IPB
     
 

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

 
 
Ответить в данную темуНачать новую тему
О Рок-Поэзии, опрос. Рок-поэзия в свете современной литературы.
Иэм
сообщение 22.2.2012, 10:58
Сообщение #1


jana
***

Группа: Демиурги
Сообщений: 1757
Регистрация: 3.7.2006
Вставить ник
Цитата
Из: страна этого мертвеца действительно широка
Пользователь №: 313



Репутация:   177  



О рок-поэзии
http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/is...0-1/about-rock/

Русский рок позднесоветского (и, в меньшей степени, раннего постсоветского) периода, несмотря на его почти беспрецедентный для мировой музыкальной сцены текстоцентризм, развивался как будто в отрыве от путей развития русской поэзии того же времени. Но для многих соприкосновение с его текстами становилось первым знакомством с неподцензурным поэтическим высказыванием, и этот новый опыт свободы подчас основательно и надолго определял траекторию читательского и авторского я.
1. Сыграл ли русский рок какую-либо роль в Вашем формировании как читателя и как поэта?
2. Видите ли Вы его влияние в творчестве других значительных для сегодняшней поэзии авторов?
3. Какие фигуры были в этом влиянии определяющими, что важного можно было у них почерпнуть?
4. Видите ли Вы какие-либо более новые явления в области синкретического музыкально-поэтического искусства, которые могли бы дать новый импульс сегодняшней и завтрашней поэзии, - а если нет, то с чем это, по-Вашему, может быть связано?

Елена Фанайлова
1. А что было русской поэзией в воронежской провинции в середине восьмидесятых почти без доступа к самиздату (мы с друзьями читали только Серебряный век и обериутов в перепечатках, ну это кроме Алешковского и Солженицына)? Ни лианозовцев, ни московских концептуалистов, ни питерского андеграунда. Конечно, Гребенщиков, принесённый в дом товарищами, был как «Доктор Живаго», принесённый теми же людьми. Я до сих пор обожаю "Дай мне напиться железнодорожной воды" и полагаю, что из этой вещи вырос ранний Цой, "Камчатку" которого могу слушать до одури раз 10 подряд. "Вспоминаю собаку, она как звезда, ну и пусть". Но это всё-таки по-русски. А в текстах Гребенщикова того времени, часто прямых английских кальках, звучала нездешняя интонация, которая во многом сдвинула тогда мои представления о прекрасном, это был настоящий вызов, и на него следовало ответить.
2. Ну мне тупо кажется, что влияет Летов однозначно (а на него влиял Маяковский и Ремизов, такая экзотическая ветка начала века), тексты Кормильцева (который сидел на переводах) для Нау. То есть те рокеры, что использовали иностранный текст и адаптировали его для России. Недавно писала обзор русского перевода венгерского журнала эпохи модерна "Нюгат" для Иностранки (подборка и перевод Майи Цесарской), главным автором и культурным героем журнала был Эндре Ади. У меня есть советский сборник переводов Ади, который купил по легенде на автобусной остановке студент свердловского архитектурного института Бутусов и написал одну из моих любимых композиций, «Князь тишины», на маленький текст Ади в переводе Леонида Мартынова, вы можете смеяться. В том же издании есть фантастические переводы молодого Бориса Дубина..
3. У Шевчука и Кинчева - харизму, у Летова - непримиримость, у Гребенщикова - понимание того, что такое настоящая поэзия. У Янки - настоящую чёрную мизантропию. У Цоя - понимание того, что интересует моего брата и его друзей, на 5 лет моложе: бухло, бабы, городской романс, цинизм и романтизм в одном флаконе. У всех - критику действительности не в ущерб поэзии. Это одно из самых важных искусств. И это отчасти урок американского рока, который выучил русский рок восьмидесятых-девяностых.
В девяностые я многому училась по части текста у друзей брата, воронежских рокеров из группы "Молотов коктейль" (их лидер Стас Юхно - меланхоличный эстонский парень, который привозил немецкие новинки от родни и написал несколько невероятных, но малоизвестных, увы, хитов, подражающих всему прекрасному на свете, но удивительным образом самостоятельных), я цитирую без указания источника их строчку "На всех не хватит снега и льда" в одном из текстов сборника "С особым цинизмом", в девяностые мне казалось, что у наших текстов будут исследователи контекста, потом я быстро поняла свою глупость. Исправляю сейчас ошибку.
Но вообще в то время я уже вовсю параллельно с роком слушала классическую оперу (какая была доступна на советских пластинках, а это было немало) по наводке моих тартуских друзей-физиков. Потом я стала слушать модернистскую оперу. И об этом могу написать отдельный текст, безотносительно к теме, нами сейчас обсуждаемой.
4. Увольте от серьёзного ответа на этот вопрос, он слишком большой. Последние полтора года в качестве личного импульса своей, пардон, поэзии я слушаю ростовский рэп и попсу из стран бывшей Югославии, классический джаз, французский шансон и старый добрый английский инди (в перепевках, например, ломких див Nouvelle Vague), а также для развлечения на работе фашистскую группу «Коловрат» - чтобы убедиться, что это полное говно и на ниве тупо понимаемого русского патриотизма ничего хорошего взрасти не может.
Нет, и это связано с общим медийным кризисом. Нет свердловского мальчика, который случайно покупает сборник анархиста и левака Ади, результат высокой, но туповатой переводческой культуры ненавистного совка (Ади там представлен как апологет советской власти, как только молодой архитектор разглядел другое? Простите, заметки на полях). Владимир Мартынов - последний человек, которому кое-что удалось. И то он при этом "много думал", а я, при всём уважении, люблю искусство. которое чувствует, а не думает. Я предпочту опусы Десятникова, который вообще не настаивает ни на каких "импульсах", и ради старой любви (она, как известно, не ржавеет) слушаю последние альбомы Шевчука, Гребенщикова и Кинчева. Но это на меня как художника влияет разве что уже опосредованно, если вообще влияет.

Игорь Жуков
1. Сыграл как образец способа относительно свободного высказывания.
2. Вижу иногда, но не скажу.
3. «Аукцыон» как прямой наследник футуристов и обэриутов. «Аквариум» как проводник, например, абсурдной поэтики «Битлз» после 65-го года и эзотерики Марка Болана. «Наутилус Помпилиус» и Кормильцев как стимуляторы обращения ко всей мировой литературе. «Аукцыон» и сейчас остался. Хотя слово «рок» к нему применимо скорее в античном значении.
4. Не вижу. Но, наверное, что-нибудь есть. Разве может ничего не быть?

Владимир Навроцкий
Насколько теперь помнится, я вряд ли вообще занялся бы написанием рифмованных текстов, если бы не было т. н. "русского рока". Просто больше неоткуда было этой идее взяться; информации о современной поэзии (и о том, что она вообще существует) у меня не было.
На многих авторов, нравящихся мне, сильно повлияли Летов, Дягилева, немножко, может быть, Гребенщиков. Это из хрестоматийного, и пояснять, наверно, незачем - ну все же знают, кто это такие и что у них берут. Лично же мне отдельно запомнилось лето 1997 года, когда вышел первый альбом Лагутенко - именно ощущением: "оказывается, и так тоже можно", то есть чем-то, видимо, вроде помянутого "опыта свободы".
Из современных "слов на музыку" мне очень нравятся тексты проектов "Самое Большое Простое Число", "2H Company" (это генетически хип-хоп, кажется, но очень интеллигентный и интересный). Приятно помечтать, что когда-нибудь подобных проектов будет много, вокруг них самозародится плотная субкультура, из которой выдвинется уже что-то по-настоящему гениальное, и всё это куда-нибудь двинется и оставит след.
Фёдор Сваровский
1/3. Русский рок как явление, конечно, какую-то роль в моём формировании сыграл. Собственно, влияние на меня оказала группа «Аквариум» и Борис Гребенщиков. Музыку этой группы я впервые услышал, кажется в 1983-84-м году. На фоне тоскливого и затхлого безобразия в виде творчества популярных групп «Машина времени» и «Воскресенье» песни Гребенщикова и музыка «Аквариума», аранжировкой которой, кстати, периодически занимались весьма серьёзные музыканты, показались мне каким-то чудом. Мне казалось, что так петь на русском языке просто невозможно. Но главное, конечно, это тексты Гребенщикова, которые были написаны как бы вне рамок традиционной советской и доступной советскому человеку русской культуры, а существовали в некоем глобальном культурном контексте. Ни с чем подобным в 80-е годы мне сталкиваться не приходилось. Конечно, большая часть текстов Гребенщикова, как мне пришлось узнать впоследствии, это своеобразные вольные компиляции из творчества многих известных иноязычных поэтов и авторов песен. Однако, видимо, эта удивительная способность Гребенщикова делать вытяжку из чужого творчества и адаптировать для советского уха достижения чужих культур и сыграла главную положительную роль для очарованных им юных поклонников. Это был первый совершенно несоветский, но при этом русскоязычный автор, которого я узнал. Именно благодаря Гребенщикову я уже в 12-13 лет понял, что существуют иные образные и ценностные системы, нежели те, которые предлагались в рамках окружавшего тогда нас всех «советского» культурного контекста. Никаких обериутов, поэтов лианозовской школы или стихов, скажем, Ольги Седаковой и даже Бродского в те годы я ещё не знал. Иностранных языков я тоже не знал. Поэтому должен признать, что именно «Аквариум» во многом сформировал мои юношеские культурные ориентиры. Конечно, в данный момент творчество Бориса Борисовича не имеет никакого отношения тому, что я пишу. Да и в юности я искренне старался избегать каких-либо подражаний. Собственно, роль культурного проводника, роль транслятора лучших образцов иностранной литературы, я думаю, типична для многих значительных русских авторов. Можно вспомнить и Пушкина, и Державина, или тех же Седакову и Бродского. Все они вполне целенаправленно занимались именно этим - трансляцией уже существующих, но неизвестных русскому читателю образных систем.
Ну и ещё, честно говоря, я даже в недавних своих стихах несколько раз использовал некий стилистический приём, почерпнутый в текстах Гребенщикова. Уж очень он удачный. Какой - не скажу. Тем более, думаю, что приём этот Гребенщиков в свою очередь воспринял от кого-то из англоязычных авторов. Так что, будем считать, это такая вполне законная преемственность.
Другие деятели так называемого «русского рока», думаю, никакого воздействия на меня не оказали.
4. У нас в этой области поле практически не пахано. Музыкантов, способных производить достойную музыку и тексты, сейчас, я думаю, просто нет. Или мы их пока не видим. Те, кто знает английский язык, могут легко убедиться в невероятно высоком качестве песен, создаваемых многими британскими, американскими группами. Ничего подобного у нас не делается. Те, кто знает испанский, прекрасно знают, что даже захудалая маленькая коммунистическая Куба смогла ещё в 70-80-х годах предложить миру, как минимум, двух знаменитых рок-бардов - я имею в виду Сильвио Родригеса и Пабло Меланеса. Певцов-сочинителей подобного уровня в СССР и России никогда не было.
Почему их нет? А должны ли они быть? Россия очень большая страна, но культура у неё довольно маленькая и молодая. Литература как заметное явление в нашей стране существует лишь немногим более двухсот лет. Тогда как французская или британская литература начинается в позднем средневековье. Количество авторов, пишущих или писавших на английском, испанском, французском, несравнимо с количеством русских авторов. Мы почему-то автоматически экстраполируем размеры страны на размеры культуры. Но Канада тоже большая страна. Тем не менее, они прекрасно живут с сознанием того, что культура их весьма невелика. Так же и с песнями, с рок-музыкой. Почему этого должно быть много? Потому что страна большая?
С другой стороны, всё больше представителей молодого поколения, по крайней мере в больших городах, теперь знают, как минимум, один массовый иностранный язык. Никакого барьера для восприятия лучших образцов иностранной культуры больше нет. Думаю, со временем это приведёт к появлению вполне достойных образцов синкретического литературно-музыкального творчества.

Дмитрий Григорьев
1-3. Как известно, Россия - родина слонов. Это - вольная интерпретация утверждения, что русский рок нечто особенное, что он обладает неким "беспрецедентным для мировой музыкальной сцены текстоцентризмом". Думаю, что мировая рок-поэзия в той же степени богата интересными текстами, что и русская. Известно, например, что многие тексты песен Науменко и Гребенщикова времён конца Советского Союза написаны по мотивам текстов песен Боба Дилана. А весь наш "текстоцентризм" отчасти связан с отсутствием серьёзных открытий в музыкальном языке (разве что минималистичный Мамонов в Москве, "АукцЫон" и "Клуб кавалера Глюка" в Питере да великий Курёхин повсюду).
Но я считаю, что и утверждение: "русский рок... развивался как будто в отрыве от путей развития русской поэзии того же времени" было бы ложно, если бы не "как будто". Без русского рока, с моей точки зрения, как, впрочем, и без Высоцкого-Окуджавы-Галича, современная поэзия, да и литература в целом была бы совсем другой.
Во-первых, потому что литературу делают личности. Многие из этих формировавших литпроцесс личностей имели прямое отношение к русскому року. Примеров множество: поэт и издатель Илья Кормильцев, поэт Борис Гребенщиков (как бы он от поэзии ни открещивался - в своё время я слышал его чтение цикла "Иннокентий и Полтораки" в "Клубе 81"), поэт Автандил Самый (Антон Белянкин), переводчик Майк Науменко, поэт, переводчик и кандидат филологических наук Анна Герасимова, поэт Борис Беркович, писатели Павел Крусанов, Алексей Рыбин и Владимир Рекшан... Можно с абсолютной уверенностью сказать, что на творчество поэта и драматурга Гуницкого оказал сильное влияние автор ранних песен "Аквариума" Джордж Гуницкий, на творчество поэта Егора Летова оказало сильное влияние творчество лидера "Гражданской обороны" Егора Летова, и так далее.
Во-вторых, существовал определённый образ жизни, общий для многих литераторов, художников и рок-музыкантов, - в данном случае я говорю о тех, кого в своё время некие критики относили ко "второй" или "параллельной" культуре, в том числе и о себе самом. Это общее дыхание и формировало облик различных тварей, которых мы выпускали наружу. Я вырос в этой среде, генетически с ней связан. Рок-окружение от "Сайгона" и "Рок-клуба" до конкретной тусовки было стволом, задающим направление движения пули, куда бы мы ни стреляли.
А в-третьих, и это, возможно, главное, - коллективная энергия, поймав поток которой, можно было лететь сломя голову хоть в литературу, хоть в живопись, хоть в кино. Я недавно показывал своим двадцатилетним друзьям фильм "Йа-хха" Рашида Нугманова - и все отметили "силу", исходящую от этой чёрно-белой плёнки.
Так что мой личный Вудсток - это огромная поляна, где присутствуют в равной мере Боб Дилан и Майк Науменко, "Джетро Талл" и "Аквариум", "АУ" и "Секс Пистолз"... Где в зарослях конопли гуляет Боб Марли. И, конечно же, на отдельной лужайке для олдовых перцев сидят с одной стороны - джазовые и блюзовые классики, а с другой - наши великие барды и французские шансонье.
Однажды, уже в начале девяностых, я ехал в Москву (кажется, на презентацию "Альманаха Руслана Элинина") и в поезде вспоминал произошедший незадолго до этого разговор с Умкой о Сиде Баррете. О его трагической судьбе, о том, как он стал бояться окружающего мира, страшно растолстел и повсюду ходил вместе со своей мамой. На презентации я получил авторский экземпляр, где также были напечатаны пронзительные стихи Михаила Щербины, посвящённые Сиду Баррету. А потом на вечере увидел Михаила - тот тоже был не совсем здоров и пришёл вместе со своей мамой. И мне казалось, что стихи читает не Щербина, а сам Сид Баррет.
4. Можно долго говорить о том, что изначально поэзия и музыка были единым целым, что правильная песня обладала реальной магической силой, способной если не горы свернуть, то, по крайней мере, вытащить исполнителя из ямы, в которую он случайно провалился.
Поэтому все современные попытки синтеза - это попытки из множества черепков склеить дудку, существовавшую изначально. Иногда весьма удачно. Иногда вместо дудки получается барабан. И это тоже любопытно. Но можно ничего и не клеить: хорошие стихи хороши и без музыки, и с музыкой. Родионов и на бумаге небездарен, и с "Ёлочными Игрушками" его слушать интересно. Или Осминкин: и не совсем рэп, и не совсем даб, и не хип-хоп, а своего рода раешник на современные темы. Или шаманка Вера Сажина. Или Харитонов со своими электронными звуками. Отдельное явление - полифоносемантик Александр Горнон. Последний его фильм сделан уже совместно с современным классическим музыкантом. И тут добавляется ещё одна составляющая - видеоряд. Но это уже тема для другого разговора.

Павел Гольдин
Я не литературовед, и мне трудно грамотно ответить на этот вопрос. Кроме того, в 1991 году мне было тринадцать лет, и мой собственный опыт в этой области относится к девяностым. В начале девяностых рок-песня действительно для многих становилась первым знакомством с современной поэзией, и автор этих строк - не исключение. Во влиянии рок-песен мне видятся три аспекта. Во-первых, текст рок-песни показывал разные возможности, которые в школе не проходили, - тематические, лексические, ритмические. Во-вторых, мало кто слушал только «русский рок»; обычно слушали и иноязычные рок-песни, разбирали текст, пытались переводить, просили перевести - то есть знакомство с рок-песней означало и знакомство с иноязычной поэтической традицией. В-третьих, рок-песня (как и поп-культура вообще) - это часть социального и культурного контекста, важная для подростка часть. То, какие песни ты слушаешь, определяло (и, кажется, определяет и сейчас - по крайней мере, для некоторых) эстетическую позицию, образ жизни, круг общения, круг информационного обмена - то есть факторы, влияющие и на личность писателя, и на процесс писательства. Влиятельнейшие для тогдашней (начала 90-х) русской поэзии фигуры - это Борис Гребенщиков и Егор Летов, и их влияние прежде всего заключается в популяризации поэтической традиции обэриутов, которая на тот момент была скрыта от широкого читателя (точнее, была открыта в виде детской литературы, то есть того, что не является для вчерашнего ребёнка источником литературы и, в частности, поэтического опыта). По большому же счёту влияние популярной песни (в том числе русской рок-песни 80-х - первой половины 90-х) на русские стихи существует и сейчас, и это (как и тогда) - часть влияния поп-культуры в целом. Юрий Визбор, Михаил Жванецкий, Виктор Цой, Земфира Рамазанова, Вера Полозкова, Валерия Гай-Германика вносят в литературу более или менее эквивалентный вклад независимо от жанра работы. И этот вклад может оказаться очень значительным.

Олег Пащенко
Если мы говорим о т. н. литературной составляющей, то понятие «русский рок» представляется неоправданной генерализацией: с одной стороны мы имеем подстрочники Дилана и Моррисона, с другой - нечто квазифольклорное и задушевное, а с третьей, например, - переосмысленную и усвоенную мизантропическим панк-дискурсом поэзию обериутов (особенно мрачного мистика Введенского). Это всё очень разные вещи. У них разное происхождение, разные задачи, они нацелены на разные, скажем так, системы восприятия, и работают они тоже по-разному. Мотивы и внутреннее состояние потребителя продукции, скажем, раннего Гребенщикова категорически отличаются от таковых у любителя «Гражданской обороны» восьмидесятых.
По этой причине о роли в формировании читателя и поэта говорить очень трудно - непонятно, что именно и на что конкретно повлияло. «Сыграла ли, вообще, всевозможная пища роль в Вашем формировании как едока и как человеческой особи?» Сыграла. Относительно моей читательско-авторской траектории вспоминается только вот что: юношеское увлечение «рок-музыкой» никак не коррелировало ни с увлечением русской поэзией (вернее, текстами конкретного Иосифа Александровича Бродского), ни с попытками метафизического самообустройства путём соотнесения себя с поведенческими моделями сибирского «апокалиптического панка» - всё это, повторяю, происходило на разных этажах личности. На первом этаже я бегал зигзагами, на втором нарезал круги, третий пересекал по диагонали и т. п. Некая совокупность шизофренически асинхронных процессов.
Сегодня само понятие «неподцензурность» утратило смысл, так как, грубо говоря, в блогосфере цензуры нет и быть не может физически (пока силовые структуры не контролируют контент централизованно - а они этого не делают, потому что кишка тонка). В восьмидесятые самодеятельное музицирование было способом гражданского неповиновения, и люди ловили каждое живое слово потому, что живого говорилось очень мало; сегодня уже всё чаще хочется полной тишины.
Поэтому любой литературно-музыкальный синкретизм мне кажется сейчас искусственным и лукавым. «Новые импульсы» регистрируются, кажется, где-то ещё.

Кирилл Корчагин
Вполне естественным образом русский рок и для меня служил своеобразными воротами в мир новый, лучший. Это влияние было многоступенчато: «Наутилус Помпилиус», «Агата Кристи», «Аквариум» с раннего детства, отринутые ради Егора Летова и Романа Неумоева, может быть, ради «АукцЫона». Вообще в самом этом списке имён нет ничего индивидуального. Думаю, те же имена назовут многие. «Сибирский панк» («экзистенциальный» по определению Сергея Гурьева) воздействовал очень сильно, но, скорее, на мировоззренческом уровне: никогда (за редким исключением) я не мог отделить текст от музыкального сопровождения, да и не считал это нужным. Даже при чтении сборника стихов Летова, купленного много позднее, невозможно было отделаться от навязчиво звучащей в голове музыки, слишком памятной. Но действительно я благодарен этой, так сказать, формации за особого качества ощущение обречённости и безнадёжное предчувствие рассвета после дня суда.
Но фигура Летова, конечно, - общее место. После «Гражданской обороны» было путешествие «вглубь»: постиндустриальный лиризм «Банды четырёх», барочное кроулианство Кирилла Рыбьякова, коммунистический фрейдизм «Красных звёзд», концептуальный шансон «Зазеркалья» - для меня это самая ценная часть наследия русского рока, пусть даже взятого довольно широко. Они не боялись радикального (за что фигурируют ныне в различных «экстремистских» списках), но благодаря этому им удалось поставить ряд экзистенциальных вопросов с удивительной ясностью и чёткостью. Кажется, не только я пытаюсь теперь на них ответить.
Но, несмотря на допущенную ностальгическую ноту, я против того, чтобы тексты песен (особенно в отрыве от музыки) рассматривались в контексте высказывания собственно поэтического. Кажется, это совершенно иной вид искусства, требующий более комплексного, что ли, подхода. Чисто человечески подобное желание понятно, и регулируется оно, по-видимому, теми же ностальгическими соображениями.
Влияние же на отечественную словесность, кажется, действительно велико, но указать конкретные примеры не так-то просто. У таких авторов, как Олег Пащенко, Данила Давыдов, Антон Очиров, интертекстуальные связи с рок-музыкой находятся на поверхности, но многие (в том числе и я) предпочли отказаться от этого наследства, по крайней мере, избегать обращения к нему напрямую.
А новых явлений, честно говоря, не вижу. Может быть, потому что не особенно слежу: мои герои остались в девяностых, а «девяностые кончились», как пел Сантим. При этом синкретическое искусство такого типа для меня остаётся всё же основным творческим «мотиватором» (кроме бытия самого по себе, разумеется), но уже в своих западных образцах, которыми я по странной случайности прежде пренебрегал.

Света Сдвиг
1-2. Когда я была подростком, важно было, какую музыку ты слушаешь, литература же для нас такими магическими свойствами не обладала. Хотя читать что-то особенное было тоже важно, но запрещённых книг не было, поэтому идеологическая альтернативность проявлялась в любви к т.н. "русскому року", в котором разве что откровенных бардов не было. В конце 90-ых т.н. рок-поэтов стали включать в антологии по русской литературе ХХ века, что было странным даже для любителей этих самых поэтов: вот Маяковский, Блок, Мандельштам, а через пару страниц Цой, БГ и Башлачёв. Конечно, там не было Летова, потому что он слишком протестный, и Макаревича, потому что он протестен недостаточно. На научных конференциях для школьников рок-поэзия неизменно становилась темой исследований, что вызывало восторг публики и одобрение старших. В наших головах складывалась такая картина развития русской поэтической традиции: в начале был Серебряный век, потом бесчисленные советские поэты, а потом русский рок как реакция на них. При этом было ясно, что тексты песен привлекательны благодаря музыке, на которую они положены, и фигуре рок-героя, который эти песни поёт, и что писать так собственно стихи уже нельзя. И это было обидно.
Что касается собственно влияния, то я его не замечаю. Эта традиция - наравне с другими факторами среды - входит в тексты, но не больше, чем рекламные слоганы или стиль речи советских газет. Мне кажется, что никто из современных авторов не хочет быть рок-звездой, поэтому и их стихи "без влияния".
3. Больше всего меня поражало то, что Аукцыону удалось сделать песни из стихов Хлебникова, а также по-настоящему психоделический реди-мейд "Когда рабочие встают" (Озёрский нашёл стихотворение в газете, и оно было положено на музыку). Образность Гребенщикова и Гуницкого казалось очень уютной, но это был законченный корпус, неприступный и основательный, который можно разве что цитировать. Я думаю, самый близкий к собственно поэтическому высказыванию был для меня Майк, потому что он очень свободно читал, - казалось, рифмы сейчас отвалятся и это будет верлибр. А вот Егор Летов, влияние которого Данила Давыдов усмотрел в моих первых текстах, был для меня эмоционально непроницаем, как и Янка.
4. Сергей Тимофеев показывал на последнем биеннале поэтов хороший сплав стихов балтийских авторов с музыкой в исполнении Карла Хламкина и Олега Маряхина, это звучало очень богато и проникновенно. Я бы с удовольствием закачивала себе в плеер альбом такой поэзии - и полсотни моих друзей не отказались бы, потому что для литературных вечеров нужен особенный склад ума, а так они бы знакомились с современной литературой в удобном режиме. То же самое с интересными видео, но их пока единицы.

Данила Давыдов
Отрыв русского рока от поэтического процесса не столь безусловен, как обыкновенно представляется: филолологизм Умки, тесные контакты участников «Аукцыона» с Хвостом, сугубый литературоцентризм сибирских панков (особенно Егора Летова и Дмитрия Ревякина), очевидная встроенность в собственно литпроцесс Ильи Кормильцева, литературные контакты Александра Башлачёва, прямое отношение «Среднерусской возвышенности» и «Мухоморов» к московскому концептуализму не могут не быть упомянуты. Иное дело, что рок в целом, безусловно, не осознавал и не осознаёт сам себя как часть текущего поэтического процесса (впрочем, неясно, есть ли вообще целостное самосознание рок-культуры (должна быть понята разница между рок-культурой как социальным полем - и набором стилевых движений; эти сообщества не тождественны). Очевидное самоописание многих рокеров как Поэтов влечёт установку на неоромантическую мифологию: отсюда, например, «текст смерти русского рока» (термин Юрия Доманского) - вполне архаическая модель жизнетворческого поведения, непоследовательно, впрочем, коррелирующая собственно с художественной деятельностью (вспомним здесь того же Летова). Отсюда желание многих исследователей рок-поэзии (этим, в частности, грешат тверские сборники «Русская рок-поэзия: текст и контекст», во многих прочих аспектах замечательные) соотносить её с классикой, полностью игнорируя современную поэзию (работы в духе «Пастернак и Шевчук»), либо - в более редких случаях - проводить бессмысленные и даже курьёзные параллели («Юрий Кузнецов и рок-поэзия»). Исключения здесь составляют не очень многочисленные, но вполне продуктивные опыты соотнесения бардовской и рок-традиций (проводимые, например, в работах Станислава Свиридова).
Сам синтетический характер рок-культуры в этом смысле оказывается часто неосознанным: поэтика вербальной составляющей рок-текста может рассматриваться в лучшем случае как поэтика сценария; для понимания общеэстетической природы рок-композиции необходимо говорить также не только о музыке, но и о перформативной составляющей и т.д. В этом смысле было бы важно сопоставить рок и иные практики поэтическо-музыкально-перформативного синтеза, однако это не всегда корректно: опыты саунд-поэзии, к примеру, носят отчётливо экспериментально-элитарный характер и не могут быть соотнесены с роком по характеру и численности аудитории; к тому же рок всё-таки по преимуществу рождается в собственно музыкальной среде, тогда как саунд-поэзия происходит из (нео)авангардной поэтической среды, что накладывает свой отпечаток на функционирование того и другого.
Несмотря на сомнительность исследовательского вычленения словесного ряда из рок-композиции вне учёта иных её составляющих, в рамках художественной рецепции рок-текста такая операция всё время производится. Многие поэты нескольких поколений явственно апеллируют к рок-текстам (правда, отнюдь не всегда отечественным): Вадим Месяц и Юрий Орлицкий, Олег Пащенко и Станислав Львовский, Екатерина Боярских и Андрей Родионов, Дарья Суховей и Ирина Шостаковская - список будет очень значительным. Тут, конечно же, надо говорить о разных уровнях влияния и/или взаимодействия: от цитаций и мотивов до прямого наследования: это, думаю, тема для большой работы, отчасти уже проделанной Ильёй Кукулиным. Особую роль здесь играют разнообразные формы «новой устности»: от шансона Псоя Короленко до перформансов Германа Виноградова, от слэма до «голосового стиха».
В собственной работе на данный момент я опираюсь скорее на опосредованные формы: от той же «новой устности» до специфических практик собственно рока (скорее даже панка), таких, как чтение (не пение!) стихотворений на многих летовских альбомах. Это не отменяет самого существования (как, думаю, у многих представителей моего и смежных поколений) в поле рок-цитат, без которых в наших текстах многого не понять... Да и сама формальная свобода рока не могла не стать важным опытом.

Илья Кукулин
1. Сыграл. И в формировании меня как филолога - тоже. Тем более что русский рок я узнавал сначала в виде текстов, которые мне начитывали одноклассники («Иннокентий и Полтораки» Гребенщикова) или однокурсники (ещё Гребенщиков и Кинчев), а потом уже я стал слушать это как песни на пластинках и кассетах, одновременно выискивая интервью этих авторов в газетах и журналах. Для меня рок-поэзия не была совсем уж уникальным явлением, потому что тогда же мне давали слушать на кассетах авторское чтение Эдуарда Лимонова (записи передач на Би-Би-Си в программе Зиновия Зиника). Первые опыты самостоятельного анализа поэтических текстов я пытался проводить на материале Дмитрия Кедрина, Нины Искренко - и панк-рока, представленного для меня в студенческие годы Лаэртским и группой, извините, «Хуй забей». Интерес к неконвенциональным текстам, стимулирующий к совмещению социологического и собственно филологического взгляда, для меня до сих пор дорог, и я стараюсь о нём не забывать.
На мои стихотворные опыты долго влияло и влияет до сих пор стихийное открытие, сделанное лет в двадцать, когда я понял по русским переводам Аверинцева, что Поль Клодель неожиданно перекликается с БГ: «Старый Сый Юань сказал такие слова / Кудеснику, предлагавшему уменьшить его возраст до цифры два...» (это Клодель, а не БГ). То есть русский рок подхватывает ритмически традицию западноевропейской народной баллады, пересозданную в романтизме, модернизме и рок-балладах, а образно - модернистскую традицию. Вот это восприятие рок-линии как частного случая обновлённой баллады всегда было для меня интересно и остаётся таковым сейчас.
Поэтому я не думаю, что русский рок развивался изолированно от «остальной» неподцензурной поэзии, хотя, конечно, большинство рокеров главными ориентирами для своего творчества всё же считали не чисто поэтические, а песенные традиции, от протестного западного рока до русского блатного романса. Тем не менее, когда ещё в 1991 году я обсуждал рок-поэзию с Ольгой Седаковой, она сказала, что Гребенщиков - это такой младший вариант питерской неофициальной поэзии. Известно, что Анатолий Найман высоко отзывался о творчестве раннего Кинчева (известно со слов Кинчева, но вряд ли он это сочинил). Иногда влияние одних и тех же традиций давало удивительные переклички в творчестве поэтов и рокеров. Некоторые стихи Вадима Козового по своей поэтике поразительно напоминают Егора Летова - потому что и тот, и другой стремились к синтезу двух традиций: хлебниковской и западноевропейского послевоенного модернизма (который Летов мог читать в переводах того же Козового).
Впрочем, бывают и локальные, но симптоматичные переклички. Когда я тогда же, году в 1991-м, говорил о рок-поэзии с Михаилом Айзенбергом, он с уважением отозвался о текстах Виктора Цоя. Потом я подумал, что строки Цоя «В тамбуре холодно, но в то же время как-то тепло / В тамбуре накурено, но в то же время как-то свежо» по стоически-парадоксалистскому мироощущению неожиданно перекликаются с Айзенбергом, хотя в целом то, что делал Цой, с творчеством Айзенберга не имело почти ничего общего.

2. Да. Это влияние разноуровневое: у кого-то рок-интонации вошли в подкожную ткань стиха, слышны, как сказал бы Бенедикт Лившиц, «под толщею слова» (Станислав Львовский, Олег Пащенко, Александр Анашевич), а у кого-то эти интонации одновременно вспоминаются и пародируются (Андрей Родионов). Можно привести ещё несколько очевидных фигур (Ирина Шостаковская), но позволю себе назвать одного автора, который, как мне кажется, испытал влияние примерно по моему типу, только гораздо лучше меня знает языки - это Всеволод Зельченко: в таких его стихотворениях, как «Подкидыш», мне видится совмещённое влияние традиции рок-поэзии и европейской баллады.

3. Думаю, Гребенщиков примерно до конца 1980-х, Егор Летов, Янка Дягилева, Умка, Дмитрий Озёрский как автор группы «АукцЫон», Илья Кормильцев и, может быть, Пётр Мамонов. Гребенщиков и Летов повлияли на перестройку образной системы и всего строя поэтического мышления, а кроме того, изменили представления авторов моего поколения о возможностях социальной адресации «сложной поэзии», работающей не только с базовыми эмоциями; думаю, что Умка продолжает очень интересно экспериментировать с адресацией до сих пор, она - едва ли не единственная, кто сохраняет дух социального вызова в «перестроечном» поколении рокеров. Кормильцев конца 1980-х был очень интересен в ритмическом и образном отношении, но представлений об адресации не менял: наоборот, такая прекрасная песня, как «Я хочу быть с тобой», вызывала ощущение вроде «если про несчастную любовь, то всё покажется понятным». Кормильцева впоследствии и самого, кажется, смущала эта безусловность реакции на песни «Наутилуса» конца 1980-х, и его поздние стихи организованы несколько иначе, но это уже другой разговор.

4. Таких явлений меньше, и это опосредованно связано с демобилизацией российского общества второй половины 1990-х и 2000-х годов. Если авторы песен не чувствуют возможности сколь-либо широкой реакции на сложные, дискомфортные высказывания, то у большинства таких авторов не будет импульса преодолевать эту «болотистую» социальную инерционность. Тем не менее мне кажется, что в рэп-поэзии такие явления могут появиться, однако степень их влиятельности можно будет оценить только через несколько лет на основе творчества тех, кому сейчас 15-17 лет. Популярность песни Noise MC «Mercedes S 666» - возможно, один из первых симптомов, свидетельствующих о необходимости именно песенного высказывания в современной ситуации.
Очень интересно, как сейчас явно возрастает роль и актуальность такого забытого вроде бы жанра, как мелодекламация. Для меня наиболее интересны в этом отношении совместные работы Андрея Родионова и группы «Ёлочные игрушки» (находящиеся, впрочем, на грани «нормальной» рок-музыки), Олега Пащенко и Янины Вишневской с авангардными музыкантами из Перми, Елены Фанайловой и Станислава Львовского с композитором Александром Салоидом, Анастасии Афанасьевой с харьковскими импровизационными музыкантами Агатой Вильчик и Павлом Павлосюком, Андрея Сен-Сенькова с Павлом Жагуном, поэтически-ди-джейские сеты Сергей Тимофеева... Видите, начал писать и увлёкся. Эти эксперименты могут быть более и менее удачными, но в целом, кажется, здесь мы имеем дело с целым движением, которое экспериментирует с адресацией и восприятием «сложной» поэзии.

Дарья Суховей
Для многих соприкосновение с рок-песней было первым общением с неофициальной культурой. Это так. Опыт нескольких прошедших в Твери в 1990-е-2000-е годы филологических конференций «Русская рок-поэзия: текст и контекст» показывает какие-то основные линии творческого поведения рок-поэтов, вынужденных быть текстоцентричными вне объёмной поэтической традиции (самообразование как основной путь познания не ловило всей информации) и вынужденных отличаться от поэтической традиции официальной, урезанной со всех необычных сторон. На техническом уровне это как бы «неумелость», дисритмия, дисметрия, полиритмия, особая просодия, необычная на фоне строгих и скучных поэтических форм, которые наводняли печать советского времени. На уровне истоков - это обращение к фольклору, мифу, в общем, к тем источникам, которые не были запрещены, к первобытным истокам бытия поэзии, доступным в тоталитарном обществе. На уровне идеи - это протест, как явный, так и латентный, скрытый в нестрогости формы, негероичности тем. И вообще рок-поэзия предлагала героя, который не соответствовал навязываемому сверху стилю жизни общества: неуспешный персонаж, бедность, пьянство, несоответствие стереотипам советского человека. Сюда же, к идеям, можно отнести и всеразрушающую иронию, которая никак не проходит по ведомству юмора, это не смешно, не комично. На уровне порождения текста предлагается симультанность, импровизация, в противулежание советскому принципу длительной работы над текстом, исправления и совершенствования. Мне кажется, что все перечисленные вещи сейчас актуальны для русской поэзии в целом.
Оказал ли рок влияние лично на меня: не понимаю. Я не очень слушала музыку и скорее отталкивалась от неё как от противоположного тому, что мне надо. Лет в 15-16 я поняла, что хорошее стихотворение нельзя спеть, и стала пытаться писать то, что принципиально не поётся (а наряду с этим - и песни, но водораздел был). Сейчас я понимаю, что тогда мне нравились вещи с очень примитивным и понятным гармоническим сюжетом («Кино», «Зоопарк»), Гребенщикова я недостаточно ценила, «Алису» и «Арию» не понимала, «ДДТ» было мне не очень интересно. «Гражданская оборона», пока я училась в школе, активного хождения вокруг меня не имела, а жаль. Западного рока 1960-80 годов я до сих пор не в контексте, то есть не отличаю одно от другого и не осознаю ценности, не приучили вовремя. Да, наверное, так.
Более интересно поговорить о второй волне рока, о конце 1990-х годов, когда из каждого ларька звучал ах! малограмотный? аграмматический! «Мумий тролль», то есть интересен вопрос проникновения пост-рока (нео-рока, рокопопса) в массовую культуру. Похоже, что именно это обстоятельство породило новейший виток развития молодой поэзии, будем условно обозначать его как «сетевой», хотя интернет как круг общения появился чуть позже, в начале 2000-х, когда (будущие) поэты уже всё отслушали и пережили. Но отслушанное не могло не повлиять.
И главный ответ: на вопрос «есть ли перспектива». Мне кажется - нет, всё, что возможно было исчерпать, исчерпано. Молодые рэперы, рокеры маленьких культовых клубов, многие современные поэты ломают строчки тотальной рифмовкой, работают с паронимической аттракцией и интонационными сбоями, лепят примерно одинаковый в общих чертах тип героя-антигероя. Музыка не освобождена от ритма, которому текст или соответствует, или нет, тогда хотя бы припев соответствует. И мне кажется, это какое-то безвыходное положение дел, когда в разных стратах поэзии, ориентированных на разные типы потребителя, используется один и тот же набор приёмов, вроде как маркирующих речь как поэтическую. Похоже, что для меня пароним и тотальная рифмовка - уже близок к вопросу демаркации текста из поэзии в низовые стиховые стихии, раз так. Или я ещё не разобралась. Может быть, музыкальная основа должна быть другой? но новый Курёхин, который бы всё перевернул, всё никак не рождается...
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Anasazi
сообщение 22.2.2012, 22:18
Сообщение #2


Новичок
*

Группа: Пользователи
Сообщений: 53
Регистрация: 11.9.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Переславль-Залесский
Пользователь №: 2299



Репутация:   3  



не осилил... хотя русский рок люблю. Вы сами что думаете?
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Монтек
сообщение 22.2.2012, 22:35
Сообщение #3


Ветеран
***

Группа: Демиурги
Сообщений: 1026
Регистрация: 30.9.2008
Вставить ник
Цитата
Из: Наш дом там где нас любят.
Пользователь №: 1005



Репутация:   41  



И я не одинок в своей любви,
В пристрастии, заброшенном на полку,
Сдувая пыль с виниловой ночи,
В оживший трек втыкаю я иголку.
И словно воскресил Вудсток,
Король дороги, кокаина след,
Живет девиз, неся тяжелый Рок,
Сквозь трип в реальной жизни бред.
И бьет гитары он об пол,
Наркотик Секс и Рок-н-ролл!
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Иэм
сообщение 23.2.2012, 0:44
Сообщение #4


jana
***

Группа: Демиурги
Сообщений: 1757
Регистрация: 3.7.2006
Вставить ник
Цитата
Из: страна этого мертвеца действительно широка
Пользователь №: 313



Репутация:   177  



Моя любимая композиция, например, Курехина - "Лето" - (послушайте, кто не слышал) - это вообще рок? вряд ли. воспринимается как художественное полотно. человек, свободно творящий, не озирающийся на штампы, шаблоны, запросики времени. поэтому я предпочитаю называть русским роком подобных уникумов, создающих феноменальное русское. поэтому всяческие кинчевы для меня - пустота, ребячество и банальность. Одно дело "хаером трясти" и бить гитарой об пол- другое - сражаться с вечностью всеми доступными средствами - в данном случае - музыкой и поэзией.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Монтек
сообщение 23.2.2012, 0:56
Сообщение #5


Ветеран
***

Группа: Демиурги
Сообщений: 1026
Регистрация: 30.9.2008
Вставить ник
Цитата
Из: Наш дом там где нас любят.
Пользователь №: 1005



Репутация:   41  



Этой композиции не помню. Кажется С. Курехин экспериментировал с электроннкой. Была пластинка, Мелодия выпустила, дай бог памяти. То ли Популярная механика, то ли Странные Игры. Была группа Игры, он в ней был точно. Сольных проектов не знаю.
Рок-поэзия без музыки и драйва пресна и бездушна. Либо это поэзия вне рок музыки.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Loyalist
сообщение 23.2.2012, 1:27
Сообщение #6


Ветеран
***

Группа: Пользователи
Сообщений: 1878
Регистрация: 28.9.2005
Вставить ник
Цитата
Из: Builder's Street
Пользователь №: 30



Репутация:   184  



Конечно, после семьи и школы, самое большое влияние - рок-музыка. Стихи-песни Макаревича и Никольского на перегибе 70-80-х гг... Остальные - мелковаты, хоть и придурковаты. У одних - протест, у других - стёб, у третьих - чтоб до неба трава, у четвёртых - любовь, у металлистов - герой головой об асфальт... Цой прост, Шевчук лукав, Кинчева в жопу, Науменко мало, БГ не про то, Шклярский вечен, Кормильцев сермяжен, у Диалога было что-то (А.Тарковский и пр.)... всех и не вспомнить уже... Калинов Мост, Башаков... - уже не застал...
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Иэм
сообщение 28.5.2012, 13:56
Сообщение #7


jana
***

Группа: Демиурги
Сообщений: 1757
Регистрация: 3.7.2006
Вставить ник
Цитата
Из: страна этого мертвеца действительно широка
Пользователь №: 313



Репутация:   177  



Весьма забавная статья
http://www.openspace.ru/music_modern/proje.../details/37206/
о текстах "рок-поэзии"
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Loyalist
сообщение 18.12.2012, 18:47
Сообщение #8


Ветеран
***

Группа: Пользователи
Сообщений: 1878
Регистрация: 28.9.2005
Вставить ник
Цитата
Из: Builder's Street
Пользователь №: 30



Репутация:   184  



Подсказал добрый человек, что есть такая поэтесса - Вера Полозкова, из молодых, ранних, несамоубившихся.
Очень интересно - белые и не очень стихи под обалденную живую музыку.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Libra
сообщение 18.12.2012, 22:22
Сообщение #9


Легкомысленная
*****

Группа: Демиурги
Сообщений: 3153
Регистрация: 15.12.2007
Вставить ник
Цитата
Из: Переславль-Залесский
Пользователь №: 842



Репутация:   277  



Вот материал о Вере Полозковой в Российской газете от 11.12.2012 г.

Поэт на грани шоу-бизнеса
Вера Полозкова становится самым популярным "поэтом нового поколения"
Прикрепленное изображение


В "Политеатре" в Политехническом музее с успехом идет постановка "Вера Полозкова: Избранные". Аншлаги Вере Полозковой гарантированы: ее называют "поэтом нового поколения", на нее легко собираются любые аудитории.
Кажется, всего-то, - выходит девушка и читает свои стихи. Разные. О любви: "От меня до тебя/ Расстояние, равное лучшей повести/ Бунина; равное речи в поиске/ Формулы; равное ночи в поезде/ От Пiвденного до Киевского вокзала./ Расстояние, равное "главного не сказала". И не только: "или даже не бог, а какой-нибудь его зам поднесет тебя к близоруким своим глазам". Поклонники - а счет им уже идет на тысячи - принимают ее с восторгом. И не только молодое поколение. Ее ощущение времени вдохновляет, скажем, актера Вениамина Смехова: "Кажется, что прямо отсюда она прыгает туда, в небеса очень большой поэзии"… Можно гадать о тайнах обаяния ее поэзии, но "РГ" решила поговорить об этом с самой Верой Полозковой.

Вера, как вам кажется, сегодня в обществе есть запрос на поэзию?

Вера Полозкова: Да, определённо. В крупных городах России (чаще всего в Сибири и на Урале) проводят ежегодные поэтические фестивали, собирающие громадную юную аудиторию, в нескольких московских театрах в репертуаре поэтические спектакли (в театре Фоменко идет "Рыжий", в Политеатре, где я работаю, вообще россыпь - "Вера Павлова. Стихи о любви", "Олег Груз. Ювелирика", "Демарш Энтузиастов" Александра Филиппенко, с текстами авторов от Слуцкого до Высоцкого), если приглядеться, каждые выходные в Москве масса поэтических мероприятий, и с каждым годом интерес публики к ним только увеличивается. На мой концерт в питерский клуб "Космонавт" пришло 900 человек. А это просто девочка 26 лет, читающая стихи.

Тем не менее, можно ли говорить о кризисе поэзии, как жанра?

Вера Полозкова: Думаю, судить о таких вещах нужно предоставить профессиональным литературоведам - мне из своей точки виден не кризис, виден довольно болезненный процесс обращения современной поэзии, чаще устроенной как закрытый цех, лаборатория, к широкому читателю и слушателю. Поэты, до которых медиа и широкой публике преимущественно не было дела в 90-е, все чаще становятся публичными фигурами.

Существующий в массовом сознании образ поэта - лишь устойчивый стереотип?

Вера Полозкова: Если мы говорим, что поэт это всегда некая маргинальная субстанция, чуждая правилам человеческого общежития и зарабатывания денег, пренебрегающая гигиеной и всегда в глубоком алкоголизме, то - да, это стереотип. Почти все мои любимые авторы, люди вполне состоявшиеся в жизни. Они редакторы серьезных изданий, люди, никогда не прекращающие образование, иногда имеющие профессии, не смежные со словесностью (Линор Горалик программист по образованию, а работает в сфере маркетинга), много путешествующие, предельно адекватные и остроумные.

Но такой тип поэта, все равно, скорее, исключение из правил?

Вера Полозкова: Это трудно, я думаю, но осуществимо вполне. Еще сложнее быть при этом публичной фигурой, со всем грузом ответственности за это. Но все равно, это необходимая работа, иначе для широкой аудитории жанр вообще оказывается никем не представлен. Мне печально, что в актерских вузах изучение поэзии заканчивается на Евтушенко. До него писали, наблюдалась какая-то жизнь, преемственность и традиция, а потом он состарился и все, никого не осталось. И вроде фиксируется рост поэтическх фестивалей, на слуху эта тема, но до сих пор далеко не всякий, даже из тех, кто живет в Москве, назовет несколько имен современных поэтов. И то, часто это будет Юрий Шевчук, поскольку именно так многие представляют себе современную поэзию. Я нежно отношусь к Шевчуку, но к поэзии он не имеет никакого отношения. Надо разграничивать жанры.

Из девочки-вундеркинда (стихи пишете с пяти лет!) вы выросли в одну из самых заметных фигур в современном поэтическом мире. На самом деле, не простая дистанция.

Вера Полозкова: Никогда не любила ни сам институт "вундеркиндства", ни ту душную, приторную отеческую, покровительственную интонацию, которую все себе позволяют, пока ты проходишь по этой категории, очень рада, что все это к 26 годам закончилось, наконец, врагу не пожелаешь. Пока ты вундеркинд, ты предмет ненависти детей всех маминых друзей, ставящих тебя неизменно в пример, и вообще фрик и изгой; меня никогда не тянуло в "синие чулки", я ужасно социальный человек, экстраверт, меня никогда не влекла слава самого сложного и особенного ребенка в классе. Чего мне стоило? Большого объёма нервной ткани, вероятно: когда тебя десять больных дядек топчет в девятнадцать лет в десяти газетах и тысячи в интернете обсуждают, это серьезное испытание для психики. А так, в целом, я делаю то, что всегда делала, вся сила в том, чтобы никому не отдавать права тебе что-то диктовать.

Как бы вы определили самое главное, что произошло с вами за прошедшие десять лет?

Вера Полозкова: По-другому задана шкала приоритетов; проработано и проанализировано юношеское тщеславие, фрондёрство, истерика, началась глава про спокойное созидание. Перестало так интересовать страдание во всех его фазах, в том числе как художественная фактура. Стало важно строительство, а не разрушение.

Кто сегодня ваши единомышленники?

Вера Полозкова: Трое: Александр Гаврилов, критик, ресторатор, блистательный публичный интеллектуал, человек фантастической эрудиции. Собрали с ним на днях мою третью книжку, наконец-то. Эдуард Бояков, театральный деятель, режиссер, создатель "Золотой Маски", "Пасхального фестиваля", театра "Практика", "Политеатра" - харизматик, отчаянный экспериментатор, человек, в предельно личных отношениях состоящий со словесностью, с текстом, знающий, как его ставить на сцене. Арман Бекенов, кандидат психологических наук, мой близкий друг и коллега по театру Бойса, мы с ним играем "Общество анонимных художников" четыре года. И многие еще мои друзья, которые не дают мне отчаяться, зазнаться, утратить веру в ремесло и критичность к вещам.

Что для вас слово?

Вера Полозкова: Это большая сила и магия. Я перфекционист. В моем сознании живет идея некоего вселенского порядка. Я всю жизнь о нем мечтаю. И стихи, это тоже попытка навести метафизический порядок. Еще Бродский говорил, что поэзия - это структурирование времени.

Какова дистанция между поэтом и Поэтом?

Вера Полозкова: На самом деле, история об иерархии в литературе очень навязанная. Нет ее. И тот же Бродский, и Александр Зацепин, автор строк: "Есть только миг между прошлым и будущим", оба в равной степени оказали свое влияние на сознание современного человека. Сравнивать их в поэтическом смысле - провально. Нет больших, малых или средних поэтов. Есть очень разные поэты, каждый со своей оптикой, историей, образностью, силой убеждения. Вот и все. Сам сигнал, который они проводят, не может сравниваться ни по одному из параметров. Каждый из нас описывает мир таким, каким видит его из своего угла.

Я могу представить тех, кто вас любит и кто к вам тянется, но ведь многие до сих пор вас всерьез не воспринимают.

Вера Полозкова: Когда хотят казаться вежливыми, говорят "у нее другая публика" (типа такой Петросян от литературы), когда не хотят - говорят, что это поэзия для начинающих, телесериалы в стихах и всякую другую прекрасную ересь. Если бы мои старшие товарищи с большим читательским опытом в свое время не легитимизировали мне себя же, вероятно, я до сих пор бы парилась, когда такое слышала.

Почему вы вызываете такие чувства в цеховой среде, вы задумывались?

Вера Полозкова: Это раньше мне казалось, что подобный подход противоестественен, а потом я поняла, что все в порядке. Так устроено все: люди, которым повезло там, где не повезло тебе, вызывают бешенство. Что касается литературных цехов, то так было всегда, почитайте хотя бы "Дар" Набокова, восемьдесят лет назад все обстояло так же ровным счетом.

Отношение к вам с самого начала было неоднозначным.

Вера Полозкова: Когда в начале 2000 я вела свой сетевой журнал, в него поступали комментарии в диапазоне от "я выслежу и убью тебя" до "поставлю фото твое и буду на тебя молиться". Сто тысяч комментариев за пять лет существования журнала. Я до конца дней своих уже не буду страдать от недостатка отклика: мне хватило.

Сопротивление критике опустошает или наоборот помогает кристаллизовать лучшее в себе?

Вера Полозкова: Ни то, ни другое. Просто это нужно пройти, чтобы кем-то стать, и все; тот, кто не извел в себе в раннем возрасте болезненную зависимость от чужого мнения, большим художником быть не сможет, свихнётся. Когда Линор Горалик 17-летней мне давала интервью и говорила, что ее не интересует ничье мнение, кроме мнение троих ее друзей, я была уверена, что она лукавит. Но нет, это все вопросы взросления, и только.

Чего вы хотите для современной поэзии и чего ждете для себя лично?

Вера Полозкова: Хочу узнавать и читать новых, юных, горячих и сильных; хочу, чтобы те, кого я давно люблю, становились известны и признаны, хочу, чтобы все переехало из темного дымного подполья на концертные площадки и театральные подмостки, чтобы поэты ходили на встречи со студентами, чтобы альманахи современной поэзии продавались в больших книжных, чтобы было хорошим тоном в компаниях читать по кругу современных поэтов наизусть. А себе уже ничего не хочу, все есть.

Сегодня проект "Вера Полозкова" - это практически рок-группа, которая ездит по стране с концертами.

Вера Полозкова: Это много разных вещей: я работаю в трех театрах и да, мы с моей подругой Леной Грачевой придумали музыкальный проект, с которым проехали Россию и Украину. Кажется, мы можем собой гордиться: такого проекта еще не было. Каждому тексту пишется авторский трек, все делается вместе, концерт - самая удобная, как мне кажется, форма донесения большого пласта стихов, он обладает внутренней драматургией, ритмом, напряжением, мы никогда не повторяемся, не играем одинаковых сетов. Большая радость прочитать что-то в новом городе, что было написано прямо накануне в поезде. Мы сыграли 40 концертов за год, мы презентовали двойной альбом "Знак равенства/Знак неравенства". Сами себе принадлежим, никому не отдаем права, сами продумываем все от афиш до аранжировок, в общем, освоили массу смежных ремесел за этот год.

Но это уже практически мир шоу-бизнеса.

Вера Полозкова: Да, и у него свои неумолимые законы: с тобой могут обращаться как угодно, переносить площадку и гостиницу прямо в день концерта, выкручивать руки с гонорарами, не соблюдать договоренностей; улыбаться тебе и расспрашивать тебя о новостях, одновременно не пуская тебя на нужное радио или телеканал, зарезая тебя на обсуждениях и летучках; это плавать в щелочи, конечно, заниматься всем этим всерьез, поэтому я ненастоящий гастрольный артист, естественно. Мы до определенной степени играем в это, пока нам хватает азарта и юмора, чтобы нас это не разрушало.

Вы очень востребованы - съемки, гастроли, записи, выступления, интервью, бесконечные перелеты. У вас уже включается режим самоэкономии?

Вера Полозкова: Он прост: никогда не делать того, что тебе не нравится.
Источник
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Иэм
сообщение 24.12.2012, 0:34
Сообщение #10


jana
***

Группа: Демиурги
Сообщений: 1757
Регистрация: 3.7.2006
Вставить ник
Цитата
Из: страна этого мертвеца действительно широка
Пользователь №: 313



Репутация:   177  



Ох ты ж что ж ты будешь делать

Будем цитировать Бобырева

Цитата
Если бы в литературе отсутствовала пропаганда, сколько "замечательных авторов" было бы потеряно без малейшего сожаления


Цитата
Слушая чтения Оборина и Полозковой,невольно приходишь к выводу,что эти голоса могут убить любую поэзию и выесть ее изнутри.


Цитата
Мне всегда было интересно, а что можно получить от знакомств и протекций в литературе, кроме позора при отсутствии таланта


Цитата
Почему мне стыдно за все глупости и всю безвкусицу что я вижу и слышу, а тем кто это делает не только не стыдно, но скорее наоборот кажется верхом достоинства выставлять свою тупость на показ
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 
Libra
сообщение 8.1.2013, 15:45
Сообщение #11


Легкомысленная
*****

Группа: Демиурги
Сообщений: 3153
Регистрация: 15.12.2007
Вставить ник
Цитата
Из: Переславль-Залесский
Пользователь №: 842



Репутация:   277  



Скачала аудиокнигу со стихами Веры в авторском исполнении. Мне понравилось. Девушка глубоко мыслит, поэзия её необычна тем, что это не высокий стиль, с юношеской прямотой, с использованием рок-музыки (а скорее - рэпа), но пробирает порой просто до слёз. Любителей луговых мотыльков наверняка не пронять подобной поэзией.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 

Быстрый ответОтветить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 

RSS Текстовая версия Сейчас: 28.3.2024, 21:21
 
 
              IPB Skins Team, стиль Retro