jana
Группа: Демиурги
Сообщений: 1757
Регистрация: 3.7.2006
Вставить ник
Цитата
Из: страна этого мертвеца действительно широка
Пользователь №: 313
Репутация: 177
|
Конечно, лучше полностью прочитать; чтоб все нюансы известны были, али контекст какой. Тем не менее:
– Так. Ну-ка, давай, чего тут?… Это все позачеркни. Пиши, у тебя почерк лучше: Указ Первый.
Указ Первый.
1. Начальник теперь буду я. 2. Титло мое будет Генеральный Санитар. 3. Жить буду в Красном Тереме с удвоенной охраной. 4. На сто аршин не подходи, кто подойдет – сразу крюком без разговоров.
Кудеяров
Подскриптум:
Город будет впредь и во веки веков зваться Кудеяр-Кудеярычск. Выучить накрепко.
Кудеяров
Бенедикт записал. – Так. Покажи, что вышло. «Кудеяров» надо крупнее и с завитком. Зачеркни. Перепиши давай, чтоб фамилия большими буквами, эдак с ноготь. После «в» давай крути так кругалями вправо-влево, вроде как петлей. Во. Ага. Тесть подышал на бересту, чтоб подсохло; полюбовался. – Так. Чего бы нам еще?… Пиши: Указ Второй. – Кудеяр Кудеярыч! Вы укажите, чтоб праздников больше. – Эка! Подход у тебя какой негосударственный! – осерчал тесть. – Указ подписан? Подписан! Вступил в силу? Вступил! Вот и зови меня: Генеральный Санитар. Обращайся как положено. А то позволяешь себе. – А добавка? Заклинание-то? – А, добавка… Добавка… А давай так: «жизнь, здоровье, сила». Генеральный Санитар, жизнь, здоровье, сила. Впиши там. Так… Тебе тоже надо… Хочешь быть Зам-по-обороне? – Я хочу Генеральный Зам-по-обороне. – Это что, уже подсиживать?! – закричал тесть. – Подсиживать, да?! – Да при чем тут? Вот вечно вы, прям как я не знаю кто! Ничего не подсиживать, а просто красиво: Генеральный! – А еще б не красиво! А только двум сразу нельзя! Генеральный всегда только один! А ты, хочешь, – будь Зам-по-обороне и морским делам. – По морским и окиянским. – Да хоть каким. Давай дальше. Указ Второй. – Праздников, праздников побольше. – Вот опять негосударственный подход! Перво-наперво гражданские свободы, а не праздники. – Почему? Какая разница? – Потому! Потому что так всегда революцию делают: спервоначала тирана свергнут, потом обозначают, кто теперь всему начальник, а потом гражданские свободы. Сели писать, шурша берестой. За окном начало светать. За дверями послышался шорох, переговоры шепотом, возня. Постучали. – Ну, кто лезет? Чего надо?! Ввалился холоп с поклоном. – Там это… делегация представителей, спрашивают: ну как? – Каких представителей? – Каких представителей? – крикнул холоп, оборотясь в сени. – Народных! – крикнули глухо из сеней. Вроде, Лев Львович крикнул. Вот не успели тирана ссадить, как уже ходоки досаждают. Прослышали, стало быть. Ну, люди! Ну ни минуты покоя! – Народных каких-то. – Скажи: революция состоялась благополучно, тиран низложен, работаем над указом о гражданских свободах, не мешать, разойтись по домам. – Про ксероксы не забудьте! – крикнули из сеней. – Он мне еще указывать будет! Кто освободитель? Я! Гнать его в шею, – рассердился тесть. – Дверь закрой и не пускай никого. Мы тут, понимаешь, судьбоносные бумаги составляем, а он под руку суется. Давай, Зам. Пиши: Указ Второй. – Написал. – Так… Свободы… Тут у меня записано… памятка… не разберу. У тебя глаза помоложе, прочти-ка. – Э-э-э… Почерк какой корявый… Кто писал-то? – Кто-кто, я и писал. Из книги списывал. Консультировался, все чтоб по науке. Читай давай. – Э-э-э… свобода слева… или снова… не разберу… – Пропусти, дальше давай. – Свобода… вроде собраний? – Покажи-ка. Вроде так… Ну да. Значит, чтоб когда соберутся, чтоб свободно было. А то набьется дюжина в одну горницу, накурят, потом голова болит, и работники с них плохие. Пиши: больше троих не собираться. – А ежели праздник? – Все равно. – А ежели в семье шесть человек? Семь? Тесть плюнул. – Что ты мне диалехтику тут разводишь? Пущай тогда бумагу подают, пеню уплатят, получают разрешение. Пиши! Бенедикт записал: «больше троих ни Боже мой не собираться». – Дальше: свобода печати. – Это к чему бы? – А должно, чтоб старопечатные книги читали. Тесть подумал. – Можно. Хрен с ними. Теперича без разницы. Пущай читают. Бенедикт записал: «старопечатные книги читать дозволяется». Подумал и приписал: «но в меру». Так и Федор Кузьмич, слава ему, всегда указывал. Еще подумал. Нет, все-таки как же получается: это каждый бери да читай? Свободно доставай из загашника, раскладывай на столе, а там, может, пролито чего али напачкано? Когда книгу читать запрещено, так каждый свою бережет, чистой тряпицей оборачивает, дыхнуть боится. А когда дозволено читать, так, небось, и корешок перегибать будут, а то листы вырывать! Кидаться книгами вздумают. Нет! Нельзя людям доверять. Да чего там: отобрать их и все дела. Прочесать городок, слобода за слободой, дом за домом, перетряхнуть все, книжки изъять, на семь засовов запереть. Неча! Вдруг почувствовал: понимаю государственный подход!!! Сам, без указа, – понимаю!!! Ура! Вот что значит в Красном Тереме сидеть! Бенедикт расправил плечи, засмеялся, высунул кончик языка и аккуратненько перед «дозволяется» приписал «не». – Так… Свобода вероиспо– … испо-… исповедания . Тесть зевнул. – Да чего-то надоело. Хватит свобод. – Тут еще немного. – Хватит. Хорошенького понемножку. К обороне переходим. Пиши: Указ Третий. Провозились с обороной до полудня. От тещи присылали спросить, когда они домой-то пожалуют: обед простыл. Велено было блинов да пирожков подать в Красный Терем, квасу бочку, свечей. Бенедикт, как Зам-по-обороне и морским и окиянским делам, увлекся: интересно. Порешили обнести городок забором в три ряда, чтобы от чеченцев сподручнее было обороняться. Поверху забора на двадцати четырех углах возвести будки, и в те будки дозор поставить, чтоб днем и ночью в обе стороны зорко наблюдали. На четырех сторонах ворота поставить тесовые. Ежели кому в поля пройтить надо – репу садить, али снопы вязать, – получить в конторе пропуск. С утра по пропуску выйдешь, вечером – назад. Холопы в пропуске дырку провертят, али, как тесть выразил, проконпастируют, и имечко впишут: пропущен, дескать, такой-то, десятину сдал. А еще, – мелькнуло у Бенедикта, – этот забор против кыси оборона. А построить его высоким-превысоким, и не пройдет она. А внутри забора ходи куда хочешь и свободой наслаждайся. Покой и воля. И пушкин тоже так сочинил. Да! Потом еще оборонить пушкина от народа, чтоб белье на него не вешали. Каменные цепи выдолбить, и с четырех сторон вкруг него на столбах расположить. Сверху, над головкой – козырек, чтоб птицы-блядуницы не гадили. И холопов по углам расставить, дозор ночной и дозор дневной, особо. В список дорожных повинностей добавить: прополка народной тропы. Зимой чтоб тропку расчищали, летом можно цветками колокольчиками обсадить. Укроп запретить в государстве, чтоб духу его не было. Еще посидел, еще подумал, рассердился: пушкин – это ж наше все! А Бенедикт, тем более, Зам по морским и окиянским. Вот что надо сделать: выдолбить ладью большую, да с палками, да с перекрестьями, вроде корабля. У речки поставить. И пушкина наверх вторнуть, на самую на верхотуру. С книгой в руке. Чтобы выше александрийского столпа, и с запасом. Пущай стоит там крепко и надежно, ногами в цепях, головой в облаках, личиком к югу, к бескрайним степям, к дальним синим морям. – Пушкина моего я люблю просто до невозможностев, – вздохнул Бенедикт. – Больше меня? – нахмурился тесть. – Смотри у меня! Пиши: Указ Двадцать Восьмой. «О мерах противопожарной безопасности».
|