[santehlit]

Детский дом. Серые стены в три этажа, окна без балконов. Двор, сквер, хоккейная коробка. В углу двора беседка, там мат и ржанье, гитара хнычет в безжалостных руках.
- Это пришлые, - супит губки Вероника. – Заставляют наших малышей красть и попрошайничать.
Звучит как извинение, а слышится поручением - Алекс, надо исправить.
- Мы пришли, - повернулась ко мне на ступеньке крыльца. – Дальше провожать не надо.
Хочется возразить - могу и дальше: я преподаватель, меня не остановят вахтёры. Но приходит понимание - за порогом иная жизнь, другой быт и отношения. Возможно, комнаты своей Вероника будет стесняться и одежды домашней.
Нет, не приблизить её симпатии теперь настойчивостью. Скорее наоборот, и я ухожу, попрощавшись.
…. Римма Васильевна пригласила в кабинет.
- Взяли шефство над Вероникой Седовой? Надеюсь, в вас говорят профессиональный долг, человеческое сострадание, и молчат похотливые мыслишки.
- Вы не знаете, что с её сестрой?
- А вам известна их история? Нет? Послушайте, - Римма Васильевна с глухим стуком опустила массивные очки на полированный стол и погрузила пальцы в глазные впадины. Может, то был массаж уставших век, может, слезу выдавливала. – В двухлетнем возрасте девочки лишились родителей, и попали в опекунство к дальней родственнице – особы пьющей и весьма неуравновешенной. Через год она привезла Веронику в сиротский приют. Заберите, говорит, всё равно помрёт. У девочки прогрессировала двухсторонняя пневмония. Врачи её выходили. Теперь вот….
- А что стало с Доминикой?
Римма Васильевна посмотрела строго:
- С вами, молодой человек, хорошо на пару помои пить.
- Это почему? – обиделся.
- Забегаете вперёд – больше достанется.
- Простите.
- Теперь вот, - Римма Васильевна продолжила прерванную мысль, - другая напасть. Прошлой осенью в начале учебного года Вероника подверглась сексуальному нападению. Её пытался изнасиловать наш физрук. Помешала уборщица Клава – стукнула насильника шваброй, а потом подоспела общественность. Геннадий Фёдорович теперь в колонии и вряд ли вернётся в школу, а девочка, как говорят, ославлена. И симпатии одноклассников не на её стороне.
Пришло время моим упрёкам.
- Разве нельзя было Веронике школу поменять?
- Детский дом закреплён за нашим учебным заведением.
- Ну, тогда и детский дом заодно.
- Это не в моей компетенции. Да и кому-то было б надо этим заниматься.
- Я вас понял.
- Погодите, погодите…. После нападения с Вероникой случился нервный кризис. Она два месяца пролежала в психиатрическом диспансере, отстала от учебного процесса. Представляете, какой груз на хрупких плечиках?
- Сделаю всё, что смогу.
- Сделайте, молодой человек, сделайте. Думаю, одна спасённая душа стоит десяти диссертаций.
- Думаю, больше….
…. Квартира была очень даже ничего.
- У кого снимаем?
- Приличные люди, сейчас за кордоном, вернутся не скоро.
- Билли, нужна помощь.
- Весь – внимание.
- Знаю, заворчишь, противу правил и прочее, но надо.

[santehlit]

- Излагай.
- Повисишь у Вероники на руке с денёк или сколько потребуется?
- Создатель, мы в ином мире, запасного оптимизатора нет, случись что – тебе кранты.
- Прям-таки кранты. Да и что может случиться – война, землетрясенье, наводнение? Всё будет тип-топ.
- Не могу подвергать твою драгоценную даже малому риску.
- Послушай, Билли, и спрашивать тебя не стал, если б речь шла только об элементарных функциях жизнедеятельности, но дело гораздо тоньше, и без сознательного к нему отношения не обойтись.
- Послушай, Создатель, если ты будешь говорить со мной о таких вещах в таком тоне, я прерву эксперимент и верну тебя в твою оболочку.
- Вот как? А не пошёл бы ты….
Снял оптимизатор, но не швырнул, как прежде бывало – надо крепко подумать и успокоиться: подобные отношения не способствуют успеху.
Принял душ, пощипал гитару, сидя на спине. Вернул на руку серебряный браслет.
- Поговорим?
- Говори.
- Девочке надо вернуть психическое равновесие, излечить от мужикобоязни, помочь….
- От чего-чего излечить?
- Она тянется ко мне, потому что сердце истосковалось по дружбе и общению, но в каждой фразе, в каждом жесте чувствуется страх, способный разрушить мечту о чистых отношениях. Я бы этого физрука-насильника собственноручно кастрировал. Билли, она тяготится своей красоты, которая вызывает зависть девушек и похоть мужчин. Это аномально, это надо исправить. Что молчишь?
- Ты закончил?
- Билли, сверши маленькое чудо - помоги Веронике освоить школьную программу. В конце концов, для чего мы сюда явились? Созерцать чужие страдания?
- Умеешь убеждать, Создатель, а ещё больше льстить. Мы явились сюда помогать страждущим.
На следующий день положил серебряный браслет на стол перед Никушей:
– Это магнитный стимулятор памяти. Надень.
- Зачем?
- Время сэкономишь, оценки поправишь. Ты в универ думаешь поступать? А там конкурс….
- Считаете, поможет? – Вероника с робкой надеждой заглянула в мои глаза.
- Мне помог закончить школу и ВУЗ на отлично. И тебе поможет. Надень.
- А как же вы?
Как я? Куплю яиц и буду жарить с беконом.
А вслух сказал:
- Когда сяду за диссертацию, ты мне его вернёшь.
Застегнул браслет на милом запястье, не удержался – погладил, потом поцеловал тонкую жилку. Испугался – а как воспримет, не удумает ли чего. Но, слава Богу, обошлось. То ли безделушка серебряная увлекла, то ли оптимизатор начал действовать.
Первый бастион взят! Следовало развить успех.
- Сходим в ресторан?
- Нам нельзя.
- В кафе?
- Зачем?
- Ты умеешь готовить?
- Борщ, суп, окрошку, окорочка с картошкой….
- Давай купим продуктов и закатим пир.
- Где?

[santehlit]

- У меня, конечно.
- А вы с кем живёте?
- Один.
- Только не сегодня.
- Завтра?
- Давайте завтра.
…. Назавтра Вероника приехала в школу нарядной – в водолазке под джинсовым жилетом, плиссированной юбочке. Глаза лучились, рот не закрывался - невтерпёж было общаться. Ей даже сделали замечание на уроке, но за ответ у доски похвалили.
После занятий проводили взглядом детдомовский автобус и, взявшись за руки, пошли в другую сторону.
Осмотрев все комнаты, Вероника вернулась на кухню, где я разбирал пакеты с продуктами.
- Это ваша квартира?
- Считай, моя. Нравится?
- Я всё жизнь прожила в детском доме.
- Выйдешь за меня замуж, будешь жить здесь. Или купим большой уютный дом за городом.
- Вы хотите на мне жениться?
- Очень.
- Для чего?
- Потому что люблю.
- Что такое любовь?
- Любовь? Любовь – это, девочка, страсть, основанная на половом влечении. Любовь – это дружба, союз единомышленников против житейских неприятностей. Любовь – это общность интересов, главный из которых – воспитание детей.
- Этому можно научиться?
- Ничему не надо учиться – все заложено в тебе от рождения. Всевышний мудро обустроил природу, выделив в ней мужское и женское начала. Мужчина любит, женщина позволяет себя любить. Мужчина выбирает женщину, с которой ему легко и приятно жить. Женщина – мужчину, от которого хочет иметь детей. Ты любишь детей?
Вероника неуверенно пожала плечами:
- Наверное. Я всегда помогаю малышам.
- Я говорю о собственных детях. Наш ребёнок будет купаться в ласке, потому что без родительской любви нет детства.
Ох, и доболтался, ох, договорился.
Вероника безвольно опустила руки, по щекам побежали слёзы, взгляд затуманился, но она всё смотрела на меня и будто просила: «Пощадите».
- Что с тобой? Тебе плохо?
Взял её на руки и отнёс на диван.
Лучше б мне не делать этого. И вообще, держаться на расстоянии от несовершеннолетней девушки и щекотливых тем. Но…. Но у меня не было под рукой Билли, мудрого советчика и хранителя. Впрочем, не было оптимизатора и на запястье Вероники.
- А где?
- В тумбочке. Вечером ходила в душ, сняла и забыла.
Серебряный браслет…. в детском доме…. в тумбочке…. Не дай Бог там Пашке Ческидову случиться….
Мысли всплывали в сознании и тонули в накатывающей страсти. Расцеловав Веронике руки, перебрался к коленям. До края коротенькой юбочки далеко. Всё, что не прикрыто, моё – решил и пустил губы в захватывающее путешествие. Но девушка проявила инициативу, прижав мои уши ладошками. Наши губы сплелись. Только рука осталась там, внизу, и, никем не контролируемая, продолжила движение уже за границу дозволенного.

[santehlit]

Почувствовал, как напряглась Вероника, когда мои пальцы скользнули под резинку трусиков. Её тело просто окаменело. Подумал, что она испытывает то же, что и я – нестерпимую страсть - и сейчас одним смелым движением сделаю нас бесконечно счастливыми.
Рванул трусики вниз.
- Мамочка!
Вероника не рвалась, не билась в истерике, не сопротивлялась. Она прикусила кулак и смотрела на меня испуганным взглядом.
Господи! Ты ли это, Гладышев? Куда что подевалось? Никакой всепоглощающей страсти. Только стыд, только боль, только страх непоправимости произошедшего.
Метнулся к окну, будто исполненный желанием сигануть вниз головой - даже распахнул его. Да нет, конечно, это не решение, - нужно жить, нужно исправлять ошибки.
Стена дождя качалась за окном.
- Как я пойду? – сказала Вероника.
Что ответить? Оставайся, я тебя не трону. Чёрт, какая глупость! Нелепица. Бессмыслица. Тебя, Гладышев, надо кастрировать вместе с физруком.
- У вас есть иголка с ниткой?
Кажется, были. Поискал, нашёл.
- Отвернитесь, - Вероника держала в руках порванные трусики.
Апрельский дождь дышал мне в лицо.
- Мы хотели жарить окорочка.
- Без меня. У вас есть зонт?
- Я вызову такси.
- Вызовите.
…. На следующий день Вероника положила передо мной оптимизатор.
- Очень прошу, не приходите больше в наш класс, или уйду я.
Ушёл я. Надел оптимизатор.
- Билли, у меня горе.
- Колись.
- Я чуть не изнасиловал девушку, которую люблю.
- Тебя на минуту нельзя оставить одного.
- Помоги.
- Как?
- Не знаю. Но я хочу вернуть её расположение.
- Ты так расстроен - может, смотаем удочки и почистим память?
- Да ты что?!
- Ну, успокойся, успокойся. Давай будем думать.
- Давай.
Сидел на подоконнике в коридоре, здесь и прихватила Римма Васильевна.
- Как ваша диссертация?
- В тезисных набросках.
- Любопытствую.
Пожал плечами:
- С ноутбуком работаете?
- Покажите как, наверное, смогу.
Пока топали в её кабинет:
- Билли, налей воды по теме.
- А что?
- Что хочешь – пусть тётка одобрит.
Глянув на объём, Римма Васильевна хмыкнула:
- А вы плодовиты. Оставите взглянуть?
- Да, конечно, сколько потребуется.
…. После уроков перехватил Веронику у автобуса.
- Надо поговорить.

[santehlit]

- Всё, что я не хотела слышать, вы уже сказали.
- Ты что, в принципе против половых отношений? Считаешь, что детей проще искать в капусте? – говорил, а сам думал, что я несу.
Вероника слушала мою тарабарщину, не перебивая, но когда водитель подал сигнал, шагнула на подножку, сказала:
- Всё? Очень вас прошу, оставьте меня в покое. Все мужики сволочи, и вы не идеал.
Грубо, подумал, глядя вслед удаляющемуся автобусу, но справедливо.
- Билли, я сойду с ума.
- Не позволю.
- Да уж…. Но лучше бы помог вернуть Веронику.
- Я помогу тебе прославиться в здешнем мире, и может быть тогда….
- Сделаешь президентом страны или его советником?
- Давай пока на школьном уровне.
…. Болтался по этажам и коридорам, заглянул в конференц-зал. На сцене шла репетиция школьного ВИА.
- Не помешаю?
Мне не ответили, ну, я и присел зрителем. Вернее, слушателем, потому что скоро не утерпел и подался на сцену.
- Этот момент не так играется. Ну-ка, дай сюда….
Потянулся к электрогитаре.
- Послушайте, молодой человек…, - ансамблем руководила учительница пения, немолодая, кстати, но настырная.
- Нет, это вы послушайте, - и сыграл эпизод, в котором, мне казалось, солист-гитарист фальшивил. – Так лучше?
- Немедленно покиньте зал, вы мешаете репетиции.
- Пусть остаётся, - ребята вступились за меня.
- Тогда уйду я, и вызову милицию.
- Ну, зачем вы так? Я действительно умею играть на этой штуке и неплохо пою.
- Давайте послушаем, - опять поддержали начинающие музыканты.
- Ах, так, - певичка была ещё тем фруктом, развернулась и потопала со сцены прямо к выходу.
Ударник аккомпанировал её ходьбе – дзинь-дзинь-бум. Дама сверкнула очками от двери, а потом хлопнула ею, покинув помещение.
- Достала, - подвёл итог инциденту белобрысый паренёк с барабанными палочками.
- Что умеешь? – потребовали от меня. – Покажи.
Ломаться не стал - исполнил одну из самых популярных песен моей школьной юности, аккомпанируя на электрогитаре. Игра была виртуозна и голос безупречен. Не хвастаюсь – Билли помог.
- Класс! – выдохнул парень за синтезатором.
- Берёте к себе?
- А ты откуда?
- На практике, студент, - соврал, чтоб не смущать ребят.
- Оставайся, если нравится.
- Что поём-играем?
Следующие полчаса знакомился с репертуаром и не одобрил.
- Это называется: взвейтесь кострами синие ночи….
- Так сами что ль….
Увлеклись, а за спиной:
- Этот? Пусть остаётся.
- Тогда зачем здесь я?
Этот диалог, подкравшись к сцене, затеяли директор и сбежавшая певичка.

[santehlit]

- А и, правда, - это уже я. - Римма Васильевна, позвольте мне на общественных началах поработать с ансамблем.
- Ребята готовят программу к выпускному вечеру.
- Уяснил.
- Ну, хорошо. Только никакой закордонщины.
- Но вы же не против классики?
На трёх струнах исполнил Бетховена «К Элизе».
- Замечательно, - Римма Васильевна закусила кончик дужки очков. – Такая пойдёт.
Приобняв певичку за плечи:
- А что, Ангелина Николаевна, дадим ребятам вольную?
И уходя, от двери:
- Алексей Владимирович, загляните ко мне вечерком.
Вечером в кабинете директора. Римма Васильевна:
- Прочла ваши наброски. Знаете…. Меня зацепило. У вас действительно свежий взгляд на тему, но чего-то не хватает, чуть-чуть.
- Вашей правки.
- А вы позволите?
- Буду рад.
- Знаете что, занимайтесь музыкой, а я вашей диссертацией.
- А кто защищаться будет?
- Вы, конечно.
- Кому кандидатская степень?
- Тоже вам.
- Не справедливо.
- Не суть важно, кто ордена носит, главное – врага перемочь.
- Это вы о чём?
- О Великой Отечественной.
Как я зауважал Римму Васильевну!
Но одного школьного ансамбля мне было мало. Заявился в детский дом, к директору.
- Хочу организовать для воспитанников секцию восточных единоборств.
- Только драчунов мне здесь не хватало, - сказал однорукий Иван Павлович, в простонародии Ванька-с-палкой.
- Ну, зачем же, культура айкидо – это, прежде всего, воспитание духа, способность противостоять своим слабостям. А защищать себя, свою семью и страну должен уметь каждый мужчина.
- Война грянет, защитим, - директор детского дома потрогал пустующий рукав пиджака и поморщился.
- И без войны ситуаций хватает, - не сдавался я.
Ванька-с-палкой махнул рукой – обидно так махнул, почти в лицо:
- Отстань - нет у меня ни ставок, ни помещения.
Я сдержался:
- А подвал?
- Что подвал?
- Пустует.
- Там инвентарь хранится.
- Списанный.
- Ну, вот что….
- Иван Павлович, мы с ребятами отремонтируем помещение, соберём тренажёры…. А ставки мне не надо – на общественных началах.
Директор посмотрел исподлобья и сдался:
- Ну, хорошо…. Если денег просить не будете…. Да не вздумайте там курить, а то весь детдом спалите.

[santehlit]

Вооружившись ключом, спустился в подвал. Пригоден он был разве только для съёмок ужастиков.
- И что ты здесь собираешься сотворить? – это Билли.
- Думал, осилим с ребятами.
- Знаешь, что такое подвальная болезнь?
- Просвети.
- Явление из эпохи развитого социализма.
- Ладно, что предлагаешь?
- Увидишь.
…. Репетиция с ВИА в два пополудни, с утра я в детский дом.
Во дворе уже суетились строительные рабочие, разгружая с машин материал и перетаскивая в кузова хлам из подвала.
Директор был мрачнее тучи:
- Это что за десант? Учтите – ни одной сметы не подпишу.
Я на всякий случай:
- Все оплачено, Иван Павлович.
И к Билли:
- Твои фокусы?
- А то.
- Ну, и?
- Всё честь по чести – заказчик, подрядчик.
- Кто инвестор?
- Ты.
- Не понял.
- Забыл, как миллиардами владел.
- И ты оттуда – сюда…. Такое возможно?
- Как видишь.
Директор до полудня сидел, запёршись в своём кабинете. Вышел, когда строители уехали на обед. Подсел ко мне в пустующую беседку.
- Что здесь творится?
- Не поверите, Иван Павлович, муки сердечные - влюбился в вашу воспитанницу и не знаю, чем привлечь внимание.
- Уж не в Седову ли? Докладывали мне. А знаешь, парень, что у неё сестра-близняшка есть? Не одна она на свете.
Мне ли не знать?
- А где она?
- Там, наверное, откуда Веронику к нам привезли.
- У вас должен адрес сохраниться. Вы мне дадите его?
- Дам, - он окинул взглядом двор, заставленный строительными материалами, и пальцем покружил. - Дам, если из этого что-то получится, и мне ничего не будет.
…. Пора на репетицию, но мне хотелось увидеть Веронику. Вызвал такси, и шофёр томился в машине за воротами, прислушиваясь к стрекоту счётчика.
Подъехал автобус. Малышня сыпанула во двор. Следом ребята постарше. Выпускники. Вероника.
Сделал вид, что увлечён беседой с прорабом. Жестикулировал, а сам во все глаза на предмет обожания. Идёт, с любопытством смотрит на штабеля с досками, бочки с краской….
Увидела меня, замедлила шаг.
Она любит меня, по крайней мере, не равнодушна. Это точно.
Поравнялась.
Я прорабу:
- Разве нельзя организовать работу круглосуточно - в две, три смены?
И ей:
- Здравствуй, Вероника.

[santehlit]

Она промолчала, опустила взор и прошла мимо.
Всё. Она не любит меня. Больше – презирает, ненавидит. Хотя, за что меня ненавидеть?
- Билли.
- Вижу. Швах твоё дело, Создатель.
- Утешил.
- Не надо было с оптимизатором выпендриваться.
- Ты сканировал её?
- У девочки нормальная психика. Ущербная, конечно, но выкарабкается. А экзамены она сдаст на пятёрки. Увидишь.
Через неделю строители, прибрав двор, убрались с него.
Иван Павлович разрезал красную ленту, открывая яркий, как с картинки, новенький спортзал в цокольном помещении, уставленный отнюдь не самодельными тренажёрами.
- Занимайтесь, - напутствовал директор. – Растите сильными и смелыми.
На Веронике было синее платьишко. Я стоял в толпе воспитателей и не спускал с неё глаз. Потом это видение преследовало всю ночь – кромка синего платья и колени под ней. Господи! Ведь я их целовал. Они помнят мои губы. Как же мне прожить без них?
Надо бежать, бежать на край земли. От себя, от неё, от этих наваждений. Надо ехать к Доминике. Бросить всё и заняться поисками затерявшейся сестрички.
Бросить всё не предоставлялось возможным – увяз в общественных делах.
Во-первых, ВИА. Ребята настаивали на ежедневных репетициях.
- Вы как хотите, - сказал, - могу только через день. Ну, и выходной само собой.
- Ну, а мы каждый день. Верно, ребята? – это бас-гитарист мажорил. – Вот только что с репертуаром?
- Думаю, исполнять всю современную попсу – люди ж танцевать захотят.
- Когда мы её разучим – времени-то с гулькин нос? - ужаснулся ударник.
- А для торжественной части пару-тройку своих произведений. У кого что получится.
- Ну, это ты, Алексей, загнул: никто из нас музыки не пишет, - покачал головой солист-гитарист и прошёлся по струнам.
- И стихов, - поддакнул бас-гитарист и заставил звучать свой инструмент.
- Можно репом попробовать, - подал голос виртуоз синтезатора, и его инструмент запел.
- Знаете, что это? – вскинул кулак над головой, на запястье сверкнул серебряный браслет. – Магнитный корректор музыкального слуха и голоса. Вот сейчас мы этим и займёмся. Кто первый желает?
Ребята переглянулись, пожали плечами.
- Ну, давайте я, - вызвался ударник.
Нацепил ему оптимизатор на запястье.
- Подключайся, когда поймёшь, что я играю.
Ещё до первой паузы ударные инструменты догнали мою гитару и влились в общий звуковой фон. Я запел, и через минуту барабанщик вклинился вторым голосом.
А потом послышалась фальш. Оглянулся – очарованные гитаристы пытаются импровизировать скорее по наитию, чем слуху.
Поморщился, жестом показал – цепляйте оптимизатор, потом подключайтесь.
По моим расчётам последний урок в школе должен закончиться.
- А что, ребята, вдарим по высоким нотам?
И мы вдарили.
Все, кто остался к тому часу в школьных чертогах, сыпанули в конференц-зал. Потому что на его сцене дебютировал квартет музыкантов ни голосами, ни виртуозностью игры ничуть не уступающий знаменитой на весь мир ливерпульской четвёрке.
С того дня на наших репетициях зал не пустовал – сбегались ученики, приходили учителя, заглядывали уборщицы. Все были, кроме той, ради которой всё это затевалось.

[santehlit]

С угрозами явилась директриса:
- Я вас запру куда-нибудь – в подвал или на чердак.
- Зачем?
- Вы срываете учебный процесс.
Разве поспоришь?
Я подмигнул ребятам и спустился со сцены. Римма Васильевна в позе Наполеона на Поклонной горе ждала меня в проходе. А за моей спиной….
После инструментального вступления квартет хорошо поставленных голосов выдал:

Когда уйдём со школьного двора
Под звуки нестареющего вальса….

Разбитый наголову Наполеон захлюпал носом, промокнул глаза платочком и опустился в кресло.
А со сцены:

Ты сидишь за партой третьей,
У окна сидишь в сторонке
И на целом белом свете
Нет другой такой девчонки….

На улице зажглись фонари, когда я провожал Римму Васильевну домой.
- Что у вас произошло с Вероникой Седовой?
Сказать правду? Никогда! Стыд какой! Лучше язык проглочу.
- Я беседовала с ней. Что ж вы, Алексей Владимирович? Ай-яй-яй! Не положено нам, по этике преподавательской, по морали педагогической, по нравственности человеческой.
Голова моя в плечах утонула.
Господи! Бросить всё? Сорваться? Убежать в свою одинокую, бесприютную реальность?
- Но какая девочка! Я ведь с ней как мать пыталась говорить. А она: нет, нет и нет – с Алексеем Владимировичем не могу общаться. В чем причина, спрашиваю. А она: он в меня влюблён. С чего взяла? Он сам, говорит, признался, замуж звал. Что ж вы, дорогой наш аспирант?
Страх разоблачения отпустил сердце. И нахлынули чувства.
- Да, люблю я её, люблю, - ударил в грудь кулаком. Весьма гулко.
Римма Васильевна с любопытством покосилась.
- А известно вам, молодой человек, что все наши незамужние клушки только о вас в учительской судачат. Нравитесь вы очень женскому полу.
- Нравлюсь – разонравлюсь. Что делать, Римма Васильевна? Ну, почему я ей не пара? В чём изъян?
- Признаться, не поверила Веронике, а теперь вижу, зря. Надо было расспросить – в чём изъян? Что стопорит? Давайте погадаем. Может, себя считает недостойной: вы – высокообразованный, без пяти минут кандидат наук, а она – недоучка детдомовская. А может, вас. Вы простите, Алексей Владимирович, за откровенность – есть в вас какая-то немужская мягкотелость. Мы, женщины, привыкли, чтобы в судьбоносные моменты решения принимали мужчины. Только таким покоряемся. А вы, как старичок семидесятилетний (неужто просматривается?), заикнулись о чувствах и дожидаетесь ответа в сторонке. Дождётесь – уведут девицу под венец. И думается, не лучший представитель сильного пола.
Я молчал. А что сказать?
У дверей подъезда Римма Васильевна оборотилась ко мне.

[santehlit]

- А вообще-то, всё верно – не стоит морочить голову: девочке надо доучиться. Слава Богу, оценки у неё улучшились.
По пути домой.
- Билли, всё слышал? Твоё мнение.
- Умная тётка. Знаешь, правка её в диссертации….
- О чём ты? Я про Веронику. Она не жаловалась на меня, но отвергает напрочь.
- Ябед в детдоме жестоко карают. А что не любит – значит, не любит.
- Мы целовались с ней. Она была в упоении. Я чувствовал – она любила меня. Ах, если б мне сдержаться….
- В реальной жизни ты был богат, красив, умён. Женщины обожали тебя. Ты никого не добивался – ну, разве только Даши. Это избаловало. Ты не умеешь бороться за женщину, за её сердце и признание. Ты и сейчас подумываешь, кого бы отколотить – будто этот кто-то виноват в твоих глупостях.
- Ладно, умолкни. Не можешь подсказать ничего разумного, лучше молчи.
На первое занятие секции восточных единоборств явилось семь парней, все переростки – десятый, одиннадцатый класс.
Что за ерунда? Где мелюзга?
- Мы так, для проверки пришли – а вдруг калечить начнёте.
- Понятно. Пробежались по этажам – кто свободен, сюда.
Через полчаса в подвал спустились две дюжины разновозрастных детдомовцев.
- Сверните ковёр, тренажёры к стене, - приказал. – Нам нужна свободная площадка.
Мелком начертил на паркете прямую линию, разделившую зал на две половины. В одной построил пацанов.
- Много можно говорить об искусстве айкидо, о силе характера и отточенной реакции его мастеров, но лучше один раз увидеть. Верно? Вот у стены два ящика – в одном лимонад, в другом теннисные мячики. Задача простая и поощряемая – не переступая этой черты, кидаете в меня мячи. Кто попадёт, топает за призом – бутылкой лимонада. Всё ясно? Смелее.
Опрокинул ногой ящик, и мячи покатились по паркету.
- Смелее. Кидайте изо всех сил – мячи мягкие, не убьёте. За черту не заступать.
Поднял три мячика и принялся жонглировать, посматривая на детдомовцев. Мячи уже докатились до шеренги. Никто не шелохнулся. Нет, кто-то поднял, попытался жонглировать.
Смотри, какие барышни кисейные! Один за другим быстро кинул три мяча, и все пришлись в короткостриженные головы. Ага, лёд тронулся….
Нет, что тут началось! Град мячей летел в меня, в мою сторону, и все мимо. Многие летели мимо. От тех, что в цель, я уворачивался. Если не было возможности уклониться, ловил и отправлял мяч за черту – мои броски промаха не знали. Отскакивая от стены за спиной, мячи укатывались обратно к метателям. Но не все. То один, то другой застревали на моей половине.
Прошёл час в безуспешных попытках поразить живую мишень, и вот настал момент, когда все мячи оказались недвижимыми на моей половине.
- Устали? Отдохнём.
Пригласил к ящику с лимонадом. Хоть и не заслужили.
- Вот такая реакция, - поучал, - и ещё самообладание основа борьбы, искусству которой хочу вас обучить. Можно встать на моё место и поставить против себя сначала одного метателя, потом двоих, троих, ну, и так далее. Долгий процесс и не каждому под силу. Вот это – продемонстрировал оптимизатор на запястье, - магнитный стимулятор пространственной ориентации. Он научит вас быстро и точно определять траекторию полёта мяча, кулака и даже пули. Ну и соответственно, принять положение в пространстве, чтобы со всем этим разминуться. Кто желает попробовать?
Желающие нашлись. Мячи летали, ребята гомонили, а я сидел в одиночестве на лавочке и терзал сердце. Стал кумиром всей школы, теперь детский дом…. Только ты, милая, обходишь стороной. Может, так устроены параллельные миры – от противного? В нашем, реальном, меня Никушки взяли на абордаж. В этом все мои потуги разбиваются о лёд презрения. Нет сомнений, Вероника презирает меня за мой – будь он трижды проклят! - неудачный абордаж.

[santehlit]

Ребята из школьного ВИА сильно прибеднялись на счёт того, что музыки не пишут. Шедевры музыкального творчества посыпались, как из рога изобилия. Соло-гитарист сочинил школьный гимн. Стихи к нему писали всей школой. На уроках литературы темой сочинения объявили, и результат не замедлил сказаться. Бас-гитарист однажды исполнил лирическую песню собственного сочинения. Парень так вдохновенно посылал в зал исполненные чувством слова, что не было сомнений в том, что предмет его обожания где-то там, среди зрителей. Специалист ударных инструментов разродился на «Марш первоклассников». Это была музыкальная шутка, однако, серьёзно продуманная и виртуозно исполненная. Долго отмалчивался клавишник, потом признался – замахнулся на мюзикл, на который вдохновили его мой образ и несчастная моя любовь.
Дерзай, сказал, тяжко вздохнув.
Ко мне на секцию стали проситься девочки.
- А, приходите все скопом.
Пришли скопом, но не все.
Отдавая ребят в Билловы руки, преследовал три цели. Во-первых, он действительно формировал в них безупречную пространственную ориентацию. Во-вторых, программировал психику на беспорочное действо и мышление. В-третьих, виртуальный гений вкладывал в анналы юной памяти пройденную школьную программу и настраивал умы на творческую работу. Результаты не замедлили сказаться и в школе, и на улице. Из беседки за пределы двора была выставлена местная шпана.
Однажды после тренировки они подкараулили меня.
- Слышь, ты что ль у инкубаторских тренер?
- Допустим.
- Да ты не трусь. Мы хотим попроситься.
- Попроситься вы, конечно, можете, но под силу ли вам расстаться с уличными привычками?
- Да, наверное. Мы, конечно. А когда надо?
- Кто сумеет день не курить и не ругаться, вечером пусть приходит.
- И только-то? Завтра ждите.
Едва их тени растворились в темноте, ко мне подошёл крепкий паренёк, детдомовский лидер.
- Что им надо?
- Просятся на занятия.
- А вы?
- А ты?
- Пусть ходят, - пожал плечами. – Мне-то что?
Помолчали, вглядываясь в светящиеся окна детского дома.
- Её спальня, - кивнул он.
- Где?
- Вон, среднее, над крышей столовой.
Он ушёл, попрощавшись. Меня не понесли ноги домой. Поймал такси, сгонял на вокзал и вернулся с букетом белых роз. Во всём корпусе светилось только одно окно на первом этаже у входной двери – вахтёр бодрствовал.
Никто не загородит дорогу молодца!
Впрочем, это так, к слову красному. Не собирался штурмом брать детский дом, тем более девичью спальню. По раскидистому клёну вскарабкался на крышу столовой. Какое окно? Кажется это. Присел на карниз, глянул сквозь стекло – кровати, кто-то спит. Ни черта не видно! Попробовал открыть форточку. Она подалась, но за стеклом возник силуэт в белой ночной рубашке.
- Вы кто? Вор?
- Тс-с-с. Любишь шоколад? Держи. Где Вероники Седовой кровать?

[santehlit]

- В соседней комнате.
- В той? Этой? Ладно, спи.
Перебрался к соседнему окну. Открыл форточку – всё равно ни черта не видно. Опустил верхний шпингалет рамы. Изогнулся акробатом – поднял нижний шпингалет. Окно открылось. Уф!
Спустился с подоконника.
Луна разыгралась в небе ясном за окном. В её свете спящая Вероника была прекрасна, как… ну, нет слов. И беззащитна.
Надрывно вздохнув, положил розы на подушку рядом с любимым профилем.
- Билли, хочу её поцеловать.
- Оставь – напугаешь девочку.
- Я осторожно надену оптимизатор, и ты не дашь ей проснуться.
- Послушай, тебе мало одного инцидента – любишь девушку, добивайся, а не воруй поцелуи.
И я устыдился.
На следующий день после уроков Вероника зашла в конференц-зал на нашу репетицию.
Бас-гитарист толкнул в локоть:
- Смотри.
И я увидел. Сошёл со сцены, сел в кресло соседнего ряда, облокотился о спинку.
- Здравствуй, любимая.
- Розы великолепны, спасибо. Но я хотела поговорить не о них.
- Здесь? Идём, я провожу тебя.
Мы шли знакомой дорогой, только не под руку.
- Алексей Владимирович, мне не подходит ваша версия любви – я не хочу быть женщиной, позволяющей себя любить. Я хочу любить сама, чтоб всей душой, без остатка.
- Так полюби.
- В том-то и беда, что вас я не люблю. Вижу – мучаетесь, но что могу с собой поделать? Свяжу с вами судьбу, а потом встречу человека, которого сильно-сильно полюблю, и это будет трагедией для всех.
- А если не встретишь?
- Социально необходимо выйти замуж, родить ребёнка, но ведь хочется что-то и для души. Вы понимаете меня?
- Я понимаю тебя, солнышко, и обещаю: уйду из твоей жизни, как только она наладится.
- У меня всё в порядке.
- А у Доминики?
Вероника запнулась, остановилась, впилась в меня тревожным взглядом.
- Вы знаете мою сестру? Что с ней? Где она?
- Хочу выяснить в ближайшие дни.
- Я поеду с вами.
- У тебя экзамены на носу.
- Когда вы едите?
Ещё не решил, но тут же и решился:
- Завтра.
Вероника уткнулась личиком в моё плечо:
- Вы очень хороший, Алексей Владимирович, поверьте…. Простите меня.
Не рискнул её обнять, только погладил по мягким-мягким волосам.

5

Назавтра поезд нёс меня в российскую Тмутаракань.
- Билли, есть здесь злой умысел? Ведь не поленился аспид в юбке везти за сотни вёрст больную девочку.

[santehlit]

- Останется загадкой, если сама не расскажет.
- Господи, лишь бы Доминика была жива – из лап дракона вырву.
- Так что же медлил, Аника-воин?
- Сам знаешь и не трави душу.
Три дня добирался до захудалого села Марково. Шёл по улице и с сарказмом думал, неверно тебя назвали – лучше б Мраково. Бурьян от заборов до дороги, дома убогие, покосившиеся.
- В каком, - спрашиваю встретившуюся селянку, - живёт Полина Фёдоровна Быструшкина?
- Кака Полина Фёдоровна? – женщина смотрит на меня из-под козырька ладони. – Быструшкина? Параська что ль? Дак в том, угловом. Да не живёт она совсем – как сынов посадили, выпила и замёрзла у сугробе.
- У неё дочка была приёмная или воспитанница.
- Домнушка? Дак она её учительнице отдала, Татьяне Ивановне. Ещё осьмигодовалой отдала. А нельзя было в дому держать – ребята подрастать стали, сохальничать могли. Ох, и ёрные неслухи. В тюрьму-то их поделом посадили, да мало дали - уже пришли.
- А где учительница Татьяна Ивановна живёт?
Женщина оборотилась в другую сторону, махнула рукой:
- У том конце. Светленький домик, опрятный – мимо не пройдёшь, залюбуешься. Да не живёт она совсем – надысь померла. Детей понаехало. Они у ей все грамотные, в городе живут. Похоронили и наследство делят.
- Доминика там?
- А где ей быть?
Синеставенький домик под шиферной крышей выгодно отличался от соседних лачуг. Но точнее сказали три иномарки у ворот.
Шагнул за калитку. Лохматая барбосина бросилась под ноги, виляя хвостом. Да ты не страшный совсем, страж ворот. Присел на корточки, лаская пёсика.
- Вы кто? – с крыльца шагнул упитанный мужчинка с лоснящимися щеками. – Покупатель?
- Почему покупатель?
- Дом продаётся.
- Я ищу Доминику Седову?
- Какую Доминику?
- Девушка. Жила у Татьяны Ивановны приёмной дочерью.
- Какой ещё приёмной дочерью? У вас есть документы на удочерение? Эй, люди! – толстячок-боровичок крикнул в раскрытое окно. – Подивитесь, тут ещё наследники объявились.
Из дома во двор вышли два мужика и две женщины с ними. Ещё одна высунулась в окно.
Я оставил барбоса.
- Мне не надо вашего наследства, я ищу Доминику.
- Люди, кто видел Доминику? Кто знает Доминику? Откуда здесь быть Доминике?
- Да хватит тебе, - одёрнула толстячка одна из женщин. – Домой она ушла. К себе домой. А что тут делать? Мамы не стало, некому привечать.
Я шагнул за калитку. Толстячок:
- А вы бы присмотрелись к домику – может, купите. Доминике здесь хорошо жилось. Вот и жили б.
- Спасибо, подумаю.
Прошёл село Мраково, или, как его, Марково из конца в конец. Кажется, на этот угловой указывала селянка. За щербатым забором бурьяном заросший двор. На подгнившем крыльце курит детина в пиджаке на голом торсе.
- Это дом Быструшкиных?
- А ты что за хрен с бугра?

[santehlit]

- Я ищу Доминику.
- Женишок? Фунфырь приволок? Нет? Беги – без проставы базара не будет.
- С кем ты, Жора? – из раскрытых дверей избы послышался голос.
- Да козёл какой-то приковылял, нахаляву Домну чпокнуть хочет.
- Я ему чпокну. Сейчас выйду и чпокну.
Терпению моему настал предел. Вошёл во двор.
- Девушка здесь?
- Э, ты чё буреешь?
Жора попытался встать, но не успел. Я ткнул ему локтем в солнечное сплетение, и он брякнулся на спину, ловя воздух широко раскрытым ртом. Как рыба на берегу. Или может жаба? На земноводное он похож больше.
Второй брат – по виду старший – лежал в сапогах на заправленной кровати и почёсывал голый живот.
- Тебе чего?
- Где Доминика?
- А хрен её знает. Шляется.
- Здесь была?
- Была б, заставил картошки сварить – жрать хоцца. Ты ей кто? Жених что ль?
- Сволочь он, - подал голос с крыльца отдышавшийся Жорик. – Меня побил.
- Это ты зря сделал, - насупился старший брат, поднимаясь с кровати. Из-за голенища кирзового сапога достал длиннющий нож-свинокол.
Я выдержал его свирепый взгляд и полюбопытствовал:
- Хочешь без зубов остаться или яиц?
Он поверил, изменился в лице:
- Я - картошки почистить. Сходи за фунфырём – рубанём по-родственному. А Домна придёт, куда ей деваться.
На улице Билли посоветовал:
- Сходи на кладбище.
И то верно. Знать бы, где оно. Но язык, как говорится…. И мне подсказали.
Марково село небольшое, но видать старинное – могилок больше чем домов раз в десять. И новых, и забытых.
Бродил, бродил, наткнулся. Сидит на корточках перед крестом – старушка не старушка, девушка не девушка – в ситцевом сарафане и чёрной косынке. Она, не она? Что сердце-то подсказывает? Молчит, болезное.
- Доминика.
Оглянулась.
Она! Сердце прыгнуло из груди. Билли, лови – упорхнет!
- Вы кто? – девушка поднялась, с тревогой огляделась.
- Меня зовут Алексей Гладышев. Я частный детектив. Ваша сестра Вероника Седова поручила разыскать и привезти по возможности.
- Вероника жива? Где она?
- В городе Т-ске. Вас что-то держит здесь?
- Нет. Мне надо вещи забрать.
- Идёмте.
Доминика пошла, чуть приотстав.
Нет, не верит, опасается. Зачем про детектива ляпнул? Сейчас потребует удостоверение и – приплыли.
- Тётя Поля сказала, что сестра умерла в больнице.
- Поля или Прасковья?
- По паспорту Прасковья, но хотела, чтоб её Полиной звали.
- Амбициозная у вас тётка, только соврала она или не знала. Веронику выходили врачи. Сейчас она в детском доме, заканчивает одиннадцатый класс, мечтает об университете. У вас как с образованием?

[santehlit]

- Начальную закончила в нашем селе, а потом училась в средней школе в райцентре. Жила в интернате, а на выходные приезжала к Татьяне Ивановне. В одиннадцатый класс не пришлось пойти – слегла мама Таня. Всю осень и зиму проболела. Лежала, а я за ней ухаживала. Весной на ноги поднялась. Думали, отпустило. А тут утром встаю – она на крылечке мёртвая.
- Вещи твои в её доме? Собери, я попробую с машиной договориться.
Мужичонка с брюшком сидел во дворе на колоде, забавляясь с барбосом. Поднялся нам навстречу.
- Надумали покупать?
- Нет, уезжаем. Добросите на жеде станцию? Плачу двойным тарифом.
- Штука.
- Договорились.
- Кто она тебе? – кивнул вслед поднявшейся в дом Доминике.
- Возлюбленная.
- Не молода?
- Дело исправимо.
- Действительно, годы летят…. Пойду хозяйке доложусь.
Вернулся в камуфляжной жилетке и с чемоданом Доминики. Поклажа оказалась в багажнике, а мы с Никушей на заднем сидении серебристого «Субару». Девушка переоделась и стала походить на девушку.
Прокатились селом.
- Что это? – Доминика притиснулась к окну.
Несколько деревенских кумушек толпились у дома Быструшкиных.
- Тормозни, - попросил водителя и Никуше. – Сейчас узнаю, а ты не выходи.
Подошёл к старушкам.
– Что здесь происходит?
- А вот, браты девку сильничают.
Из раскрытых окон и двери неслись женские вопли:
- Люди добрые, помогите! Ой, не надо! Ой, больно!
- Так что ж вы смотрите? – возмутился.
- А попробуй, сунься.
Я сунулся. Но едва ступил во двор, на пороге дома показался Жорик с двустволкой в руках.
- Какого хрена? А, родственник. Беги за фунфырём, а то мы Домну насмерть задрючим. Стой! Куда? Я не шучу, паря. Щас пальну прямо в хайло.
Первый выстрел пронёс дробь над моей головой, но я шёл, не останавливаясь.
- Гад! – заорал Жорик и разрядил ружьё в моё лицо.
Он был уверен, что убъёт и снова сядет. И не хотел убивать, а ещё больше не хотел на зону, но не стрелять не мог – пропащая натура.
Я спас его свободу и себя за одно, увернувшись. Поймал ружьё за стволы и ткнул прикладом Жорика в лоб. Затылком он ещё к ступени крыльца приложился и затих.
- Эй, что за пальба? – на крыльцо выскочил старший Быструшкин.
И сложился пополам от тычка в пах.
Настала очередь ружья – приклад разлетелся в щепки от удара по фундаменту, а стволы согнул в дугу руками. Повесил ярмом на крепкую выю старшему брату и вошёл в дом.
За столом сидела худо умытая, растрёпанная, полурастерзанная, ещё, видимо, со вчерашнего, деревенская баба. Полупорожняя трёхлитровка с мутной жидкостью стояла на столе. Не её ли прихлёбывая из аллюминевой кружки, она голосила:
- Люди добрые, помогите! Ой, Пашенька не надо!
Цирк!
- Не чем твоему Пашеньке больно делать – Жорик отстрелил.
Она оборотилась.