Но вот по поводу наркотиков, кстати, и по поводу Минздрава не могу не рассказать историю, которой я занималась последние 2 недели. Собственно, это такой анонс, потому что расследование на эту тему выходит в «Новой газете» в понедельник. А я буду кратка и постараюсь рассказать, чем еще Дмитрию Анатольевичу можно заниматься, если он желает по-настоящему бороться с наркотиками.
Собственно, эта история для меня началась с поста Евгения Ройзмана, руководителя «Города без наркотиков» (за его блогом я очень внимательно слежу), который написал, что у них резко возросло потребление дезоморфина, он же «крокодил». Это, я уже говорила, это абсолютно страшный наркотик, который убивает человека за 2 года. Причем, человек гниет заживо. Потому что дрянь эту варят из таких компонентов, что она человеку и кожу разъедает, и сосуды, поэтому там смерть не регистрируется от передозировки, смерть регистрируется там – человек перестает дышать, у него нарушаются настолько базовые инстинкты, там человек умирает от разрыва аорты, от трофических язв, от чего угодно.
Еще одна страшная особенность дезоморфина, то, что это наркотик коллективный. То есть типичная история: в маленьких городах возникает притон, и он становится социальным центром общения как в других местах им становится церковь или мечеть, или клуб. То есть это выкашивает все население городка молодое тут же напрочь за 2 года. И у нас взрывной рост потребления крокодила, у нас Женя, например, утверждает, что у него с ноября по апрель количество дезоморфиновых наркоманов возросло с 6 до 22 процентов. А ФСКН говорит, что из 7 тысяч притонов (но напомню, что дезоморфин – коллективный наркотик), из 7 тысяч притонов, которые они хлопнули в прошлом году, 60-70% были дезоморфиновые.
Так вот, одной из страшных особенностей дезоморфина является то, что он делается из легальных лекарств, кодеиносодержащих. Естественно, не всех, а самых дешевых. Это коделак, это терпинкод, это пенталгин, это седалгин. И так получилось, что основной объем этих лекарств производится российской компанией Фармстандарт, которую у нас постоянно в хвост и в гриву склоняют в связи с ее, якобы, или близостью к министру здравоохранения Голиковой – вот то, о чем Белковский писал.
Так получилось, что сначала Рошаль что-то сказал про Голикову, потом Белковский. Вот теперь даже получается и Латынина. Так случайно совпало. Так вот что меня во всей этой истории изумило. Что компания Фармстандарт каждый год хвастается о том, что кодеиносодержащие дешевые препараты, которые идут на производство вот этой дряни, у нее растут продажи из года в год. Причем, я понимаю, когда у нее растут продажи замечательного Арбидола, который рекламирует сам Владимир Владимирович Путин и который закупает бюджет. Я понимаю, когда у нее растут продажи пенталгина, который, опять же, хотя бы рекламируется по телевизору. А, вот, от чего у нее растут продажи коделака и терпинкода? Это известно любому наркоману и любому врачу.
И самое потрясающее – очень простой вопрос. Вот у нас сейчас ФСКН, которому, кстати, всегда легче бороться с какими-то легальными вещами, чем с реальным оборотом наркотиков, требует ввести рецептурный отпуск кодеиносодержащих препаратов, и с 1 мая должны были ввести. Естественно, снова перенесли на полгода. Эта сказка про белого бычка длится уже несколько лет. И возникает вопрос: а зачем, собственно, такие сложности с рецептами? У нас же не формальное государство, у нас, вот, Ходорковского посадили, у нас к Зюзину послали доктора. Почему бы Владимиру Владимировичу Путину или даже хотя бы госпоже Голиковой не вызвать к себе господина Харитонина, главу Фармстандарта и сказать: «Слушай, вот ты производишь коделак и терпинкод. У нас проблема, у нас Россия скалывается, и она скалывается потому, что сырье для производства наркотиков продается по демпинговым ценам по сравнению с героином. Ты перестань производить эти препараты. Ну, вот, перестань, а то доктора пошлем». И замечательно, знаете что? Что когда я прихожу в Минздрав, Минздрав, который вообще очень хорошо относится к компании Фармстандарт. Ну, так случайно получилось, что каждый раз, когда Минздрав принимает какие-то решения, они очень часто оказываются выгодны для компании Фармстандарт. Так вот, а, впрочем, перерыв на новости.
И я рассказывала, собственно, часть очень небольшую содержания своей будущей статьи в понедельничном номере «Новой газеты». Вот у нас президент Медведев хочет бороться с наркоманией. А в это время в России как пожар вспыхнула эпидемия наркомании, которая связана с тем, что сырье для производства самого страшного наркотика, который вообще существует, для производства дезоморфина продается по демпинговым ценам по сравнению с героинам в российских аптеках, и производителем значительной части этого сырья является российская компания Фармстандарт. И даже если представить себе... Причем, она, собственно, об этом хвастается в своих отчетах. И если представить себе, ну, объем доходов самого крупного наркобарона и сравнить это с объемом доходов от продажи легального сырья для наркотиков, то, я думаю, не в пользу наркобарона получится сравнение.
И, вот, когда я прихожу в Минздрав, то мне там на голубом глазу говорят, что «вы знаете, отдельной дезоморфиновой наркомании нет, такой проблемы в России нету. Есть только героиновая наркомания. А если мы введем рецепты на кодеиносодержащие препараты, то, вот, типа пострадают 80 миллионов человек». А на мой ответ: «Не надо вводить рецепты на кодеиносодержащие препараты. Потому что никто из дорогого нурофена, действительно, не варит эту дрянь. А, вот, просто есть несколько препаратов, из которых это делают. Почему бы их не запретить? Или акциз на них не начислить как на водку?» Они говорят: «У нас рынок». Вот тут я, знаете, ребята, охренела. Ходорковского сажать – у нас не рынок, к Зюзину посылать доктора – у нас не рынок, а как защищать интересы компании Фармстандарт, тут у нас рынок. И причем, Дмитрию Анатольевичу, если ему, действительно, хочется бороться против наркомании, вместо того, чтобы выдвигать широковещательные идеи «Вот давайте мы всех школьников заставим сдать мочу», причем ясно, что те школьники, которые наркоманы, принесут не ту мочу. Ну, в крайнем случае заплатят деньги, для чего все и затевают, чем все и кончится. Так почему бы не сделать, действительно, что-то стоящее, поговорить с Минздравом и Фармстандартом вот об этом?
Собственно, тут у меня вообще большое количество вопросов по поводу Минздрава. Я не знаю, чем было вызвано выступление Рошаля. Точнее, в общем, он тут постоянно так выступает. Другое дело, что на этот раз Минздрав чего-то среагировал. Да, я думаю, что... Я, во-первых, думаю, что Голикову никогда не снимут – могу совершенно точно сказать, потому что Голикова – это один из немногих людей, которые оказались среди доверенных лиц Путина, причем не будучи родом из Питера, причем именно за профессиональную компетентность. Есть некий референтный круг людей у премьер-министра, мнению которых он верит. И в этот круг, благодаря своей способности всегда отчитаться в соответствующих цифрах, вошла госпожа Голикова. Так что ее никогда не снимут. Почему, вот, совпало и пошел на нее такой накат, как я уже сказала, для меня это был некий шок в связи с тем, что происходит в России с дезоморфином, с легальной продажей компонента для наркотиков.
Для других людей – не знаю, думаю, что там пошло гигантское распространение Фармстандарта, который задевает интересы большого количества других российских производителей. Потому что мы постоянно видим конкурсы, на которых Фармстандарт или его партнеры побеждают. Допустим, недавно у господина сенатора Шпигеля (это руководитель другой крупной российской фармацевтической компании фактический), по-моему, на заводе в Перми у него выпускалась аскорбиновая кислота по 3 рубля 40 копеек. Ну, по 3 рубля 40 копеек, как вы понимаете, это не очень выгодно производить аскорбинку, он попытался поднять – по-моему, 3 рубля 60 копеек он просил. Так поскольку там, значит, вышло это за лимиты какого-то там процентного поднятия цен (а у нас Минздрав очень следит, чтобы цены не поднимались что на коделак, что на аскорбиновую кислоту), то, значит, не согласовали ему это и заводик встал, 500 человек. Вот, попробуйте найти в связи с этой заботой Минздрава аскорбинку по 3-60 или хотя бы по 3-40 в московских или в любых других аптеках, да? Вот, когда такие вещи происходят (а это только одна история – таких можно 10 рассказать), то, наверное, это вызывает какую-то реакцию. Хотя, еще раз повторяю, это реакция – только, вот, сотрясение воздуха.
Собственно, эта история для меня началась с поста Евгения Ройзмана, руководителя «Города без наркотиков» (за его блогом я очень внимательно слежу), который написал, что у них резко возросло потребление дезоморфина, он же «крокодил». Это, я уже говорила, это абсолютно страшный наркотик, который убивает человека за 2 года. Причем, человек гниет заживо. Потому что дрянь эту варят из таких компонентов, что она человеку и кожу разъедает, и сосуды, поэтому там смерть не регистрируется от передозировки, смерть регистрируется там – человек перестает дышать, у него нарушаются настолько базовые инстинкты, там человек умирает от разрыва аорты, от трофических язв, от чего угодно.
Еще одна страшная особенность дезоморфина, то, что это наркотик коллективный. То есть типичная история: в маленьких городах возникает притон, и он становится социальным центром общения как в других местах им становится церковь или мечеть, или клуб. То есть это выкашивает все население городка молодое тут же напрочь за 2 года. И у нас взрывной рост потребления крокодила, у нас Женя, например, утверждает, что у него с ноября по апрель количество дезоморфиновых наркоманов возросло с 6 до 22 процентов. А ФСКН говорит, что из 7 тысяч притонов (но напомню, что дезоморфин – коллективный наркотик), из 7 тысяч притонов, которые они хлопнули в прошлом году, 60-70% были дезоморфиновые.
Так вот, одной из страшных особенностей дезоморфина является то, что он делается из легальных лекарств, кодеиносодержащих. Естественно, не всех, а самых дешевых. Это коделак, это терпинкод, это пенталгин, это седалгин. И так получилось, что основной объем этих лекарств производится российской компанией Фармстандарт, которую у нас постоянно в хвост и в гриву склоняют в связи с ее, якобы, или близостью к министру здравоохранения Голиковой – вот то, о чем Белковский писал.
Так получилось, что сначала Рошаль что-то сказал про Голикову, потом Белковский. Вот теперь даже получается и Латынина. Так случайно совпало. Так вот что меня во всей этой истории изумило. Что компания Фармстандарт каждый год хвастается о том, что кодеиносодержащие дешевые препараты, которые идут на производство вот этой дряни, у нее растут продажи из года в год. Причем, я понимаю, когда у нее растут продажи замечательного Арбидола, который рекламирует сам Владимир Владимирович Путин и который закупает бюджет. Я понимаю, когда у нее растут продажи пенталгина, который, опять же, хотя бы рекламируется по телевизору. А, вот, от чего у нее растут продажи коделака и терпинкода? Это известно любому наркоману и любому врачу.
И самое потрясающее – очень простой вопрос. Вот у нас сейчас ФСКН, которому, кстати, всегда легче бороться с какими-то легальными вещами, чем с реальным оборотом наркотиков, требует ввести рецептурный отпуск кодеиносодержащих препаратов, и с 1 мая должны были ввести. Естественно, снова перенесли на полгода. Эта сказка про белого бычка длится уже несколько лет. И возникает вопрос: а зачем, собственно, такие сложности с рецептами? У нас же не формальное государство, у нас, вот, Ходорковского посадили, у нас к Зюзину послали доктора. Почему бы Владимиру Владимировичу Путину или даже хотя бы госпоже Голиковой не вызвать к себе господина Харитонина, главу Фармстандарта и сказать: «Слушай, вот ты производишь коделак и терпинкод. У нас проблема, у нас Россия скалывается, и она скалывается потому, что сырье для производства наркотиков продается по демпинговым ценам по сравнению с героином. Ты перестань производить эти препараты. Ну, вот, перестань, а то доктора пошлем». И замечательно, знаете что? Что когда я прихожу в Минздрав, Минздрав, который вообще очень хорошо относится к компании Фармстандарт. Ну, так случайно получилось, что каждый раз, когда Минздрав принимает какие-то решения, они очень часто оказываются выгодны для компании Фармстандарт. Так вот, а, впрочем, перерыв на новости.
И я рассказывала, собственно, часть очень небольшую содержания своей будущей статьи в понедельничном номере «Новой газеты». Вот у нас президент Медведев хочет бороться с наркоманией. А в это время в России как пожар вспыхнула эпидемия наркомании, которая связана с тем, что сырье для производства самого страшного наркотика, который вообще существует, для производства дезоморфина продается по демпинговым ценам по сравнению с героинам в российских аптеках, и производителем значительной части этого сырья является российская компания Фармстандарт. И даже если представить себе... Причем, она, собственно, об этом хвастается в своих отчетах. И если представить себе, ну, объем доходов самого крупного наркобарона и сравнить это с объемом доходов от продажи легального сырья для наркотиков, то, я думаю, не в пользу наркобарона получится сравнение.
И, вот, когда я прихожу в Минздрав, то мне там на голубом глазу говорят, что «вы знаете, отдельной дезоморфиновой наркомании нет, такой проблемы в России нету. Есть только героиновая наркомания. А если мы введем рецепты на кодеиносодержащие препараты, то, вот, типа пострадают 80 миллионов человек». А на мой ответ: «Не надо вводить рецепты на кодеиносодержащие препараты. Потому что никто из дорогого нурофена, действительно, не варит эту дрянь. А, вот, просто есть несколько препаратов, из которых это делают. Почему бы их не запретить? Или акциз на них не начислить как на водку?» Они говорят: «У нас рынок». Вот тут я, знаете, ребята, охренела. Ходорковского сажать – у нас не рынок, к Зюзину посылать доктора – у нас не рынок, а как защищать интересы компании Фармстандарт, тут у нас рынок. И причем, Дмитрию Анатольевичу, если ему, действительно, хочется бороться против наркомании, вместо того, чтобы выдвигать широковещательные идеи «Вот давайте мы всех школьников заставим сдать мочу», причем ясно, что те школьники, которые наркоманы, принесут не ту мочу. Ну, в крайнем случае заплатят деньги, для чего все и затевают, чем все и кончится. Так почему бы не сделать, действительно, что-то стоящее, поговорить с Минздравом и Фармстандартом вот об этом?
Собственно, тут у меня вообще большое количество вопросов по поводу Минздрава. Я не знаю, чем было вызвано выступление Рошаля. Точнее, в общем, он тут постоянно так выступает. Другое дело, что на этот раз Минздрав чего-то среагировал. Да, я думаю, что... Я, во-первых, думаю, что Голикову никогда не снимут – могу совершенно точно сказать, потому что Голикова – это один из немногих людей, которые оказались среди доверенных лиц Путина, причем не будучи родом из Питера, причем именно за профессиональную компетентность. Есть некий референтный круг людей у премьер-министра, мнению которых он верит. И в этот круг, благодаря своей способности всегда отчитаться в соответствующих цифрах, вошла госпожа Голикова. Так что ее никогда не снимут. Почему, вот, совпало и пошел на нее такой накат, как я уже сказала, для меня это был некий шок в связи с тем, что происходит в России с дезоморфином, с легальной продажей компонента для наркотиков.
Для других людей – не знаю, думаю, что там пошло гигантское распространение Фармстандарта, который задевает интересы большого количества других российских производителей. Потому что мы постоянно видим конкурсы, на которых Фармстандарт или его партнеры побеждают. Допустим, недавно у господина сенатора Шпигеля (это руководитель другой крупной российской фармацевтической компании фактический), по-моему, на заводе в Перми у него выпускалась аскорбиновая кислота по 3 рубля 40 копеек. Ну, по 3 рубля 40 копеек, как вы понимаете, это не очень выгодно производить аскорбинку, он попытался поднять – по-моему, 3 рубля 60 копеек он просил. Так поскольку там, значит, вышло это за лимиты какого-то там процентного поднятия цен (а у нас Минздрав очень следит, чтобы цены не поднимались что на коделак, что на аскорбиновую кислоту), то, значит, не согласовали ему это и заводик встал, 500 человек. Вот, попробуйте найти в связи с этой заботой Минздрава аскорбинку по 3-60 или хотя бы по 3-40 в московских или в любых других аптеках, да? Вот, когда такие вещи происходят (а это только одна история – таких можно 10 рассказать), то, наверное, это вызывает какую-то реакцию. Хотя, еще раз повторяю, это реакция – только, вот, сотрясение воздуха.