Заслуженный Ветеран
Группа: Демиурги
Сообщений: 4951
Регистрация: 8.8.2010
Вставить ник
Цитата
Из: Москва
Пользователь №: 2275
Репутация:  24 
|
ОСОЗНАННОЕ УМИРАНИЕ
Отпустить последнее мгновение и открыться следующему означает сознательно умирать от мгновения к мгновению.
Когда мы принимаем смерть внутри, жизнь становится светлой и приемлемой. Едва ли не самое замечательное в столкновении со смертью – это глубина, на которой она поглощает наше внимание. Если вы можете полностью пережить хотя бы одно мгновение бытия, вы найдете то, что всегда искали. Мы привыкли не обращать внимания на многие вещи, но смерть приковывает к себе наш взгляд.
В некотором смысле весь этот разговор о смерти – уловка. Ведь все, что мы называем смертью, распространяется только на тело. Смерть угрожает нашему кажущемуся существованию только в той мере, в которой мы верим в эту угрозу. Она заставляет нас уделять внимание. Сосредоточиваясь на смерти, мы становимся полностью живыми. Ведь, где бы ни было наше внимание, где бы ни было наше осознание, там мы переживаем жизнь.
Возможно, первое представление о процессе признания, открытия и отпускания, который мы называем «осознанным умиранием», мы получаем тогда, когда видим, что мы не тело. Это понимание постоянно находится в процессе развития. Мы видим, что обладаем телом, но тело – это не мы. С таким же успехом можно носить пальто, но не быть пальто. Пальто уважают за то, что оно есть данностью текущего момента, а также за то, что, принимая во внимание перспективу длинного зимнего путешествия к мудрости и любви, было бы неразумно потерять или порвать его. Но когда приходит весна, человеку больше не нужно пальто. Тогда он выбрасывает его или сдает в химчистку.
Один парень как-то сказал, что постиг, что «является творением, которое постоянно меняется в процессе становления». Он видел совершенное раскрытие каждого мгновения, и при этом он не чувствовал ничего, что он должен делать. Он понял, что все его усилия, направленные на то, чтобы стать кем-то или чем-то, «только притупляли очарование того, что есть».
Стадии становления, нашего постоянного стремления кем-то стать, растворяются в бесстадийности чистого бытия. Это конец всех стадий. Это подобно тому, как вы входите в пустую комнату без стен и без дверей. Пробуждаясь ото сна, мы обнаруживаем, что никогда не спали (что сон также был всего лишь частью сна). Это есть выход за пределы сотворения и разрушения. Вы не являетесь ни танцором, ни танцем, ни даже площадкой, на которой происходит танец, ни музыкой, ни даже электронами и пустым пространством между ними, ни восприятием их, ни осознанием, что вы не являетесь одним их них, ни чувствами, которые возникают у вас в ответ на это осознание, ни даже состоянием «Я не знаю», в котором все это можно ясно увидеть. Вы понимаете, что вы не можете знать, кто вы, вы можете только быть собой.
Когда мы отказываемся от старых мыслей, ощущений, моделей, концепций, старый мир растворяется, а на экране сознания от мгновения к мгновению начинает формироваться новый мир. Это не привычный старый потертый кинофильм, который до сих пор заменял нам истину. И хотя поначалу мы страдаем из-за его потери, потери того, что так хорошо знали, – скоро мы отказываемся от ложной безопасности и страданий, которые определяли нашу воображаемую территорию тела и ума. Новое появляется, когда мы открываем в себе более глубокие уровни своего «я не знаю». Мы больше не стремимся стать кем-то или чем-то. Мы просто открываемся всему. Мы больше не становимся, а просто пребываем.
Смерть тела сопровождается меньшей агонией, чем смерть эго, отдельного «я». Смерть «я» – это отрыв всего, что нам кажется незыблемым, разрушение стен, которые мы построили для того, чтобы за ними прятаться. Когда мы отказываемся от стереотипов, которые постоянно присутствуют в страдающем уме, может возникнуть головокружение и тошнота. Это подобно выходу из крохотной пещерки на горный склон, с которого открывается живописная панорама Гималаев. Это означает смерть всего, чем мы привыкли себя считать, всех мыслей и проекций, которые так сильно привлекали нас в прошлом и обещали сделать из нас кого-то в будущем. Всему этому нужно позволить умереть в потоке уходящей жизни.
Когда мы позволяем умереть всему, чем мы себя воображали, все вокруг видится по своей природе пустотным, непостоянным. И мы переживаем мимолетность отдельного «я», к которому так долго были привязаны. Когда мы видим природу этой мнимой отдельности, мы понимаем, что в действительности нет того, кто умирает, и что только иллюзия нашей отдельности перерождается снова и снова. Тогда, если возникает одиночество, тревога или страх, мы осознаем их как стремления, которые сопровождают нас из воплощения в воплощение. Все видится нам как приход и уход. Нам кажется, что мы впервые внимаем мудрости и состраданию Будды или Иисуса – нашей подлинной природы.
Когда ум и сердце сходятся воедино в своей любовной капитуляции и ясном принятии того, что есть, – только тогда осознанная смерть оказывается возможной. Наблюдая процесс, который мы всегда по ошибке принимали за «я», мы видим, что все возникающее уходит, заканчивается и сменяется следующим мгновением – что даже само время постоянно умирает.
Она поведала о том, что ей показалось, что она приближается к смерти. И когда она открыла свое сердце в молитве, она почувствовала, что движется в великом туннеле, который скоро закончился, и она оказалась на широкой золотистой ладони. Впервые за несколько месяцев она не чувствовала боли, и вот, полежав на ладони и насладившись спокойствием, она подумала, что, должно быть, разленилась, если до сих пор не посмотрела по сторонам. Тогда она стала на четвереньки, выглянула за край ладони и увидела то, что ей показалось бесконечным звездным небом. Она сказала, что ее взгляду открылись десятки тысяч мерцающих звезд и что каким-то образом она близко знала их все и, фактически, была еще одной такой звездой. Она не знала, как такое возможно; она знала только, что это так. Одна из звезд приблизилась, и это был Иисус, затем вышла другая, и это был Рамана Махарши. Затем каждая из этих звезд снова вернулась на звездное поле и стала такой же, как и все остальные. В этот момент, по ее словам, она поняла, что природа всех вещей одна. после этого переживания она преисполнилась чувством, что смерть – это «ничего особенного».
Она просто доверяла мгновению, ничего не ожидая от него. В ней осталась только капитуляция перед Богом, только мягкость и открытость всему, что могло случиться. Все, что мы воображаем, теряется в умирании: личность, наше чувство истории, наши цели, представления и модели уходят, и только сознание остается. С каждым днем она становилась все более прозрачной. Доверие и терпение.
во всех таких историях о «сознательном умирании», каким бы идеальным оно ни было, иногда наступает время, когда старый ум дает о себе знать. Даже у больных, которые достигли значительной ясности, часто бывают мгновения замешательства. Бывают ситуации, когда ум замыкается на каких-то страхах или желаниях. Однако прощение себя и светлая грусть по поводу неконтролируемости событий позволяют вскоре справиться с уплотнением ума и снова вернуть чувство пространственности.
Внезапно на меня снизошел великий покой. Мои ценности сильно изменились: покинуть тело мне показалось совершенно уместным, и не было никаких оснований сопротивляться или привязываться. Я чувствовал себя так, будто вспомнил то, что забыл, когда родился. После этого давление в груди показалось мне совершенно естественным. Я понял, что оно делает именно то, что должно было делать: выталкивает меня из тела. Прекрасно! Смерть теперь уже не была угрозой. Фактически, она стала еще одним бессмысленным пузырьком в потоке изменений и несла в себе чувство радостного ожидания. Казалось, она говорит мне: «Зачем оставаться в теле? Как ты мог быть настолько глупым, чтобы держаться за него? Все пребывает в совершенстве!» Меня переполнило понимание того, что все таково, каким оно должно быть. В свете этого понимания я перестал относится к боли и давлению как к врагам, а увидел в них друзей. Это было очень приятно. Это не противоречило моим намерениям, а вполне соответствовало им. Приоритеты изменились: «Пусть это случится, продолжай, продолжай, пусть все будет так, как оно должно быть!» Боль по-прежнему присутствовала, но раскрытие было грандиозным. Я не цеплялся больше за жизнь. Моя жизнь простиралась за пределы тела. «О, это так и должно быть; все случается идеально!» И снова я услышал в своем сердце голос Робин, которая сказала: «А теперь пришло время перестать быть Робин и стать умирающим Христом», – и тогда переживание стало не похоже даже на отождествление с тем, кто умирает, со мной или с ней; это был просто совершенно развивающийся процесс. Теперь я чувствовал себя не телом, а кармическим узлом, процессом в его следующей совершенной стадии, сознанием, выходящим из сосуда, смертью, которая есть лишь еще одна часть жизни. Тишина.
Я всегда удивлялся фотографиям умерших в Освенциме, потому что у них на лице не было страданий. Это был феномен, который раньше я не мог понять, но теперь он показался мне очевидным: в какое-то время – возможно, за мгновение до того, как жизнь покидает тело, – ими постигается совершенство происходящего. Фактически, это переживание может быть очень распространенным. Возможно, даже те, кто был очень сильно привязан, в момент смерти встречаются с совершенством и бесстрашием.
…Отказавшись от всех своих идей о смерти – даже о «сознательной смерти», – она отошла в сияющую истину.
Такие люди заканчивают свои дела в каждое мгновение. Они проживают свою жизнь, как выразился Судзуки роси, «не оставляя следа».
Именно эта жизнь без следа, это постоянное умирание для всего происходящего, позволяет нам каждый вечер отходить ко сну с той бесстрастностью и полнотой, которую Дает осознание, что делать больше нечего и ничто не осталось недоделанным.
Смерть часто позволяет нам проявить лучшее, что в нас есть. Для многих жизнь, прожитая в стремлении к истине, оказывается не напрасной.
…Но она поддерживала свою открытость, свое «Я не знаю», и позволяла таким мыслям свободно парить в теплоте и терпимости сердца. Она просто продолжала открываться единству, которое включало в себя жизнь и смерть. Когда у нее возникал страх, она встречала его со смирением и готовностью, дававшими простор для дальнейшего роста. В ней практически не осталось сопротивления.
как заметили окружающие, у нее уже не было личности. Шло время, и она раскрывалась все больше и больше, уподобляясь пространству. Она была подобной процессу, происходящему в осознании, которое неделимо. Кто-то сказал о ней: «Она больше не существительное, она глагол».
Через день или два в окружении друзей она родила сама себя. Она была подобна пространству, растворяющемуся в пространстве. Не было ни малейшего ощущения подталкивания или оттягивания. Казалось, она сама в недоумении наблюдает весь этот процесс. «Комната, казалось, была заполнена любовью и безмятежностью. Каждый молчаливо переживал безмятежность. Пам спокойно перестала дышать и выскользнула из тела. Слеза прокатилась по ее щеке, и она ушла». Это было покиданием временной формы, переходом.
|
Переславский гуманитарный форум » Гуманитарные форумы » Философия » Соня: конспекты интеграции мирового наследия
соня 6 Сквозь смерть 30.5.2018, 11:44
30.5.2018, 11:44
Ответов
