[santehlit]

Тут я решился на вопрос, точивший меня с вечера сомненьем:
- А вы из осёдлых будете, уральцев коренных? Чьих вы кровей, народности какой?
- А ты как мекаешь?
- Ну, бабушка Лукерья, наверное, потомок староверов, что за Урал бежали после раскола церкви.
- Глазастый. А про меня, что скажешь?
- Наверное, ваши предки сюда с монголами пришли семьсот с лишним лет назад.
Абузар хмыкнул:
- Вот тут ты, парень, маху дал – предки мои не от монголов, а от людей пещерных.
- Пещерных? Это как?
- Пещера здесь была, да не простая щель в горе, а вход в иную жизнь. Так у нас говорили – кто в щель попал, пропал навеки. А иногда из щели диковинные птицы вылетали, неведомые твари выползали…. Однажды вышло несколько людей. От них пошёл наш род.
- Давно это было?
- Да не семь сот тому годов назад, а немножко ближе.
- А где это пещера? Можно на неё взглянуть?
- Утопла. Как мрамор искали, всё вокруг взрывали – горы сместились, речка поменяла русло.
- А под водой никак нельзя найти?
Ухмыльнулся Абузар:
- Емелькин клад покою не даёт?
- Чей клад? Что за Емелька?
- Когда после разгрома бунта искали Пугачёва, ему местные мужики щель показали в горе – мол, уходи, царь-батюшка, в мир иной, в этом тебе житья уж не дадут. Он в щель спустился, за ним два казака несли сундук с казной - там, говорят, сокровищ видимо-невидимо. Вернулся Емельян один. Нет, говорит, я ещё на этом свете погуляю. Не погулял – поймали.
Я усомнился:
- Много про пугачёвское восстание читал, но такой легенды не встречал.
- А я встречал, да и не я один – лет пять тому назад четверо здесь объявились. Поставили палатку там же где и вы. Вот также в гости приходили, расспрашивали про пещеру. Мы, говорят, учёные из Ленинграда. А я мекаю, хороши учёные – руки сини от наколок.
- Нашли они пещеру?
- Я показал им место, где был вход.
- И что?
- Они полезли и пропали.
- Совсем?
- Как не бывало.
- Это правда?
- Могу палатку показать.
- И что, их даже не искали?
- Кому они нужны, учёные из Ленинграда?
Это было сказано не без ехидства.
- А нам покажите пещеру? – я пытал.
- Если не боитесь.
По дороге в лагерь Деньга сказал:
- Ты ему веришь? Врёт старик.
- Зачем?
- Чтоб слушали – болтать-то не с кем.
- Да нам-то что с его вранья? Пусть заливает – вечером проверим.
Вечером у нашего костра Абузар пел по-иному:
- Шли бы вы отсюда – не доброе тут место.

[santehlit]

- Это почему?
- Нечисть какая-то в горах живёт, и люди здесь частенько пропадают.
Оскаровна:
- Вам что за корысть нас пугать?
- Да мне как раз-то никакой. Останетесь – я вам продукты буду поставлять, но всё-таки остерегайтесь.
Оскаровна пытала старика:
- Мы ищем древнюю пещеру с наскальными рисунками. Вы слышали о ней?
- Утопла. Под рекой она.
- Давно?
- Да уж годов…. как бы ни соврать. Вот как карьер начали рвать….
- Какой карьер?
- Где мрамор добывают.
- Да это ж далеко.
- Далековато… а земля качалась, и горы сдвинулись, и речка русло поменяла.
Попил чайку, домой собрался. Мы с Толей Деньгиным за ним.
- Вы обещали показать нам вход в неё.
Он махнул рукой:
- Вон там, где скала горы стеною над рекой. У прошлом годе по верёвке старик седой туда спустился – обратно не поднялся. А верёвку я забрал, как и палатку мужиков из Ленинграда.
- Седой? – я встрепенулся. – А как он выглядит?
- Мельком я видел издали его – такой, большеголовый, краснолицый, бритый, но с длинными патлами. Ростом аккурат с меня. Подвижный дед - ещё не горбится. Но гордый – к нам не пришёл.
По описанию пропавший старик очень походил на займищенского Робинзона.
Когда гость уехал, я высказал Деньге свои предположения.
- И что?
- Как что – давай, поищем.
Утром мы с Деньгой отправились на поиски. Нашли обрыв, к которому не подступиться. С обратной стороны зашли – та же история.
Деньга:
- Перехитрим.
И в лагерь за канатом. Его подвесили меж двух сосён для тренировок туристических навыков – на карабинах через пропасть пробираться.
- Потом вернём, - Деньга трос отвязал и в гору.
Я за ним. Привязали один конец за ствол сосны на краю обрыва, другой опустили вниз.
- Достанет до воды?
Деньга плечами жмёт:
- Что-нибудь увидим. Рискнёшь?
Я полез по канату за обрыв, метра на три спустился. Перед лицом гранитная стена. Внизу река бурлит на перекате, гольцы поблёскивают острыми краями – упадёшь, костей не соберёшь. Спустишься вниз – сил может не хватить подняться. Тогда – кердык.
И я поднялся.
- Что там?
Мотаю головой.
- Понятно, - Деньга полез.
Я отдышался, дрожь в руках унял. Кричу:
- Ты где там?
Молчание в ответ. Впрочем, шум такой на перекате, что голоса возможно не слыхать. Взялся за канат – он вздрагивал. Значит, Деньга жив – куда-то лезет. Вверх или вниз?
Толяна голова показалась на краю обрыва спустя полчаса.

[santehlit]

- Ну, что там?
Он не ответил, выбрался наверх, лёг на живот и долго отдыхал, дыша, как паровоз. Потом поднялся.
- Пойдём рубать.
- Канат отвяжем?
- Пусть висит.
Поели. Я сгорал от нетерпения.
- Ну, что там? Пещеру видел?
- Видел. Туда течёт вода.
- Течёт вода? А где же вытекает?
Толян не знал. Оскаровна пристала:
- Куда канат девали?
- Да ладно, принесём.
Но пока отдохнули, то, да сё – день к закату наклонился.
Оскаровна:
- Ну, что с канатом?
Толян:
- Ну, ладно, всё, идём.
Меня за руку тянет.
Я:
- Куда ты, на ночь глядя?
Он:
- Фонарик возьмём.
С трудом и риском пробрались к обрыву. Подняли канат. Задержались, любуясь красками заката. А тут и ночь.
- Слышишь? – Деньга спросил.
- Гольцы шумят.
- Нет, ты послушай, - он выключил фонарь.
Долго сидели, я ничего не слышал кроме шума воды.
- Пойдём.
- Да нет, сиди.
Рёв, вой, утробная икота исполинского чудища…. Что ещё? Из чёрной пасти обрыва донеслось.
- Ты слышал? – Деньга вцепился в мою руку.
- Пойдём отсюда.
Но прежде, чем мы поднялись, пронёсся звук – такой знакомый, такой понятный, но не объяснимый. Топот стада лошадей. Откуда? Здесь? Кругом леса и горы, внизу река. Где могут разогнаться они так? Куда и от кого скакать? Сплошная мистика!
- Пойдём отсюда, а то тронемся башкой. Наверное, газ какой-то поднимается сюда и крышу сносит.
Ребята сидели у костра, и потому как всё было обычно – гитара, песни, шутки, смех – мы поняли, что таинственные звуки сюда не достигли. Толик палец приложил к губам – молчок!
Утром в лагере переполох. Девчонки пошли в кустики малины, полюбоваться на зарю, и косолапого спугнули. Видели, как верхушки качались, слышали, как кусты трещали - решили, что медведь.
Оскаровна:
- Надо уходить – медведей нам только не хватало.
- А как же альбом на слёт?
- Напишем в отчёте, что пещеру затопило.
Пофотографировались на прощание, свернули палатку, закопали мусор. Попрощались с бабушкой Лукерьей на фазенде, с Абузаром у реки.
- Спасибо за всё.
- Приходите ещё. И батареек прихватите.

[santehlit]

Мы к горизонту полем шли, а он стоял изваянием на холме у берега реки и вслед смотрел. Потомок из пещеры вышедших людей.
Сразу по прибытии на слёт (а это, как всегда, берег озера Подборного) наши девятиклассники уединились, напились и пошли выяснять отношения в пионерский лагерь. Там крутил киноустановку смертный враг одного из них. Не простой одноклассник ваня, а Хижняк, сын председателя райисполкома Хижняка. Злодейство было задумано и исполнено по законам жанра. Но только в первой его части. Умышленники вычислили комнату, где ночевал кинопрокатчик, вызвали его стуком и оглушили ударом ржавой трубы по голове.
Тут из темноты прилетел крик:
- Эй, что вы делаете!?
Пути отхода «мстители неизвестно за что» не предусмотрели и бездарно врассыпную понеслись. Один умудрился заскочить в спальное помещение девочек - перепугал их до смерти, и сам чуть не отдал концы от многоголосого визга. Другой промчался столовым помещением, и был замечен вечерявшими там поварами. Третьему совсем не повезло – он заскочил во дворик лагерного сторожа и был атакован цепным псом. Четвероногий друг человека порвал ему трико и ягодицу прокусил.
Лагерь всполошился. Неподвижное тело Хижняка увезли в райцентр. Оттуда – оперативно-следственная бригада. До рассвета служители порядка опрашивали свидетелей. Очевидцы единодушно утверждали – спортсмены с туристического слёта.
С рассветом люди в форме нагрянули к нам в лагерь. Расспрашивали костровых, преподавателей. Потом оккупировали пустующий домик заводской базы отдыха и начали допрос подозреваемых. До обеда вызывали всех подряд. После обеда из Увелки весточка пришла – пострадавший пришёл в себя и назвал имя вероятного преступника. А он вот он, член команды сорок четвёртой школы.
Взяли нас под стражу и стали по очереди вызывать на допрос. Одного пугали, другого стращали, третьего взяли на понт. Мол, так и так, товарищи сознались – и ты, стало быть, паровозом идёшь. Общаться не давали, ну и дрогнули юные сердца. Затараторили наши герои, валя вину с себя на другого, ну, а мы с Толяном ни при чём. Нас отпустили, а их квартет уехал на гастроли - в Увелку, под конвоем.
Команду, увы, с соревнований сняли.

5

Года два назад пришёл в школу новый учитель физики, выпускник пединститута – Пётр Трофимович. Был он роста невеликого, но умный очень и демократичный – как-то сразу всем понравился. Возглавил параллельный класс. А в этом году ему доверили ещё и руководство туристической командой.
Трофимыч отнесся к порученному делу творчески. Изучил всю технологию соревнований, нашёл узкие места, которые стоило бы расширить. Главное, это, конечно, палатка. Её установка требовала сноровки, приобретаемой в бесконечных тренировках. Пётр предложил усовершенствование. По его настоянию была куплена двухместная палатка. Растяжки в ней верёвочные заменили на резиновые, причём объединили нижние и средние одним кольцом. Такую палатку устанавливали двумя движениями.
Раз – вчетвером натянули растяжки сразу днища и середины. Причём резина компенсировала недотяг и перетяг.
Два – двое ставят колья, двое крепят центральные растяжки (тоже резиновые).
Раньше мы палатку ставили полторы-две минуты. Теперь – легко за десять секунд.
Новаторство? А то.
Не позволил нам Петруха сибаритничать и на предварительном этапе. Схитрил, конечно, но, как говаривал самый известный император Франции: «Цель оправдывает средства». По положению до начала слёта на территорию его проведения заходить нельзя. А мы раскинули палатки у самой границы – возле кордона Хомутиниского лесничества. Утром ходили по маршруту будущего ориентирования – изучали местность, сверяли с картой, помечали ориентиры. После обеденного отдыха работали над техникой – установка палатки, переправа через препятствие, вязание узлов и т.д. и т.п. Ни тебе песен у костра, ни приключений каких-нибудь.

[santehlit]

Трофимыч, закручивая гайки дисциплины, вопрошал:
- Победы хотите?
Мы с Деньгой хотели – сколько ж можно позорить школу? Юра Мокров с Серёгой Корабельниковым – новички, но оба из Петрухиного класса: уже привыкли ему подчиняться.
Соревнования мы выиграли заслуженно, но не скажу, что запросто - были моменты, когда успех висел на волоске. Поведаю о них.
Палатку поставили секунд за восемь - жюри и рты поразевали. Ну а что вы хотели – столько пота было пролито. Впрочем, всегда и в любом деле найдётся дурак, который вдруг захочет отличиться. Таковым оказался Корабеля. До автоматизма отработанную установку палатки он в последний момент решил усовершенствовать. Всегда было так - он хватал шест и укреплял его на входе, я брал другой и нырял вовнутрь. Парни в этот миг тянули центральные растяжки.
Корабеля схватил два шеста и один, не глядя, сунул мне. Я лечу в полуприсяде, нацелившись схватить его с земли, а он отрывается и – бац! – мне в переносицу. Ладно, не в глаз. Но удар хороший получился. В боксе это, наверное, нокдаун называется. Поплыла вокруг земля и закачалась, но автоматизм тренировок сказывался и сбоя не давал.
Палатка установлена, на автопилоте лечу к полосе препятствий. Она пройдена. Мы вчетвером в лодку. Оголовок обогнули. Здесь трое должны прыгнуть, и вплавь достигнуть берега. Четвёртый лодку следом гонит. Секундомер останавливается, когда последний участник команды вбегает на линию финиша.
Прыгнули в воду, выныриваем, и тут со мной отключка приключилась – нокдаун этот самый догнал. Верчу головой, а берега не вижу. Поплыл, а оказалось в обратную сторону. Мне кричат, а я не слышу. Корабеля – он хорошо плавал – догнал, за шиворот схватил и к берегу повлёк. Ему бы крикнуть, направление указать, а он потащил. По сути дела окунул меня в воду, и начал топить. Я и говорю, балбес – таких от команды держать надо подальше. Вырвался я, лягнув его под дых – теперь он вместо меня начал тонуть. А мне и дела нет. Добрался до берега, Корабеля следом – бредёт, шатается, водой рыгает, меня ругает. И даже не смотря на это, у нас лучший результат.
На ориентировании опять он номер отколол. Бегали парами. Деньга с Юркой первыми ушли, первыми на финиш прибежали, и все КП нашли. Мы с Корабелей стартуем и…. невпопад. Вокруг озера километров семь или восемь, да плюс КП ещё надо найти. А он рванул, как на стометровку, и на меня ворчит:
- Ну, что ты плетёшься?
Я могу час бежать, два, шесть – и отдыха не надо, только темп держать. А с этим остолопом сбил дыхалку, сил потратил уйму, за ним гоняясь.
Потом он сдох – сел на пенёк:
- Всё, больше не могу - беги один.
Если б я мог, бросил его здесь без всякой жалости, но вернуться надо обоим.
Говорю:
- Беги по дорожке, жди меня недалёко от финиша.
И побежал КП искать. Все нашёл, все отметил, к финишу несусь. Корабеля отдохнувший, повеселевший, подскакивает ко мне, хвать карту и чесать. Ну, не дурак ли? Секундомер останавливают не по карте прибывшей, а по последнему участнику. Лучше б руку дал и помог бежать оставшиеся полкилометра - силы-то на исходе.
Добежал до финиша, а он шипит:
- Из-за тебя продули.
Но мы не проиграли. У Юрки с Деньгой лучший результат по ориентированию. Мы с Корабелей тоже не последние. Учитывая все слагаемые – наше лидерство на туртехнике – победа была безоговорочной и заслуженной. Нас ждал областной турслёт.

[santehlit]

Трофимыч подметил все наши огрехи, только неверно их виновника определил. Доходят до меня слухи, что ребята собираются в школе, тренируются, а меня почему-то не зовут. Другого парня пригласили – Саню Кудряшова, тоже из опекаемого Петрухой класса. Подулся я немного и плюнул – а, нехай! Да случай всё переиначил.
Готовясь к областному слёту, парни туртехникой в школе занимались, а по утрам бегали кроссы. Только Корабеля сачковал - он, мол, футболист известный, и всем до него в беге, как до Парижа пешком. Ему верили, помня его финишный спурт. Но перед самым отъездом капитан команды Толик Деньгин настоял - явись и пробежись. Корабеля пришёл, со всеми побежал – а там километров десять в одну сторону – на полпути сдох и отстал. Развернулся и назад пошёл. Когда его ребята на обратном пути догнали, он рванул и первым прибежал. Ещё кривляется:
- Ну, что я говорил?
А Толик к Пасичнику:
- Либо он, либо я. Решайте.
Тут Трофимыч вспомнил обо мне. Гонцом сам Деньга прискакал:
- Тезка, мигом собирайся – электричка через час!
А я в лес собрался с бугорскими ребятами - вина купили, закусон. Нет, мне, конечно, очень хочется на областной турслёт, но обида, гордость – я мотаю головой. Деньга по-своему расценил мои колебания - взял из общей сумки две бутылки.
- Есть возражения? – окинул суровым взглядом народ.
Народ не возражал - Деньга был первым увельским культуристом, его уважали.
- Поехали, Толян.
Ну, как тут отказаться?
Областной турслёт проходил на берегу озера Еланчик в Чебаркульском районе. Добирались электричкой до Челябинска, потом поездом до Чебаркуля и пешком до озера. По дороге выпили эти две бутылки без закуски, и нас развезло. Топаем с вокзала в указанном направлении, а сами лопочем без умолку и смеёмся любому пустяку. Петруха головой качает, но молчит, наверное, дуется – его не угостили. Палатки установили, костёр развели, полезли купаться. Вода студёная - мигом протрезвели.
Команд было много. Давайте посчитаем - в области девятнадцать сельских районов и, примерно, столько же городов. Да, так и было - команд сорок, не меньше.
На туртехнике мы вошли в первую десятку, ближе к пятёрке, скажем, шестыми были, хотя без конфуза не обошлось. Водный рубеж преодолевали на четырёхвёсельном ялике. Оно понятно – вода к купанию не располагает. Кудряш уключину умудрился утопить. Пришлось перегруппироваться. Мы с Юркой с одного борта двумя вёслами гребём, Деньга с другого одним справляется. А Сашка на корме сидит, своё весло вместо руля в воду опустил и командует:
- И-рр-аз…! И-рр-аз…! И-рр-аз…!
Тут и потеряли драгоценные секунды.
Во всех командах по две девочки – повар и его помощник – а мы четырёх сразу привезли. На следующий день был конкурс туристской песни. Мы говорим:
- Вам бегать, орентируясь, не надо, идите и отдувайтесь.
В смысле, отпевайтесь. А сами, позавтракав, отправились в поход вокруг Еланчика. Берега живописные – сосны, камни. Тропинка широкая натоптана. Солнце бликами играет. Повсюду отдыхающие, и у нас душа поёт. Надолго ли?
Солнце в зените, всё идём – конца и края не видать пути. Голод наплывает. Но мы ребята закалённые, тренированные, поставили задачу - Еланчик обойти, – умрём, но обойдём.
Солнце покатилось к горизонту. Мы вышли на утёс, смотрим - вон он, наш лагерь, напротив, по воде рукой подать. И ещё видим, то, что обогнули – заливчик небольшой, Еланчик такой огромный – берега скрываются в тумане. И поняли, что проиграли – его за день не обойти.

[santehlit]

Узрели, к радости негаданной, лодку под утёсом. А вон и обладатели её – парень с девушкой багульник собирают. Они из пансионата сюда приплыли и нас на тот берег любезно согласились отвезти.
- Только сначала, - говорят, - разденьтесь и осмотритесь.
Залезли мы в кусты, разделись догола - мама дорогая! - сколько клещей зараз я сроду не видал. Набухли все, кровушки напились – лопаются так, что брызги во все стороны летят. Окровавленные, полезли в воду отмываться – не клещи, конечно, мы.
Лодка легко скользила по неподвижной глади озера под алою зарёй в полнеба. Мы гребли попеременно, парень на корме сидел, девушка впереди. Красивая, но не её купальник привлекал внимание, а песня – тихая и грустная. Тысячи лет точит Еланчик гранитные берега. Сотни лет украшают их сосны. Когда-то в долблёных челнах плавали здесь наши предки, ловили рыбу, любили девушек, которые пели им чарующие песни. И мне вдруг открылся смысл жизни. Ни учёба главное, ни институт - надо найти красивую подругу, влюбить её в себя, самому влюбиться и вместе жить, исполняя земное предназначение.
Девчонки наши на песенном конкурсе, должно быть, стали звёздами – мы прибыли голодными, а они спят. Ни тебе каши к ужину, ни чаю на ночь. Взялись готовить себе сами, но туман с Еланчика не давал разгореться костру. Так и не дождавшись, когда закипит вода, бухнули туда лапшу. Получилось что-то малосъедобное, и мы голодными повалились спать.
Кроме песенного конкурса пропустили одно важное и нужное мероприятие – знакомство с маршрутом ориентирования. И карты не видали. А увидев – растерялись. Наши хомутининские проще: вот линия – это дорога, а это берег озера, а это…. Словом, не карта - схема. Здесь же никаких дорог и озёр нет, сплошные сопки и обозначены они кружками – мал мала меньше – как матрёшки, один в другом. Высоты обозначены, и должны были мы определить по этим матрёшкам та ли эта сопка, или, может быть, вот эта.
Короче, получили с Кудряшом карту, с помеченными на них КП, и рванули. Бежим, бежим, потом – стоп! – куда бежим? Определиться надо. Смотрим в карту, ничего понять не можем. Кое-как два КП нашли. Потом на четвёртое набежали. Нам говорят - без третьего пароль вам не откроем. Ищем третий. Напарник скуксился - сначала с бега перешёл на шаг, а потом вообще на сопки отказался подниматься. Ходит распадками и всех встречных с толку сбивает - посылает в неверном направлении, и хохочет в удаляющиеся спины. Но мысль разумную мне подсказал – что толку бегать, если не знать, куда и зачем. Пошёл с ним рядом, а сам пытаю карту – эта сопка перед нами или, может, та. Потом понимание пришло всех этих цыганских юбок. И не спеша, со смешками, с подтруниванием над ошалелыми соперниками (или собратьями по несчастью?) пошли от КП до КП. Правда, на пятом нам сказали, что время зачётное уже прошло, и не стоит больше напрягаться, а лучше подождать, когда вездеход придёт за судьями, нас с ними заберёт, а то, не дай Бог, заплутаем.
Ждать мы не стали и побрели в лагерь, всех встречных продолжая дезинформировать. О содеянном пожалели позже - уж вечер близился, а в лагерь вернулись далеко не все, кто стартовал. Вездеход с гусениц сбился, разыскивая заплутавших. На закате вертолёт пророкотал по-над берегом и скрылся в той же стороне.
Да-а, чего-то не предусмотрели устроители слёта - открывали торжественно, а вот закрытия и подведения итогов мы не дождались.
Ребята наши – Деньга с Мокровым – отметили все семь КП, хотя в зачётное время тоже не уложились. Прошли весь маршрут, так, для себя, из самолюбия, а у нас его не нашлось. Зато ехидничать мы мастера - клял Кудряша, с себя ответственности не снимая. Не по нашей ли вине теперь вся эта суета?
На следующее утро мы сворачивали палатки, а вертолёт всё барражировал небо над окрестностями.
Интересно, всех заблудившихся тогда нашли иль до сих пор вокруг Еланчика гуляют?

[santehlit]

Воспитание чувств

Наиболее достойные любви наиболее несчастны в любви.
(Э. Рей)

В десятый класс пошёл с твёрдым, можно сказать, выстраданным намерением завести себе девушку. Звучит, правда, как-то ни того - согласитесь. Разве можно девушку завести – будто собаку или голубей? Нас ведь как воспитывали книги и фильмы – идёшь, видишь, оглядываешься и вдруг понимаешь: вот она, единственная. То есть всё должно произойти однажды вдруг, а планировать любовь – не романтично.
Взрослые наоборот считают, что никакой любви нет – так, сказки для маленьких. Не знаю, что внушают матери дочерям, но отцы-то уж точно критически относятся ко всем этим сердечным переживаниям, от которых «крышу сносит», и вообще совершаются всякие прочие глупости. Мне отец так говорил – сначала определись, а потом женись. А когда же любить?
Старшие мои товарищи, которые о любви и женщинах знали не с чужих слов, кривились - кака любовь? пришёл, оттяпал, и титьки на бок. Причём тут титьки, и почему они должны быть на бок, я не знал, но и не спрашивал. Интуитивно чувствовал - то, о чём они говорят, ничего общего с настоящей любовью не имеет.
Свои отношения с будущей избранницей планировал строить на принципиально иной культуре.
Во-первых, это будет красивая и умная девушка, которую я буду обожать, защищать, оберегать от всех напастей, которую исподволь, не торопясь, буду готовить к роли жены и матери моих детей - воспитывать в ней чувства, необходимые для совместного благополучного и счастливого проживания. Сестра, извечный мой критик, не раз, однако замечала, что я буду хорошим мужем. Потому что характер у меня спокойный. Учился я успешно и мог стать большим начальником с приличным окладом. А вещи мои и книги были в порядке, в отличие от её – вечно пропадающих неведомо куда. Вот если бы у меня была своя комната, в ней не надо было делать генеральной уборки - всегда уют и чистота. Об этом тоже говорила мне сестра.
Во-вторых, я не курил, не испытывал пристрастия к спиртным напиткам и не сквернословил. Был интересен, я знаю, в общении. А после статуса, негаданно свалившегося мне на голову, спокойно мог гулять с девушкой в любое время, в любом районе посёлка, ни сколько не заботясь, а как это может быть воспринято местными авторитетами. Более того, все известные увельские хулиганы считали за честь подержать в своей пятерне мою. Был свидетелем такого случая. Однажды Смага останавливает на улице парня гораздо старше и крупней его, гуляющего под руку с двумя девушками. Останавливает и говорит:
- Значится так, метёлки, если вы сейчас не накидаете мне в ладонь на бутылку, я лишу вас ухажёра.
Девушки трясущимися руками потрошили свои сумочки, а их парень стоял бледный, как поганка. А как ещё можно назвать мужика, взявшего под руку девушку и не умеющего её защитить? Или за себя постоять. Можно такого полюбить? Я думал, что нет.
В-третьих, в отличие от всех моих друзей, я не испытывал нестерпимого полового голода, который следует немедленно удовлетворить, завидев женщину, особенно по пьянке. Я не ходил подглядывать в общественную баню, не охотился на девчонок на ночных улицах. Однажды к Серёге Грицай пришла одноклассница. Возможно, он ей нравился. Быть может, другая причина заставила вчерашнюю семиклассницу посетить нашу улицу в вечернюю пору. Только Серёга не ответил на её чувства и даже не вышел из дома, и несчастная стала нашей добычей. Что скрывать, стыдно, а признаюсь – участвовал. Подхватили мы её на руки, унесли за околицу. Сначала она билась и кричала, а как раздевать начали, успокоилась. Только попросила:

[santehlit]

- Платье не порвите.
Мы сняли с неё всё. Подстелили ей её же платье и принялись за пиршество. Нас было шестеро, потом Серёга Грицай примчался - и каждому достался кусок нагой плоти. Нет, вы не подумайте плохого, или совсем плохого - мы не насиловали эту девушку. Кстати, для пятнадцатилетней она была неплохо сложена. Нашими инструментами были руки и губы - мы тискали её, целовали, ставили засосы. Не знаю, как насчёт морального аспекта процесса, но физический ей пришёлся по душе - заверяю, как участник. Мне досталась её прелестная головка и шея. Я приник к последней как вампир, а потом поцеловал Светку в губы. Светкой её звали – забыл представить. А она ответила на поцелуй, и стали мы с ней целоваться. Что там творили другие насильники – их дело. И грудям, и бёдрам Светкиным досталось, и животу тоже. Сашка Астахов ноги девушке раздвинул и уткнулся носом в лобковую растительность. Потом уверял, что более восхитительного запаха отродясь не нюхивал. Рассказывал, а мы не смеялись.
На следующий день встретил Свету на улице, и она сама подошла ко мне с просьбой – не соглашусь ли сопроводить её в лес. Её бабуля хворая просила ягод шиповника для поправки здоровья. Бабушку я пожалел и пошёл со Светой в лес. Ягод набрали, а потом сидели на полянке, и она плела венок из цветов. Света положила голову на мои колени и сказала:
- Хорошо как. Смотри, облака плывут по небу и не падают – будто невесомые.
И я принялся объяснять, почему это происходит.
На обратном пути Светка сказала:
- Вы, мальчишки, только толпой смелые.
Я понял, о чём она, но не было никакого желания тискать её или целовать – не увлекала. Она ещё несколько раз приходила к нам на улицу и уже не на руках возбуждённых пацанов, а своими прелестными ножками топала за околицу. Я в этих оргиях больше не участвовал - уж больно они смахивали на собачьи свадьбы. Потом Грицай запретил Светку тискать и стал гулять с ней. Нет, Серёга не был уличным авторитетом, но если у девушки был парень, её не трогали. Таков неписаный закон.
Короче, я решил завести себе девушку, но совсем не для того, чтобы лазить к ней под юбку или за пазуху. Девушка мне нужна, чтобы из меня, половинки, получилось рядом с ней нечто целое, гармоничное, способное к дальнейшему совершенствованию.
Наверное, заумно загнул? Но именно что-то такое в голове и проносилось.
Впрочем, прежде чем рассказать, как это у меня получилось, давайте ещё отвлечёмся на один эпизод. Их не так уж и много было - этих фактов моего полового воспитания. По пальцам можно перечесть. Так вот….
У соседа нашего латыша дяди Саши Вильтриса родня нашлась, и ему разрешили вернуться на историческую родину. Он уехал, жена его гражданская Аграфёна Яковлевна осталась. Скучно ей одной жилось: дети выросли, из гнезда родительского выпорхнули - стала она жиличек принимать. В основном молоденьких медичек. С одной я вечера три просидел на лавке под клёном до рассвета - она была старше, и ей хотелось замуж. Потом появилась Валя - вцепилась в меня намертво. Я только вечер с ней посидел, а потом отбиться не мог – характер не позволял: не могу слабый пол обижать.
- Не любишь ты меня совсем, - она со вздохом заявляет. – А захотела б, собачкой бегал.
- Это как, приворотом что ль?
Кивает.
Меня любопытство разбирает. Ну, ни капельки девушка не нравится – как же можно заставить полюбить?
- Ну, приворожи, приворожи, - прошу.
- Ладно. Только не жалей потом.
Как-то вечером подходит – а ходила она смело, и никто её не трогал, считая моей – предлагает:
- Поцелуй меня.

[santehlit]

Мы и раньше целовались – так что для меня это не подарок. Целую, чувствую - языком толкает мне в рот какую-то ерунду. На семечку похоже. Я выплюнул.
- Испугался?
- Чего? Это приворот что ль был? А как он выглядит?
- Семечка такая. Струсил, значит.
Спички у ребят взял, весь коробок спалил, но бесполезно: под ногами столько шелухи – пойди, найди, где тут приворотная.
Как-то поддали крепко, и побрёл я домой, огруженный алкоголем, как купеческое судно товаром. Вдруг Валя – откуда нарисовалась? – шмыг под руку:
- Давай доведу.
Забралась за мной на чердак, в постель мою резиновую шмыгнула:
- Полежу с тобой.
Так и уснули в обнимку. Ночью я встал по нужде, и возвращаться на чердак не захотел – домой досыпать удрал.
Ребята видели, как она за мной на чердак поднималась, накинулись с расспросами:
- Ну, что, чпокнул? Целка была?
Я рукой махнул – что толку объяснять.
Потом Сашка Астахов пристал:
- Ты всё равно её не трогаешь – уступи мне.
Мне жалко Валю – какая-то она беззащитная была в своём стремлении покорить моё сердце. Я сказал:
- Пожалуйста, дружите. Только, Саня, учти – если она пожалуется на твою грубость, я набью тебе морду.
Астах согласился. Стал он донимать Валю ухаживаниями - цветы приносил, шоколадом потчевал, курить учил. Валя сначала жаловалась на его домогательства, потом перестала – приняла. Смотрю – уже целуются. Стоят под клёном, прижались друг к другу – ну, блин, последняя встреча. Отец затеял дом новый строить, а я ему помогал. Таскали в носилках камни для фундамента. Я упираюсь, а Сашка с Валей целуются, и какое-то поведение их необычное – жмутся дружка к дружке неестественно.
Вечером на улицу вышел, Сашка за рукав меня в сторонку тянет:
- Слушай, получилось - чпокнул я её.
- Когда?
- Да сегодня, когда ты с носилками своими носился.
- Не понял. Как?!
Я действительно ничего не понимал, и Сашка поведал. Давно он к ней приставал - дай да дай. Насильничать не смел – меня боялся. Потом она сказала - ладно, вечером. А он до вечера терпеть не мог. Короче, уговорил – сунула она ему руку в штаны и всё сделала, как он хотел.
- Слушай, - усомнился я. – А разве онанизм можно чпоком считать?
Сашка наставительно:
- Смотря, кто делает.
Потом Валя уехала. Да Бог с ней.
Остаток лета ломал голову над кандидатурой своей избранницы. На улице таковых не нашлось. Перебрал в мыслях всех своих одноклассниц. Конечно же, Нина - умна, красива, воспитана, порядочна очень. Решив, что это будет она, не мог дождаться начала учебного года - уговаривал друзей нагрянуть на танцы в сельский клуб далёкого Дуванкуля, где жила моя избранница.
Мечты на счастье с Ниной рухнули первого сентября. Нет, она не стала хуже выглядеть, не научилась курить и не явилась на первую школьную линейку в подпитии. Она стала ещё прекраснее, но была не одна. Он пришёл к нам в девятом классе - высокий сильный красивый сельский парень со смоляными кудрями, Сашка Шумаков. Они жили с Ниной в одном интернате, виделись с утра до вечера, а может и ночами гуляли вместе или сидели у окна – потому, что гулять по ночной Увелке не всякий отважится.
На первой школьной линейке я подошёл к Нине.

[santehlit]

- Здравствуй, - сказал.
- Привет, - ответила она и отвернулась.
Потом села с Шуриком за одну парту, и я понял, что потерял её.
Классика жанра учит - за любовь надо бороться. Я терпел две перемены, а на третьей взял Шумака двумя пальцами за отворот пиджака:
- Пойдем, поговорим.
- Пойдём.
Не скажу, что он ни грамма не боялся - тоска в глазах выдавала его смятение, но он держался.
- Что у тебя с Ниной? – спрашиваю.
Он был выше и крупней меня. Начни с ним поединок, я не смог бы предсказать его исход. Но я был местным, и у меня был статус. Мне не обязательно махать кулаками, чтобы испортить ему жизнь – достаточно шепнуть пару слов увельским хулиганам, и они с большим для себя удовольствием лишили бы парня не только карманных денег, но и тех припасов, привезённых им из дома для недельного существования. Они могли его так прижать, что поставили бы под сомнение честолюбивые мечты получить аттестат о среднем образовании. Он это знал и, изо всех сил сохраняя твёрдость духа, смотрел в мои глаза.
- Тебе-то что?
- Да так, ничего, счастья пожелать хотел.
Всё, борьбу за Нину я проиграл. Смотрел на неё на уроках и томился вдруг нахлынувшими чувствами - оказывается, я её очень сильно люблю. Так люблю, что сама жизнь без неё стала не в радость. Весь сентябрь я страдал. Потом….
Потом пришло новое увлечение.
О наших суровых нравах в классе я уже рассказывал. Девушкам не иметь своего парня было ни только не престижно, но и опасно - бесхозных тискали каждый день, тискали все, кому не лень. И девчонки, кому противны были похотливые руки и сопливые губы, пускались на всякие ухищрения, чтобы их избежать.
На самой первой школьной линейке ещё в девятом классе ко мне подошла высокая девушка в очках.
- Ты - Толя Агарков? Я буду учиться в вашем классе, и сидеть с тобой за одной партой.
Девушку звали Валя. Она была отличницей. Причём этот статус давался ей ценой невероятных усилий. У нас имелась своя отличница – Надя, но у этой хоть какие-то проблески способностей присутствовали. Валя была стопроцентной зубрилкой. Каждая минута пребывания в школе посвящена была одной цели – получить пятёрку по предмету. Она пожелала сидеть со мной, так как наслышана была о моих математических дарованиях. Она ненавидела перемены – когда класс покидал преподаватель, и вступали в силу суровые законы школьной действительности. Валя засыпала меня вопросами, и пока я трудился над их ответами, она пристраивала голову на моё плечо, или руку на мою спину, или тёрлась бедром о мою коленку. Другими словами – демонстрировала всем какую-то существующую между нами близость. Но какая близость - друзья мои! – она на голову выше меня.
Светка, которая наша, а не пришлая, подходила на переменах и пристраивала мне на плечо свой роскошный бюст. Они даже поспорили с Валей за место рядом, и та великодушно уступила меня, но только на химию - Света мечтала поступить в медицинский институт, и этот предмет был определяющим.
Третьей девушкой искавшей моего покровительства была Надя- отличница. Вообще-то у неё были очень хулиганистые двоюродные братья. Но самый младший – Пеня – прошедшим летом благополучно утонул по пьянке, так и не научившись плавать, а старшие были слишком взрослые, чтобы ходить в школу, разруливать проблемы сестры. Надя по окончании уроков бесцеремонно ставила передо мною свой большой портфель:
- Проводишь?
И я безропотно волок его до её дома. Впрочем, нам было по пути.

[santehlit]

Вот этих трёх девушек оберегал мой авторитет от похотливых рук одноклассников.
Однажды любители женской плоти, набравшись храбрости от спиртного, вызвали меня за школьный туалет для собеседования.
- Слышь, не много ли тебе трёх сразу баб?
- В самый раз, - говорю. - А что, есть проблемы по теме?
Никто не был себе врагом. Впрочем, бесхозных девочек вполне хватало.
Как видите, недостатка в девушках я не испытывал - не было только той, единственной, от вида и голоса которой, сладко должно было таять сердце. Нина могла бы стать, но я проморгал её и теперь страдал, глядя, как улыбается она Шурику, каким счастьем сияют её глаза. Весь сентябрь страдал, а потом….
Валя, соседка по парте, рассказала мне вчерашний эпизод. Пьяный мужик привязался к ним с подружкой на остановке - который час да куда едите?
- Оля его отшила. (Оля – это подружка Валина, девушка из параллельного класса.) Мужик разобиделся и говорит: «Язык у тебя острый, а ноги кривые – никто замуж не возьмёт. Вот у подружки твоей ножки что надо».
Валя закончила рассказ и опустила руки под парту. Чуть-чуть приподняла подол школьного платья, демонстрируя «ножки что надо». Они были худыми, длинными и прямыми, как у школьного циркуля.
Был такой случай. Контрольную работу писали по математике. Валя что-то суетится, а я заметил грязь у неё над коленкой. Подол тихонечко приподнимаю – мама дорогая! – у неё бедра до самых трусиков формулами исписаны. Она палец к губам прижимает – тс-с-с…. Мол, надо – списывай, только, чтоб математичка не засекла.
Так вот, задрал я тогда Вале подол до трусиков, и никаких чувств от её голых ног не испытал, одно только удивление – надо же так «пятёрки» любить, чтобы себя измалевать. А на подружку-кривоножку захотелось взглянуть.
Снова отвлекусь, чтобы быть понятым, как это можно учиться в параллельных классах и не знать друг друга. Дело в том, что год моего рождения был очень урожайным на детей из, так называемых, благополучных семей. Или очень благополучных – свою-то я не считал плохой и очень любил родителей. Когда эти ребятишки пошли в школу, набрался их целый класс – сынков и дочек начальников, директоров, заведующих. На худой конец – простых учителей. Представляете – целый класс образцово-показательных детей, тщательно отфильтрованных, подобранных один к одному. Они так и учились на четвёрки и пятёрки, радуя родителей и педагогов. Мы что, мы ненавидели их, конечно, презирали и гоняли при первой возможности. Переходя из класса в класс, мы теряли боевых товарищей – двоечников и хулиганов. Наши выпускники пополняли колонии (Юрка Синицын) и тюрьмы (Смага). А их – коллег наших из параллельного класса - фотомордочки желтели от времени на школьной доске почёта.
Этот дифференцированный подход к ученикам по социальному статусу их родителей разлучил подруг. У Оли папа был завотделением в районной больнице, а Валя, хоть и была круглой отличницей, имела простенького папу, который воспитывал двух дочерей в отсутствии мамы. Наверное, и дружба их дала трещину – иначе, зачем Вале рассуждать о кривизне ног своей подруги.
Заинтригованный, пошёл на перемене взглянуть – так ли страшен чёрт, как его малюют. Валя, как на заказ, с подружкой под ручку туда-сюда, сюда-туда. Я смотрю во все глаза, и не вижу ничего такого, что можно было бы покритиковать. Никакой кривизны в Олиных ногах не обнаружил – ножки как ножки, спортивные, фигуристые. Лодыжки тонкие, коленки круглые, а на бёдрах мускулы играют. Юбочка короткая – у меня аж дух перехватило: а девчонка-то что надо! Губки бантиком, на щёчках ямочки и в глазах бесята. Да и ростом она мне подстать. Вспомнил - об этой девушке уже думал однажды.
Дело было на Еланчике. Сидели ночью мы с девочкой Таней костровыми. Кавалер её, Юрка Мокров, покрутился немного и в палатку нырнул спать. Таня в рассказы ударилась, про эту самую Олю, которая Юрке проходу не даёт.
- Свидание ему назначила. Юра говорит: «приду». Она ждёт-пождёт, а мы с ним в это время на лавочке возле моего дома целуемся. Дура, правда?

[santehlit]

Я так не считал. Юрка в этой истории смотрелся неприглядно, да и Тане стоило подумать – обманул одну, обманет и другую. Каждый верит в исключительность свою, но, увы, не каждому она даётся.
Прозвенел звонок, и дивное видение упорхнуло на урок. Я к Вале с расспросами:
- У неё парень есть?
- Увлёкся? Хочешь – сведу?
В каждой женщине дремлет сваха, и моя соседка по парте не была исключением. На следующей перемене она пошла на рекогносцировку и вернулась с неутешительной информацией.
- Оля не хочет с тобой встречаться - ей Юрка Мокров нравится.
Для меня это не было новостью.
- У Юрки есть подружка.
Валя:
- Вот она и страдает. Но ты не отчаивайся – что-нибудь придумаем. Сегодня после общешкольного комсомольского собрания проводи меня домой – мы вместе будем.
Вместе, в смысле, с Ольгой. Ну, что ж, попытка не пытка.
- Хорошо, - говорю. – Провожу.
Только до собрания был ещё футбол на первенство школы между старшими классами, потом комсомольское бюро, членом которого я был (уж и не помню, как это случилось). Ну, а потом собрание, скорее диспут на тему: «Что такое счастье?». Мнений – не переслушать. Каждый хочет выступить, заявить о своём понимании человеческого счастья. Учителя пытаются внушить, что счастье – это исполненный долг. А ученики горячатся – каждый, мол, счастлив по-своему. За окнами уже стемнело, а мы не можем решение выработать. Наконец, договорились – обдумать всё хорошенько, ещё раз собраться и обсудить вопрос снова.
Я в двери кинулся, чтоб девчонок перехватить у входа, а меня историчка за рукав:
- Ну, Агарков, ну, Анатолий – от кого-кого, от тебя не ожидала. «Счастье может быть только семейным». Сам выдумал или где прочёл? А Павка Корчагин, а молодогвардейцы, отдавшие жизнь за нашу с тобой свободу - разве они несчастны? Их знает вся страна.
- Чтобы меня в холодный шурф шахты? Да Боже упаси! И славы никакой не надо.
- Это частности. Служение народу и даже смерть за благо его – вот истинное счастье.
- Ну, Лидия Васильевна, тогда считайте меня глубоко несчастным человеком.
- Всегда в тебе это подозревала, а теперь окончательно убедилась. Ну, получишь ты у меня оценку в аттестат.
- Вот, уже угрозы начались, а соврал бы – обошлось. Кого же вы из нас воспитываете?
Короче, девчонок я проморгал. Выскочил на школьный двор – туда-сюда – их нет. Бегом вдогонку. А голод даёт себя знать – с утра маковой росинки во рту не было. По дороге общественная баня, там буфет, а у меня мелочь в кармане. Заскочил, купил рыбку из теста печёную, жую. В толпе пьющих пиво мужиков Вовка Грицай с одним типом разборки учинили.
- Толян! Подь сюды.
В руках початая бутылка водки, к которой они прикладываются по очереди.
Мне протягивает:
- Будешь?
- Давай.
Сделал два-три глотка, рыбкой закусываю. А разговор их дальше течёт.
Мужик:
- Тебе тогда просто повезло - пьян я был. А кабы нет – кувыркался б ты в пыли.
Грицай:
- Чего впустую базарить, счас допьём, выйдем и посмотрим, кто будет кувыркаться.

[santehlit]

- А это видел? – мужик достал финку, нажал кнопку, и её жало, вынырнув из рукоятки, нацелилось Вовчику в живот.
- Дай сюда, - я схватил финку за лезвие.
Мужик глазами меня сверлит:
- Уйди.
Грицай:
- Не лезь, Толян, это наши разборки.
- Отдай, говорю, - я сжал лезвие изо всех сил и вырвал финку из его лап. – Покурите, ребята, я сейчас.
Мне захотелось догнать-таки Олю, рассказать ей о своих вдруг вспыхнувших чувствах, ну, а если, кто-нибудь станет на моём пути…. Короче, хмель оседлал меня и погнал вдогонку за девчонками.
Мужик рванулся было за мной, но Грицай удержал его за плечо:
- Стоять! Если Толяха сказал, сейчас вернусь – так оно и будет.
Я примчался к Олиному дому – окна её квартиры были темны, но светились Валины окна, и калитка ворот, и входная дверь оказались незапертыми. Я вошёл - девушки пили чай и удивлённо уставились на меня.
- Чаю хочешь? – предложила Валя.
- Мне бы руки помыть.
Я достал длань из кармана куртки - на пол с глухим стуком упала финка, кровь хлынула потоком. Девчонки заахали, засуетились, промыли, перевязали мою рану.
Оля:
- Где это ты так?
Хмель ещё гулял в крови, и я подумал, если ни сейчас, то никогда уже не произнесу эти слова:
- Жить без тебя не могу.
- Вот счастье-то привалило, - сказала она, и это не звучало как «да».
Понемногу начал трезветь. Пил чай, слушал щебет девичий и приходил к пониманию, что наскок не удался - крепость оказалась неприступной.
Классика жанра советовала в таких случаях переходить к осаде. И она началась.
Несколько раз предлагал проводить её домой после школы. Ответы не отличались разнообразием - не стоит. Ну, не стоит, так не стоит. Я страдал и ждал подарка от судьбы – такой возможности, когда без меня она совершенно не смогла бы обойтись. Подумывал, какой бы подвиг совершить в её честь.
Однажды перекидывались в школьном дворе снежками, и надо же – один прилетел ей прямо в глаз. Синяк разлился. Оля всплакнула.
Я отвёл виновника инцидента в сторону:
- У тебя есть только три урока и две перемены, чтобы загладить свою вину – иначе я тебя убью.
Он учился в параллельном классе и был «сынком», но знал, что я не шучу, что угроза, мною произнесённая, была вполне реальна, и если не сегодня, то уже с завтрашнего дня за ним начнут охоту все хулиганы Увелки, и жизнь его станет дешевле пятака. Он это знал, и стремглав бросился с извинениями.
Потом примчался ко мне:
- Я извинился.
- Да дело не в том, извинился ли ты, дело в том – простили ли тебя.
Потом пришла делегация из параллельного класса:
- Оля его простила.
- Я как об этом узнаю? – пожал плечами.
После уроков на школьном дворе ждала возлюбленная.
- Проводишь? – подала мне свой портфель.
Я был на седьмом небе от счастья. И на следующий день первым подал руку неудачному метателю снежков. Однако счастье моё на том и закончилось. Когда я снова подошёл к Оле с намерением проводить её домой, прозвучало:

[santehlit]

- Не стоит.
Потом был Новый год.
Мы отметили с друзьями где-то чем-то, подцепили девиц, но меня неудержимо влекло к её дому. С Гошкой Балуйчиком мы барражировали ночными улицами, прихлёбывая водку из горлышка, с каждым кругом приближаясь к заветной двухэтажке. Водка кончилась, надо было возвращаться к кинутому застолью, и тут мы встретили Лену, младшую сестру моей соседки по парте. Она была в курсе моих сердечных дел - удивилась:
- А ты что не пришёл? У нас все ваши собрались, и Оля тоже.
- Кто-то бы меня пригласил, - ответствовал мрачно.
- Они сейчас гулять ушли, а вы есть хотите? Выпить?
- Выпить не откажемся, - подал голос Гошка.
Она вынесла из дома бутерброды с сыром и вино в плетёной бутылке. Лена сама пила его с нами из горлышка. Пошли искать загулявшую компанию. Гошка цапнул девушку под руку, а она захмелела и меня всё тормошит:
- Бедненький.
Один раз даже поцеловала в щёку. Хорошая она девчонка, только высокая очень и мне не пара. Гуляли долго - вино замёрзло в бутыли, замёрзли и мы. Проводили Лену домой, а одноклассников моих так и не встретили. И Олю тоже.
Однако этот вечер не прошёл бесследно, и долго был на языках школьных сплетников. Говорили, что девчонки на нём перепились и позволили лишнего - как будто, голыми плясали на столе, и спать легли с мальчишками.
Я смотрел на Олю, и болью слезились мои глаза – неужто?
Потом одноклассник Витька Извеков, тоже участник той памятной вечеринки, стал хвастать, что у него есть фотография голой Оли. Этого я уже стерпеть не мог.
- Покажи, - подхожу.
Он сунул руку в грудной карман пиджака, а потом будто прочёл что-то в моих глазах и кинулся бежать. Не далеко успел - я поставил ему подножку, а когда он поднялся, ударил его с левой, а потом правой. Он кувыркнулся через парту, полежал немного, сморкаясь кровью, потом собрал книжки и ушёл домой. Но для меня это не исчерпало инцидент - тем же вечером нагрянул к нему в гости. Он не сказал матери, кто наградил его фингалом, и она, открыв дверь, впустила меня. Я был зол и нагл - снял ботинки, выбрался из куртки и прошёл в Витькину комнату.
- Покажи.
Руки его тряслись.
- Толян, это фотомонтаж. Поверь - монтаж.
Он положил фотографию на стол. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в его правоте. Головка было Олина, а тело очень крупной и взрослой женщины - у неё груди висели до пупа, и живот расплывался в стороны.
- Порви, - сказал я. – Ещё есть?
Витька замотал головой.
- Давай так – ты закроешь рот и никогда больше не вспомнишь о новогоднем вечере.
- Договорились, - он протянул мне руку, и я с чувством её пожал.
Вечеринка эта злополучная несколько остудила мои чувства - я так и сказал об этом Вале:
- Жена Цезаря выше подозрений, но сначала надо ею стать.
Что-то всё-таки произошло в тот злополучный вечер, иначе, зачем Вале прятать от меня глаза.
Я больше не предлагал Оле услуг носильщика и провожатого, не пожирал её глазами на переменах. Она сама подошла ко мне с просьбой.
- Толик, ты не мог бы избавить меня от одного мужика – прохода не даёт.
- Что за мужик?