни. Беспросветный оптимизм – вот их главный враг, я думаю. Разумеется, моя оценка не должна быть глобальной. Я не могу сказать, что русский рок – весь из себя такой хороший, белый и пушистый. Это не так, он очень пёстрый. Я вижу по интернетовским дискуссиям: люди нередко цитируют весьма и весьма антихристианские цитаты из каких-то рок-групп. Но если кто-то из писателей – сатанист, из этого было бы поспешно делать вывод, будто у Церкви конфликт с Союзом писателей. Рок – это просто средство, форма объяснения человека с человеком о том, что наболело.

В определенном смысле грохочущий рок сродни молчаливой медитации. И там и там внешний мир как бы отрезан, есть только я и то, думать о чем, переживать что мне сейчас важно. В медитации молчание отрезает человека от внешнего мира. В роке грохот оглушает, то есть делает то же самое: внешнее, обыденное уже не пробивается. Но «медитировать», конечно, можно о разном. Сходство техники не означает единства опыта.

Я не думаю, что если положить текст Кинчева на сладенькую мелодию, то он от этого выиграет. Совсем не выиграет.

Христианство не должно быть «сладеньким». В нем есть место и Божию гневу. А какая музыка лучше, чем рок способна это выразить?

Вот песня Кинчева об апокалиптических всадниках:


По имени - Рок,
По жизни - Звезда,
По крови - Огонь,
По судьбе - Борозда,
По вере - Любовь,
По религии – Крест,
По сути – Опричник Небес.


На Рыжем коне
Он движется в мир.
Рубцы городов,
Бородавки квартир
Врачует война,
Землю не уберечь,
Не мир он несет, но меч.


По имени – Суд,
По жизни – Обвал,
По крови – Баланс,
По судьбе – Ритуал,
По вере – Любовь,
По религии – Крест,
По сути – Опричник Небес.

Он движется в мир,
Его конь Вороной,
И зоркий дозор
У него за спиной.
Он враг полумер,
Он свидетель конца,
Имеющий меру Отца.

Все,
чем дорожит зверинец,
Меч
срежет с лица земли.
Так
меру вершит Кормилец.


Горькая правда – полынь,
Пока не многим знаком этот вкус.
И только этой горечи - болью сродни
блюз.


По имени – Свет,
По жизни – Закон,
По крови – Руда,
По судьбе – Перезвон,
По вере – Любовь,
По религии – Крест,
По сути – Опричник Небес.

На Белом коне
В мир движется он,
Победой овеян
Его легион.
Солдат – венценосец,
Спасителя лук,
Он принял в руки из рук.

Все,
чем дорожит зверинец,
Лук
перечеркнет стрелой.
Так
мир исцелял Кормилец.
Свет Откровения свят,
И тайну не вручишь словам,
Но я все же пою этот блюз
ВАМ!


Что я могу сказать? Недогматично, но здорово! Столь же недогматичны были средневековые фрески Страшного Суда. Но свою педагагическую правду они несли. Пробирало.

Но Константин Кинчев не только на тему Апокалипсиса поет. И его фраза об смене тысячелетий как улыбке Творца есть как раз пример замечательного проявления трезвости, не приемлющей всевозможные “ужастики” по поводу календаря…

Я думаю, что у меня и у Константина Кинчева - при всем нашем возможном разном разновкусии и несогласии в каких-то деталях - у нас есть одна общая боль: нам больно, что в самой Церкви нет умения понимать и терпеть это разнообразие языков. Как-то выходя из одного Дома Культуры, где была моя лекция, две бабулечки-прихожаночки возмущались: “Ну как же можно так в храме говорить!” Они забыли, что они не в храме, что это была совсем не приходская проповедь, это не всенощное бдение. С другой стороны, я был этому очень рад. Это означает, что я говорил так и о том, что эта бабушка забыла, что она в театре, а не просто стоит у своего подсвечника в церкви. Значит, какая-то церковная атмосфера все же была создана. С другой стороны, поскольку были иные интонации, иные способы контакта с аудиторией, ей это все же резануло по сердцу, вошло в диссонанс с ее привычками.

Я понимаю ее раздражение. Беда в том, что очень многие не то, что бабулечки, но и священники, и монахи не понимают необходимости многоязычия в Церкви, многоязычия проповеди...

Светский язык не должен подменять церковного, но и церковный язык не может быть универсальным. Мы не вешаем в храме картины - у нас для этого есть иконы. Но это не означает, что мы должны сжигать картины Джотто или Васнецова. У нас в храмах звучит наша музыка, наши распевы, наш обиход. И немыслимо, чтобы в храме звучал “Реквием” Моцарта. Но это не означает, что “Реквием” необходимо запретить исполнять во всех других местах.

И, наверное, имеет право на существование язык обращения к людям через эстрадную музыку. Тем более, что для тех людей, к которым обращается Кинчев, слово священника отнюдь не авторитет. И мой духовник, когда я еще решал, идти в семинарию или остаться в мире светской науки, очень правильно сказал: “Иногда бывает, что если светский человек скажет одно доброе слово о Христе, это будет больше значить для людей, чем проповедь священника”. В наше время одно доброе слово о Христе, сказанное известным актером или ученым, литератором, одна реплика, одно замечание значат больше, чем проповедь священника. Аргументы, звучащие из наших уст, порой блокируются подозрением в лицемерии: “Ты поп, тебе за это деньги платят, рассказывай свои байки, мы потерпим, мы понимаем: человек же бабки себе делает как может”... Но когда человек, от которого никто не ожидал, что он в эту сторону посмотрит добрым глазом, говорит: “Вы знаете, лично для меня невозможно жить без Христа, без Православия”, - то это заставляет задуматься. И одна такая фраза в устах Кинчева стоит больше, чем сто моих лекций.

И вообще в нынешнюю пору глобальной макдональдизации все те, кто призывают мыслить, кто прорываются сквозь кольцо штампов, в конце концов оказываются нашими союзниками.

Побывав в конце-концов на концерте «Алисы» («Небо славян») я понял, что рок – действительно мощное средство промывки мозгов, но в данном случае это промывка мозгов от ТВ и рекламы. Надо видеть, как несколько тысяч ребят шепчут (поют, скандируют) вслед за Кинчевым:


«След звезды пылит по дорогам,
На душе покой и тихая грусть.
Испокон веков граничит с Богом
Моя Светлая Русь».

В общем, я так скажу: если бы комвласти догадались в семидесятых годах поддержать рок и вместо сладеньких «ВИА» нашли бы и взрастили группу типа сегодняшней «Алисы» – мы не проиграли бы «холодную войну». Америка нас не обыграла бы.

Да, в конце той песни, что я только что цитировал, Кинчев поет:


Что собирали отцы,
Нас научили беречь -
Вера родной стороны,
Песня, молитва да меч.
Так повелось от корней:
Ратную службу несут,
Всяк на своем рубеже,
Инок, воин и шут.


Кинчев на сцене - шут. Он сам так себя называет. Но стоит-то он на том же рубеже, что и воины и иноки Руси. Он тоже защищает Русское Православие, Светлую Русь.

[Prediger]

Вот что написано по поводу приглашения на его сайте

Как оранизовать мои лекции

По образу жизни я реакционер, то есть сначала появляется вызов, обращенный ко мне, а потом уж наступает моя реакция. Куда позовут - туда и еду, и, значит, сам график своих поездок не составляю.

Первое условие моего приезда - согласие местного правящего епископа. Идеально - если от епархии и исходит инициатива. Но организаторами выступают и администрация, и отдельные приходы, и монастыри, и ВУЗы, и общественные движения, и СМИ, и просто заинтересованные люди. В любом случае архиерея надо проинформировать и получить согласие епископа на мой приезд. Согласием считается даже формула "делайте как хотите, я ничего не знаю". Она означает, что запрета нет, но по той или иной причине в этот раз этот владыка решил не ассоциировать себя с этим событием (обычно так бывает, когда приглашающая сторона связана с политикой).

Второе условие - наличие работы. На рыбалку меня звать не надо. В день - три лекции, одна из которых, вечерняя, должна быть открытой, бесплатной для слушателей и общегородской, и информация о ней должна быть максимально широкой, доступной как для прихожан, так и для светских людей. Оптимальная длительность поездки - 3-4 дня и только в начале недели, потому что в пятницу-субботу у меня московские лекции.

К условиям проживания требование одно - тишина. Годятся монастырская келья, пустая квартира прихожанки, уехавшей на три дня к детям, одноместный гостиничный номер. Если дорога к вам была ночная, в первый день дайте мне отоспаться часов до 12. В другие дни, напротив, лекции у ВУЗах или школах лучше собирать на дообеденное время. чтобы дать мне часа 2-3 на передых между обедом и вечерней лекцией. Должен признаться, что отдыхаю я только когда я один, поэтому время совместного с хозяевами обеда или ужина также считаю рабочим, даже если хозяева - это хорошо знакомые и близкие мне люди. Очень рад, если в месте ужина или ночевки есть ,кому почесать за ухом. Для этого подходят большие собаки или маленькие дети (шум, производимый малышами, за помеху не считаю).

Если есть возможность - прошу оплатить проезд и проживание не только для меня, но и для 1-2 семинаристов, которых стараюсь брать с собой, чтобы они не боялись той своей страны, что за пределами МКАД и МДС.

Гонорар есть величина более чем переменная, хотя и желательная (в Москве в каждом из трех мест своей работы я получаю аккуратно по 1000 рублей в месяц). Бывает всякое - где пусто (бывало, что и дорогу не оплачивали), а где несправедливо и незаслуженно густо (лет шесть назад в Николаеве, куда я заехал просто проездом из Херсона в Одессу, архиепископ Питирим встретил меня в заплатанном подряснике, но решил отдать мне все, что у него было в кошельке в самом буквальном смысле слова, и за одну беседу с его семинаристами получилось больше 200 долларов). Насколько я знаю, если епархия на свою конференцию приглашает московских преподавателей, то за день платит 5 000 руб.

Дорога. Лучше самолет или машина (на расстоянии до 400 км), чем поезд. Просил бы также учесть, что в Москве стоимость такси до аэропорта бывает сопоставима со стоимостью билета: 1000-1500 р).

Аудитории, к которым мне приходилось обращаться, бывали самые разные. Но если есть возможность выбора - то лучше послать меня к студентам, чем к солдатам, лучше к интеллигенции, чем к зэкам, лучше к врачам, чем к пациентам. Почему - об этом в книге "Не-американский миссионер".

Спасибо всем, кто пробует меня трудоустроить!