Ирина Шостаковская:
7.1
Родиться мёртвым. Шевельнуть рукой. Родиться белым, восковым и плоским и шевельнуть. Дыхание и Брейгель. Я с отвращением пишу, наверно, считай, что это спорт. Родиться мёртвым, шепнуть "хрена", но, что ли, по привычке, без звука, будто где-то что-то сжал [перевожу: пальцами сжали глотку].
7.2
Родиться мёртвым. Плоским и глухим. Дышать водой, как восковая тряпка. Я шейнмаль. Руку сводит. Я пишу почти без отвращения. И мата. Родиться белым, рыхлым, неживым, нешевелящимся и плохоговорящим, тяжёлый рот, ворочается челюсть, скрипит, ворочается, капает, скрипит, ты вырождаешься. Ага. Я вырождаюсь.
7.3
Я стая тёмных птиц. Они вода, прозрачная сухая штукатурка. Проваливайся в них. Они шумят, они пищат, стрекочут и лепечут, и, плохоговорящие уродцы, столпились как один они, и ждут тебя. С тобой танцует мёртвый Брейгель и говорит погасший монитор [и смотрит ошизевший монитор], и челюсть неприлаженная стонет.
7.4
Меня тошнит, когда я не пишу. Когда пишу – тошнит ещё сильнее, что делать. Я пишу. Меня тошнит, как будто смотрит Брейгель с монитора, а в это время я тебя люблю, и чёрные, сухие, как машины. но всё же птицы – хочут окружать, сломать картинку, выбраться наружу и, странные опасные зверьки, зубастые свои нептичьи пасти раскрыть – и приближаться, приближать, как будто мы не птицы и не звери или не люди – стрёкот, гомон, вой, меня тошнит, со мной танцует Брейгель, я пру, как броневик, как пятистопный трамвай (ямбический), как будто мне приятно быть пятистопным. Господи, за что?!
|