Версия для печати темы

Нажмите сюда для просмотра этой темы в обычном формате

Переславский гуманитарный форум _ Писатели _ Велимир Хлебников

Автор: Мёртвый Связист 9.11.2005, 12:44


Хлебников Велимир — русский поэт.
Родился 28 октября (9 ноября н.с.) в селе Малые Дербеты (Ханская ставка) Астраханской губернии в семье ученого-естественника, орнитолога, одного из организаторов Астраханского заповедника. В 1898 семья переезжает в Казань, и Хлебников продолжает учебу в гимназии; определяются его пристрастия: орнитология, русская словесность, математика. Культурная атмосфера семьи способствовала быстрому интеллектуальному развитию будущего поэта, разносторонности его интересов: иностранные языки, рисование, литература. В последних классах гимназии начинает писать стихи.
В 1903 поступает на физико-математический факультет Казанского университета, сначала на математическое отделение, затем переводится на естественное. Решающим моментом стал переезд в 1908 в Петербург. Поступив в Петербургский университет на естественное отделение, а затем перейдя на историко-филологическое, он вскоре окончательно расстается с университетом. Судьба определилась — литература и философско-математические изыскания.

Хлебников привлекал к себе внимание и вызывал интерес оригинальным складом личности, поражал мировоззрением и редкой для его возраста самостоятельностью взглядов. Знакомится с кругом столичных поэтов-модернистов (в том числе Гумилевым и Кузминым , которого называет «своим учителем»), посещает знаменитую в художественной жизни Петербурга тех лет «баню» Вяч. Иванова , где собирались писатели, философы, художники, музыканты, артисты. Устанавливаются дружеские отношения с молодыми художниками (Хлебников был одаренным художником). Однако сближение с символистами и акмеистами было кратковременным. Уже в те годы он разрабатывает свою поэтику. Первое опубликованное при содействии В. Каменского произведение Хлебникова — стихотворение в прозе «Искушение грешника» (1908). Знакомство и сближение Хлебникова с Каменским, Д. и Н. Бурдюками , А. Крученых, Е. Гуро , М. Матюшиным и несколько позже (в 1912) с Маяковским приводит к образованию группы футуристов или, как называл их Хлебников, ревниво оберегавший русский язык от иностранных слов, «будетлян» (глашатаев будущего). В футуристических сборниках «Садок судей», «Пощечина общественному вкусу», «Дохлая луна» важное место занимают произведения Хлебникова. В 1910—1914 были опубликованы его стихотворения, поэмы, драмы, проза, в том числе такие известные, как поэма «Журавль», стихотворение «Мария Вечора», пьеса «Маркиза Дезес». В Херсоне вышла первая брошюра поэта с математико-лингвистическими опытами «Учитель и ученик».
Его жизнь была заполнена переездами из города в город; у него не было дома, службы и денег. В Харькове и Ростове, в Баку и Москве он жил у друзей, знакомых и просто случайных людей. Но везде он одержимо работает, пишет, размышляет и исследует. Ученый и фантаст, поэт и публицист, он полностью поглощен творческим трудом. Написаны поэмы «Сельская очарованность», «Жуть лесная» и др., пьеса «Ошибка смерти». Выходят книги «Ряв! Перчатки. 1908 — 1914», «Творения» (Том 1). В 1916 вместе с Н. Асеевым выпустил декларацию «Труба марсиан», в которой было сформулировано хлебниковское разделение человечества на «изобретателей» и «приобретателей». Главными героями его поэзии были Время и Слово, именно через Время, зафиксированное Словом и превращенное в пространственный фрагмент, осуществлялось для него философское единство «пространства-времени». О. Мандельштам писал: «Хлебников возится со словами, как крот, между тем он прорыл в земле ходы для будущего на целое столетие...»
В 1920 живет в Харькове, много пишет: «Война в мышеловке», «Ладомир», «Три сестры», «Царапина по небу» и др. В городском театре Харькова происходит «шутовское» избрание Хлебникова «Председателем Земного шара», с участием Есенина и Мариенгофа .
В 1921 приезжает в Пятигорск, где работает в Терской РОСТА ночным сторожем. В газете были напечатаны его поэмы «Ночь перед Советами», «Прачка», «Настоящее», «Ночной обыск». В конце 1921 после долгих скитаний тяжелобольным возвращается в Москву в надежде на издание своих произведений. Немного оправившись, встречается с Маяковским, Каменским и другими поэтами. В дружеском общении приводит в порядок свои черновые записи и завершает ряд привезенных им стихотворений и поэм, среди которых «Уструг Разина», математический трактат о «законах времени» и др.
В мае 1922 вместе с другом — художником П. Митуричем едет в деревню Санталово Новгородской губернии. Там он тяжело заболевает. 28 июня «честнейший рыцарь поэзии», как назвал его Маяковский, умер.
В 1960 прах поэта был перевезен в Москву и похоронен на Новодевичьем кладбище.

Автор: Мёртвый Связист 9.11.2005, 12:48

Хлебников, Велимир (Виктор Владимирович) [28.Х(9.ХI). 1885, Малодербетовский улус б. Астраханской губ. ] – поэт, ведущий теоретик футуризма. Родился в семье учёного- естественника, орнитолога и лесовода. С 1903 г. – студент Казанского, в 1908-1911 гг.-Петербургского университета ( не окончил ). В Петербурге посещал литературные ”среды” в ”башне” Вяч. Иванова и ”Академию стиха” при журнале ”Аполлон”. С поздним символизмом Хлебникова сближал интерес к философии, мифологии, русской истории, славянскому фольклору. Однако не смотря на внешнее ученически-истовое следование ”заветам символизма” , Х. был внутренне чужд этому течению, равно как и нарождающемуся акмеизму. Расхождение основывалось на коренном различии взглядов на природу Слова (языка) и Времени. Символисты и акмеисты стремились выявить в отвлечённом слове закодированные ”вечные сущности” и перемещали современность в контекст предшествующей культуры, уводили настоящее к ”первозданной ясности прошлого”. Философско-эстетическая ориентация Х. была принципиально иной. Поэт отсчитывал начало своего творчества с необычайно мощного по соц. заряду 1905 г. :”Мы бросились в будущее…от 1905 г. ”. Остро переживая позорное поражение на Востоке и удушение первой русской революции, напряжённо размышляя над ходом истории, Х. предпринял утопическую попытку найти некие универсальные числовые законы Времени, так или иначе влияющие на судьбы России и всего человечества. Прошлое, настоящее и будущее в его утопической системе представлялись лишь фрагментами единого непрерывного Времени, эластично и циклично повторяющегося в своём круговом развитии. Настоящее, являясь вместе с прошлым частью целокупного времени, получало таким образом возможность перемещения в ”научно предсказуемое” будущее. Х. подходит к данному вопросу как учёный-исследователь, но, будучи поэтом по своей природной сути, он постигает Время сквозь мифопоэтическую призму и превращает предмет исследования в свою главную и пожизненную тему наряду с другим его постоянным героем своей поэзии – Словом, языком. Слово в его философско-поэтической системе переставало быть только средством передачи его культурной традиции в её смысловых и эстетических значениях, а становилось собственнозначимой и самоценной чувственной данностью, вещью и, следовательно, частью пространства. Именно таким образом, через Время, зафиксированное Словом и превращённое в пространственный фрагмент, осуществлялось искомое философское единство ”пространства-времени”. Единство, допускающее возможность его переоформления в слове и, значит, поддающееся активному регулированию по воле речетворца. Создавалась внешне логически-ясная концепция преодоления физического времени как пространства за счет реставрации (в прошлом) и реконструкции ( в настоящем и будущем) слов-вещей и пересоздания на этой основе всей застывшей в пространстве и времени системы узаконенных художественных форм и социальных институтов. Открывалась как бы единая "книга бытия", книга Природы – утопическая мечта Х., поэтическому воплощению которой он посвятил всю свою жизнь.
Искания Х. вполне согласовывались с общим путем устремленного в будущее футуризма, относившего смыслы, в противовес символистским, потусторонним отвлеченностям, к чувственным данностям. Это происходило и в живописи, также искавшей единство «пространства – времени» и насыщавшей пространственную изобразительность «четвертым измерением», т.е. временем. Не случайно поэтому после знакомства с В. Каменским, способствовавшим первой публикации поэта (Искушение грешника // Весна. – 1908. - № 10), и сближения с группой поэтов и художников ( Д. Н. Бурлюки, Е. Гуро, М. Матюшин ) Х. становится «невидимой», но главной «осью вращения» футуризма.
В 1910 г. вышел совместный сборник группы футуристов – «будетлян» в придуманной Х. славянской огласке – «Садок судей». Позже к ним присоединились А. Крученых, Б. Лившиц и В. Маяковский. Другой сборник «будетлян» «Пощечина общественному вкусу» (1912) почти наполовину состоял из произведений Х.: поэма «И и Э», «Гонимый – кем, почем я знаю?..», знаменитые «экспериментальные» «Кузнечик» и «Бобэоби пелись губы…». На последней странице сборника была напечатана исчисленная поэтом таблица с датами великих исторических потрясений. Последней датой был 1917 г. (ср. с порожденным Х. пророчеством в поэме В. Маяковского «Облако в штанах»: «…в терновом венке революции грядет шестнадцатый год»). Подобные расчеты Х., называвший себя «художником числа вечной головы вселенной», проводил постоянно, проверяя свою теорию кругового Времени и стараясь «разумно обосновать право на провидение» (см. его кн.: «Учитель и ученик», 1912; «Битвы 1915 – 1917 гг. Новое учение о войне», 1915; «Время мера мира», 1916; «Доски судьбы», 1922; статьи «Спор о первенстве» и «Закон поколений», 1914. Некоторые идеи Х. о «жизненных ритмах» подтверждаются современной хронобиологией).
В 10 гг. выходят книги Х. «Ряв!», «Творения 1906 – 1908», «Изборник стихов. 1907 – 1914», получают развитие разработанные им ранее «первобытные» славяно-языческие утопии : «Змей поезда», 1910; «Лесная дева», 1911; «И и Э», 1912; «Шаман и Венера», «Вила и леший», 1912; «Дети Выдры», 1913; «Труба марсиан», 1916; «Лебедия будущего», 1918. В них поэтически формулировалась мечта Х. о всесветном единении «творян» и «изобретателей» (их антиподы «дворяне» и «приобретатели») в лоне единой и всевременной матери – Природы, одухотворенной человеческим трудом. Х. предлагал : «Исчислить каждый труд ударами сердца – денежной единицей будущего, коей равно богат каждый живущий» ( V, 157 ). (Раскрытие важной для Х. темы труда см. : «Мы, Труд, Первый и прочее и прочая …», «Ладомир» и др.) Верховным представителем «творян», по мысли Х., является поэт, а искусство становится проектом жизни (идея жизнестроительного искусства). Поэтические утопии и жизненное поведение поэта сливаются : начинаются пожизненные странствия Х. по России как выражение особого «внебытового» существования творца.
К 1917 г. понимание искусства как программы жизни трансформируется в обобщенно анархическую утопию о мессианской роли поэтов – тайновидцев и пророков, которые вместе с другими деятелями культуры должны создать международное общество Председателей Земного Шара из 317 членов (317 – одно из выведенных Х. «магических» чисел Времени). «Председатели» призваны осуществлять программу мировой гармонии в «надгосударстве звезды» («Воззвание Председателей Земного Шара»,1917).
Одновременно с созданием «первобытных» и космо – мифологических утопий Х. выступает и как мятежный автор антибуржуазных и антитехнократических гротескных пророчеств о «бунте вещей», которых, по мнению поэта, неизбежен в урбанизированном будущем, если его распорядителем станет сообщество «приобретателей» и «дворян» (поэма «Журавль», 1909; пьеса «Маркиза Дэзес», 1909 – 1911, и др.).
В годы первой мировой войны социалистическая активность Х. значительно возросла, отчетливо выявился его интерес к теме современности (в 1916 – 1917 гг. поэт служил рядовым в армии). Эта тенденция усилилась в годы революции и гражданской войны. Х., смыкаясь в гуманистическом пафосе с Маяковским, не приемлет империалистическую бойню (поэмы ”Война в мышеловке”, 1915 – 1922; ”Берег невольников”, 1921), но в дерзком восстании ”колодников земли” он, подобно А. Блоку, видит справедливость исторического возмездия и по-славянски былинный размах переустройства Вселенной на новых научно – трудовых человеческих основах (”Каменная баба”, 1919; ”Ночь в окопе”, ”Ладомир”, 1920; ”Ночь перед Советами”, ”Настоящее”, ”Ночной обыск”, ”Малиновая шашка”, 1921). Х. активно сотрудничает с Советской властью, работает в Бакинском и Пятигорском отделениях РОСТА, во многих газетах, в Политпросвете Волжско – Каспийской флотилии.
Однако и в эти годы поэт остается утопистом-мечтателем. Главную силу, способную преодолеть ”земной хаос” и объединить ”творян” всего мира, Х. по-прежнему видел (наряду с овладением ”числовыми” законами Времени ) в заново созданном, изобретенном им ”звездном” языке, пригодном для всей ”звезды”- Земли. Именно этим, а не только однозначно нигилистическим эпатажем футуристов, отвергавших весь комплекс культуры прошлого (в т.ч. и язык), объясняются обширные поэтико-лингвистические эксперименты Х., сопутствующие всему его творчеству и казавшиеся многим современникам единственной самоцелью и сущностью хлебниковской поэзии. Х. предпринял реформу поэтического языка во всем его объеме. Звук в его поэтической системе несет в себе самоценное значение, способное насытить произведения художественным смыслом (см. статью ”Наша основа”, 1919). Истоки смысла несущих фонем Х. находил в народных заклинаниях и заговорах ( см. поэму ”Ночь в Галиции”, 1913), бывших, по определению поэта, ”как бы заумным языком в народном слове” (V, 225), - отсюда термин «заумь», «заумный язык». Слова, разложенные на «первоначальные» фонетические значения, Х. собирает на основе созвучий заново, стремясь сформировать гнезда неологизмов одного корня (этот процесс он называл поначалу «сопряжением» корней, а позднее – «скорнением» ). По такой методике строились «экспериментальные» произведения : «Заклятие смехом», «Любхо» и др. Эксперимент распространялся и на синтаксис (вплоть до отказа от знаков препинания ), порождая особую ассоциативную структуру стиха на внешней основе примитивистской техники и подчеркнутого инфантилизма поэтики: раешник , лубок, анахронизм, «графоманство» и т.п. «Ребенок и дикарь, - писал Ю.Тынянов о Х.,- были новым поэтическим лицом,вдруг смешавшим твердые «нормы» метра и слова» (Вступ. ст., 1, 23 ). Антиэстетическое ”дикарство” и ”инфантилизм” Х. действительно были формой футуристического эпатажа по отношению к застывшему в общепринятых ”нормах” старому буржуазному миру. Однако целостная суть поэтико-лингвистических экспериментов была шире и включала в себя не только разрушающий, но и созидающий пафос. С уходом в послеоктябрьском творчестве Х. нигилистического начала поэт отказывается от многих крайностей своих экспериментов в сфере ”заумной” поэтики. В то же время он продолжает поиски методов обновления жанровой структуры лирики, эпоса и драмы на пути создания единого ”синтетического” жанрообразования. Сюда следует отнести неудачные хлебниковские попытки создания ”сверхповестей” (”Царапина по небу”, 1920; ”Зангези”, 1922), замысленных как своеобразная ”книга судеб”, содержащая универсальные ключи к овладению ”новыми” знаниями и законами жизнетворчества.
Оставаясь в русле утопических идеалистических концепций, Х. в условиях нового времени объективно не мог объединить вокруг своего философско-поэтического учения продолжительно действующее художественное направление. Однако его художественный вклад в теорию и практику советской поэзии чрезвычайно значителен (словотворчество и рифмотворчество, разработка интонационного стиха, многоголосие ритмов, философская проблематика, гуманистический пафос, жанровые новообразования и др. ). Маяковский, считавший стихи Х. образцом ”инженерной”, ”изобретательской” поэзии, понятной ” только семерым товарищам-футуристам», говорил, однако, что стихи эти «заряжали многочисленных поэтов». Действие хлебниковского «заряда», в силовое поле которого попали Маяковский, Н. Асеев, Б. Пастернак, О. Мандельштам, М.Цветаева, Н. Заболоцкий и мн. др., распространяется и на современную советскую поэзию (В. Высоцкий, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, представители т.н. «рок-поэзии» и др.).

Автор: Prediger 26.10.2006, 13:53

В фильме "Русское" Александра Велединского, снятом по мотивам Э. Лимонова высказана гипотеза, что Хлебникова содержали в психушке "Сабурка". Так ли это?

Автор: Мёртвый Связист 26.10.2006, 13:59

Может и содержали. Во всяком случае, я ничего подобного не читал.

Автор: Prediger 26.10.2006, 14:13

Кстати, в этом фильме довольно интересно читались его стихи, я бы сказал увлекательно. Посему неплохо было бы что-то наиболее типическое предложить публике.

Автор: mamedich 27.10.2006, 16:47

Цитата
Волга! Волга!
Ты ли глаза-трупы
Возводишь на меня?
Ты ли стреляешь глазами
Сел охотников за детьми,
Исчезающими вечером?
Ты ли возвела мертвые белки
Сел самоедов, обреченных уснуть,
В ресницах метелей,
Мертвые бельма своих городов,
Затерянные в снегу?
Ты ли шамкаешь лязгом
Заколоченных деревень?
Жителей нет — ушли,
Речи ведя о свободе.
Мертвые очи слепца
Ты подымаешь?
Как! Волга, матерью,
Бывало, дикой волчицей
Щетинившая шерсть,
Когда смерть приближалась
К постелям детей —
Теперь сама пожирает трусливо детей,
Их бросает дровами в печь времени?
Кто проколол тебе очи?
Скажи, это ложь!
Скажи, это ложь!
За пятачок построчной платы!
Волга, снова будь Волгой!
Бойко, как можешь,
Взгляни в очи миру!
Глаждане города голода.
Граждане голода города.
Москва, остров сытых веков
В волнах голода, в море голода,
Помощи парус взвивай.
Дружнее, удары гребцов!

Цитата
МОСКВА БУДУЩЕГО

В когтях трескучих плоскостей,
Смирней, чем мышь в когтях совы,
Летали горницы
В пустые остовы и соты,
Для меда человека бортень, —
Оставленные соты
Покинутого улья
Суровых житежей.
Вчера еще над Миссисипи,
Еще в пыли Янтцекиянга
Висела келья
И парила, а взором лени падала
К дворцу веселья и безделья,
Дворцу священного безделья.
И, весь изглоданный полетами,
Стоял осенний лист
Широкого, высокого дворца
Под пенье улетавших хат.
Лист города, изглоданный
Червем полета,
Лист осени гнилой
Сквозит прозрачным костяком
Истлевшей и сопревшей сердцевины.
Пусть клетчатка жилая улетела —
Прозрачные узоры сухожилья
И остова сухой чертеж
Хранились осенью листа.
Костлявой ладонью узорного листа
Дворец для лени подымал
Стеклянный парус полотна.
Он подымался над Окой,
Темнея полыми пазами,
Решеткой пустою мест,
Решеткою глубоких скважин
Крылатого села,
Как множество стульев
Ушедшей толпы:
«Здесь заседание светлиц
И съезд стеклянных хат».

http://www.rvb.ru/hlebnikov/mat/contents.htm

Автор: Мёртвый Связист 14.12.2006, 17:07

Где можно фильм нарыть?

Автор: Маркус 3.11.2008, 13:51

Велимир Хлебников.

Хлебников, Велимир (1885-1922), наст. имя Виктор Владимирович, русский поэт. Родился 28 октября (9 ноября) 1885 в Малодербетовском улусе Астраханской губернии в семье орнитолога и лесовода, впоследствии — основателя первого в СССР заповедника. С раннего детства Хлебников сопровождал отца в поездках, вел фенологические и орнитологические записи, позже участвовал в научных экспедициях в Дагестан, вместе с братом в 1905 совершил самостоятельное научное путешествие на Урал. Первое из его сохранившихся стихотворений начиналось строкой «О чем поешь ты, птичка в клетке?..» Мать Хлебникова посвятила себя воспитанию пятерых детей, которые благодаря ей получили хорошее домашнее образование, приобрели вкус к литературе, живописи и истории.

В связи со служебными обязанностями отца семья часто переезжала. В 1897 Хлебников пошел в 3-й класс Симбирской гимназии, затем семья переехала в Казань, где будущий поэт окончил гимназию и в 1903 поступил в университет. В годы учебы писал стихи и прозу, занимался живописью, математикой, биологией, химией, философией, изучал японский язык. Университетские профессора считали его многообещающим натуралистом. Сам же Хлебников в 1904 писал о себе: «Пусть на могильной плите прочтут: «Он нашел истинную классификацию наук, он связал время с пространством, он создал геометрию чисел. Он нашел славяний, он основал институт изучения дородовой жизни ребенка…».

В 1908 Хлебников приехал в Петербург и поступил в университет — сначала на естественный факультет, затем на историко-филологический (оставил учебу в 1911). Сблизился с кругом символистов, посещал «среды» Вяч.Иванова и «Академию стиха» при журнале «Аполлон», где встречался с акмеистами. Хлебникова сближал с символистами интерес к мифологии, русской истории и фольклору (именно в кругу Вяч.Иванова он получил древнее славянское имя Велимир). Однако уже в эти годы у Хлебникова появились отличные от символистов и акмеистов взгляды на природу слова. С 1905, тяжело переживая поражение России в русско-японской войне и поражение Первой русской революции, он пытался вывести числовые законы Времени, влияющие на судьбы человечества.

В 1908 в журнале «Весна» было опубликовано первое стихотворение Хлебникова Искушение грешника. Тогда же состоялось его знакомство с В.Каменским, Д.Бурлюком и др. членами группы «Гилея», к которым затем присоединились В.Маяковский и Б.Лившиц. Вскоре Хлебников стал главным теоретиком футуризма, который называл «будетлянством». Его стихи вошли в футуристический сборник Садок судей (1910), которым заявило о себе новое литературное движение. В том же году вышло еще несколько поэтических и теоретических книг Хлебникова — Ряв!, Творения 1906-1908 и др. Знаменитый сборник футуристов Пощечина общественному вкусу (1912) наполовину состоял из стихов Хлебникова — Кузнечик, Бобэоби пелись губы… и др. Ритмический и звуковой строй этих стихов, а также написанных к тому времени пьесы Маркиз Дэзес (1909-1911) и поэмы Журавль (1909) был ориентирован на разговорную речь. В Пощечине общественному вкусу была напечатана составленная Хлебниковым таблица Взор на 1917 год, в которой он, согласно своим исчислениям законов времени, предсказал «падение государства».

В 1912 была издана книга Хлебникова Учитель и ученик, в которой он изложил основы будетлянства как нового искусства. Его поэтико-лингвистические исследования легли в основу «заумного языка», разработанного им совместно с поэтом А.Крученыхом и воплощенного в их общей поэме Игра в аду (1912). В общем сборнике Крученыха и Хлебникова Слово как таковое (1913) о «зауми» было сказано, что она пользуется «разрубленными словами, полусловами и их причудливыми хитрыми сочетаниями». По определению Хлебникова, в «зауми» происходит «сопряжение корней» слов, первоначально разложенных на фонетические составляющие.

С началом Первой мировой войны Хлебников начал изучать законы прошлых войн, чтобы предсказать ход текущей войны. Результатом этой работы стали книги Битвы 1915-1917 гг. Новое учение о войне (1915) и Время мера мира (1916). Неприятие мировой бойни составляет содержание поэмы Война в мышеловке (1915-1922) и других произведений этого периода.

В 1916 Хлебников был призван в армию и оказался в запасном полку в Царицыне, где, по его словам, «прошел весь ад перевоплощения поэта в лишенное разума животное». С помощью знакомого врача ему удалось добиться освобождения от армии. В это время поэт мечтал создать общество Председателей Земного Шара, в которое мог бы войти каждый, кто ощущает свое единство с человечеством и ответственность за его судьбу. В понимании Хлебникова, искусство имеет жизнестроительное значение в судьбе поэта-«творянина». С необходимостью внебытового существования «творянина» связаны странствия поэта по России. Хлебников считал, что «стихи — это все равно что путешествие, нужно быть там, где до сих пор еще никто не был». Образ жизни Хлебникова точно охарактеризован в воспоминаниях поэта Н.Асеева: «В мире мелких расчетов и кропотливых устройств собственных судеб Хлебников поражал своей спокойной незаинтересованностью и неучастием в людской суетне. Меньше всего он был похож на типичного литератора тех времен: или жреца на вершине признания, или мелкого пройдоху литературной богемы. Да и не был он похож на человека какой бы то ни было определенной профессии. Был он похож больше всего на длинноногую задумчивую птицу… Все окружающие относились к нему нежно и несколько недоуменно».

Октябрь 1917 Хлебников встретил в Петрограде. Впоследствии описал увиденное в поэме Ночной обыск (1921). В 1918 находился в Астрахани и описал свои впечатления в поэме Ночь перед Советами (1921). В 1920-1921 на Украине Хлебников стал свидетелем разгрома армии Деникина, который описал в поэмах Ночь в окопе (1920), Каменная баба (1919), в рассказе Малиновая шашка (1921) и др. произведениях. Затем Хлебников приехал на Кавказ, где работал в различных газетах, в бакинском и пятигорском отделении РОСТА, в Политпросвете Волжско-Каспийского флота. Революционные события на Востоке стали темой поэмы Тиран без Тэ (1921). Осмысление революции как вселенского явления происходит в поэме Ладомир (1920), опубликованной в Харькове. Ее заглавие — неологизм, придуманный Хлебниковым для обозначения всеобщей гармонии. В Ладомире создан образ неделимого человечества, объединенного с природой.

В декабре 1921 Хлебников вернулся в Москву. К этому времени относится его пророчество относительно собственной судьбы: «Люди моей задачи часто умирают тридцати семи лет». В 1922 написал Зангези, определив жанр этого произведения как «сверхповесть» и объяснив его внутренний строй следующим образом: «Сверхповесть, или заповесть, складывается из самостоятельных отрывков, каждый со своим особым богом, особой верой и особым уставом… Это эпос сознания, эпос о мыслительном процессе, связующем прошлое и будущее человечества». Имя главного героя — непонятого пророка, «второго я» автора — произведено от слияния названий рек Ганг и Замбези, символизирующих Евразию и Африку. Зангези пользуется заумным языком, кроме которого в поэме использован, по словам автора, также птичий язык, язык богов, звездный язык, разложение слова, звукопись, безумный язык. В состав сверхповести введены Доски судьбы — составленные Хлебниковым числовые соотношения между историческими событиями.

Весной 1922, уже будучи тяжело больным, Хлебников отправился в Новгородскую губернии вместе с художником П.Митуричем.

Умер Хлебников в деревне Санталово Новгородскую губернии 28 июня 1922.

Творчество Хлебникова оказало огромное влияние как на многих крупных поэтов 20 в. — В.Маяковского, О.Мандельштама, М.Цветаеву, Б.Пастернака, Н.Заболоцкого и др., так и на развитие новых — ритмических, словотворческих и пророческих — возможностей поэзии.


http://hlebnikov.ouc.ru/
И в целом "источник" неплох- много разных и славных поэтов.

Близкая тема:
http://prediger.ru/forum/index.php?showtopic=477

Автор: Маркус 3.11.2008, 13:56

УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК
О СЛОВАХ, ГОРОДАХ И НАРОДАХ

Разговор 1


Учитель. Правда ли, ты кое-что сделал?
Ученик. Да, учитель. Вот почему я не так прилежно посещаю твои уроки.

Учитель. Что же ты сделал? Расскажи!

Ученик. Видишь ли, известно, что слова склоняются по падежам своим концом — ты мне должен простить, что я ввожу в общество застенчивых молодых людей из русского, не слишком почитаемого нами языка. Но не скучная ли это вещь?

Учитель. Нет, нет, нисколько. Продолжай.

Ученик. Слыхал ли ты, однако, про внутреннее склонение слов? Про падежи внутри слова? Если родительный падеж отвечает на вопрос "откуда", а винительный и дательный на вопрос "куда" и "где", то склонение по этим падежам основы должно придавать возникшим словам обратные по смыслу значения. Таким образом слова-родичи должны иметь далекие значения. Это оправдывается. Так, бобр и бабр, означая безобидного грызуна и страшного хищника и образованные винительным и родительным падежами общей основы "бо", самым строением своим описывают, что бобра следует преследовать, охотиться за ним как за добычей, а бабра следует бояться, так как здесь сам человек может стать предметом охоты со стороны зверя. Здесь простейшее тело изменением своего падежа изменяет смысл словесного построения. В одном слове предписывается, чтобы действие боя было направлено на зверя (винительный — куда?), а в другом слове указывается, что действие боя исходит из зверя (родительный — откуда?).

Бег бывает вызван боязнью, а бог — существо, к которому должна быть обращена боязнь. Также слова лес и лысый или еще более одинаковые слова лысина и лесина, означая присутствие и отсутствие какой-либо растительности (Ты знаешь, что значит лысая гора? Ведь лысыми горами зовутся лишенные леса горы или головы), возникли через изменение направления простого слова ла склонением его в родительном (лысый) и дательном (лес) падежах. Лес есть дательный падеж, лысый — родительный. Как и в других случаях, е и ы суть доказательства разных падежей одной и той же основы. Место, где исчезнул лес, зовется лысиной. Также бык есть то, откуда следует ждать удара, а бок — то место, куда следует направить удар.

Учитель. Не хочешь ли ты намекнуть на мою плешь? Это старо.

Ученик. Нет. Время, в течение которого лес льнет в небеса и растет, неподвижный и мертвый зимой, зовется лето. Ты обидчив, учитель. Я же заносчив.

Так, если взять пару вол и вал, то действие поводырства направлено на ручного вола, которого ведет человек, и исходит из вала, который водит по реке человека и лодку. Вот слова, обратные по значению: вес и высь (вес никогда не бывает направлен в высь) — в них те же звуки ы и е, придающие разный смысл. Точно так же <глаголы еду и иду> начинаются дательным и родительным падежом основы "я"; дательный падеж будет "е", родительный — "и". Они означают, что действие то исходит от меня (родительный — откуда), когда я пеш, то покоится во мне (дательный — где), когда я двигаюсь чужой силой.

Учитель. Не сохранились ли простейшие слова в нашем языке в предлогах?

Ученик. Да. При этом простейший язык видел только игру сил. Может быть, в древнем разуме силы просто звенели языком согласных. Только рост науки позволит отгадать всю мудрость языка, который мудр потому, что сам был частью природы.

Учитель. Что же ты хотел сказать в первой части своих слов?

Ученик. Видишь ли, я отметил, что словесное нутро также имеет склонение по падежам. Склоняясь, иногда немая основа придает своему

смыслу разные направления и дает слова, отдаленные по значению и похожие по звуку.

Учитель. Еще что ты хочешь сказать?

Ученик. Ты хочешь знать? Послушай: где тайная причина сложнее и туже завязана в узел мнимого случая и неразумия, чем в расселении по коре, или коже, земли городов?

Учитель. Громко! Но не искусно.

Ученик. Это обмолвка. В эту пустыню разума никто не внес общего закона и порядка. И вот я сюда бросаю луч наблюдения и даю правило, позволяющее найти место, где в диких ненаселенных странах возникнут столицы.

Учитель. Кажется, твоя главная находка — это способы произносить себе пышные похвалы.

Ученик. Это мимоходом. И отчего же не сделать за других то, что они не делают по небрежности или ленивому настроению?

Впрочем, сам суди: я нашел, что города возникают по закону определенного расстояния друг от друга, сочетаясь в простейшие чертежи, так что лишь одновременное существование нескольких чертежей создает кажущуюся путаницу и неясность. Возьми Киев. Это столица древнего русского государства. На этом пути от Киева кругом него расположены: 1) Византия, 2) София, 3) Вена, 4) Петербург, 5) Царицын. Если соединить чертой эти города, то кажется, что Киев расположен в середине паутины с одинаковыми лучами к четырем столицам. Это замечательное расстояние города-средины до городов дуги равно земному полупоперечнику, деленному на 2π. Вена на этом расстоянии от Парижа, а Париж от Мадрида.

Также с этим расстоянием (шагом столиц) славянские столицы образуют два четвероугольника. Так, столицы некогда или сейчас Киев — С.— Петербург — Варшава — София — Киев образуют одну равностороннюю ячейку, а города София — Варшава — Христиания — Прага — София — другую славянскую ячейку. Чертежи этих двух великих клеток замкнутые.

Таким образом болгары, чехи, норвежцы, поляки жили и возникали, следуя разумному чертежу двух равносторонних косоугольных клеток с одной общей стороной. И в основе их существования, их жизни, их государств лежит все же стройный чертеж. Не дикая быль, а силы земли построили эти города, воздвигли дворцы. Не следует ли искать новые законы их постижения?

Таким образом столицы и города возникнут кругом старого, по дуге круга с лучом , где R — земной полупоперечник.

Людскому порядку не присуща эта точность, достойная глаз Лобачевского. Верховные силы вызвали к жизни эти города, расходясь многоугольником сил.

Учитель. Но дальше что нашел ты?

Ученик. Видишь ли, я думаю о действии будущего на прошлое. Но разве можно с таким грузом книг, какой есть у старого человечества, думать о таких вещах! Нет, смертный, смиренно потупи взгляд. Где великие уничтожители книг? По их волнам нельзя ходить, как по материку незнания!

Учитель. Еще что?

Ученик. Еще? Видишь ли, я хотел прочесть письмена, вырезанные судьбой на свитке человеческих дел.

Учитель. Что это значит?

Ученик. Я не смотрел на жизнь отдельных людей; но я хотел издали, как гряду облаков, как дальний хребет, увидеть весь человеческий род и узнать, свойственны ли волнам его жизни мера, порядок и стройность.

Учитель. И что же ты нашел?

Ученик. Я нашел несколько истин.

Учитель. Какие?

Ученик. Я искал правила, которому подчинялись народные судьбы. И вот я утверждаю, что года между началами государств кратны 413.

Что 1383 года отделяют паденья государств, гибель свобод.

Что 951 год разделяет великие походы, отраженные неприятелем. Это главные черты моей повести.

Учитель. Здесь мне слышатся важные истины.

Ученик. Это еще не все. Я вообще нашел, что время z отделяет подобные события, причем z=(365+48y)х, где у может иметь положительные и отрицательные значения.

Вот те значения z, которыми я воспользуюсь:






х = 1, у = - 4
z = 173

х = 1,
у = - 1
z =317

х = <1>,
y = 0
z = 365

х = 1,
у = 1
z= 413

x = 1,
у = 2
z = 461

х = 3,
у = <- 1>
z = 951

х = 3,
у = 2
z = 1383



Срок 951 год связал великие мусульманские походы к Пуатье и Вене, отраженные франком Карлом Мартеллом и русским Яном Собеским. Эти походы были в 732 и 1683 году. Также грозные удары гунно-татарской силы о северный запад, удары Аттилы и Тамерлана, отраженные и встреченные Аэцием и Баязетом, были в 451 и 1402, через 951 год.

Поход Карла XII к Полтаве 1709 года за 951 год до себя имел арабов, предпринявших в 758 неудачный морской поход к Китаю.

Было видно, что 951 есть (317)x3. В 1588 был поход Медины Сидонии, испанца, к берегам Англии. В 1905 — поход Ро<ж>ественского. Между ними прошло 317 лет, или треть монголо-гуннского и турко-арабского срока поражений.

За 317 лет до 1588 Людовик <IХ> потерпел поражение у берегов Туниса. Не значит ли это, что в 2222 году, через 317 лет после 1905, суда какого-нибудь народа потерпят крушение, быть может, у черного Мадагаскара?

Учитель. Не было ли число 365 священным у вавилонян?

Ученик. Да.

Учитель. К каким еще случаям ты применил свой закон?

Ученик. Сейчас. Я хочу только сказать, что если взять государства православия — Болгарию, Сербию, Россию — и посмотреть, сколько лет они существовали до первой утраты свободы, то окажется число лет, равное существованию Византии. Византия 395 — 1453= 1058; Россия 862 — 1237= 375; Болгария 679 — 1018= 339; Сербия 1050 — 1389= 339. 375 + 339+ 339= 1053. Это походит на закон сохранения силы. Государства падают тогда, когда исчерпывается сила старших государств. Наоборот, Испания 412 — 711, Франция 486 — 1421, Англия 449 — 1066, Вандалы 430 — 534, <Остготы> 493 — 555 и <Лангобарды 568 — 774> существовали 299+

587
+935+617+104+62+206= столько, сколько Рим и Византия вместе.

Учитель. Но ты обещал еще какие-то находки.

Ученик. При у= — 4, z= (365 — 48.4) x 1 = 173. Замечательно, что (173) x14 отделяет падение царской власти в Риме, 510 (до Р.Х.), и Китае, 1912. Но это в сторону.

Когда y=+1, то z= (365+48)x1=413.

Через 413 лет подымаются гребни волны объединения народов. Так, в 827 году Эгберт соединил Англию, через 413 лет, в 1240 году, немецкие города объединились в Ганзу, а через еще 413 лет, в 1653 году, трудами Хмельницкого соединились Малая и Великая Русь. Что будет в 2066 году, если этот ряд волн союза не прервется?

В 1110 году русские собрались на съезд в Витичеве, а через 413 лет, в 1523 году, был присоединен последний удел.

Россия. В 1380 объединились русские области для Куликовской битвы, через 413, в 1793, — присоединение Польши.

Но уже выше было замечено, что времена, разделяющие начала государств, кратны 413 годам. Колеблясь в размерах от 413 до 4130 лет, эти времена относятся друг к другу как простые целые числа 1, 2, 3 <...> 7, 8, 9, 10. Время 1239, протекшее между началом Франции, 486, и началом Рима, 753, есть (413)x3.

Между началом Франции и Нормандии, 899, прошло (413)x1. Между началом Рима, 753, и началом Египта, 3643, прошло 2890 лет, или (413) x7. Год начала Египта настолько достоверен, что приведен в словарях (см. словарь Павленкова).

Францию и Египет отделяет (413)x10 лет.

Начало Австрии, 976 год, отделено двумя 413 от начала готского государства, 150 год.

(413)x1 отделяет Элладу, 776 год, и Босфорское царство, 363; Германию, 843, и Вандальское царство, 430; Россию, 862, и Англию, 449 год. У Паркера приводится летописец, относящий основание Китая к 2852 году. Следует заметить, что 2855 год отделен от начала Англии 3304 годами, или (413)x8, а от начала России — 3717 годами: (413)x9.

Что же касается до стран, возникающих путем восстания из старых могуществ, то время z, их отделяющее, есть (365+2x48)x1=461. Этим сроком отделены два союзных государства, Швейцария и Америка. Первое свергло мощь Австрии в 1315, а второе — мощь Англии в 1776 году. Точно так же Болгария освободилась от Византии в 679, а Португалия от Испании в 1140 году. Япония — 660, Корея — 1121.

Начало Западной Римской империи, 800, отделено 461 годом от начала Восточной Римской империи, 1261.

В 1591 году освободилась Голландия, следовательно, в 2052 году возможно восстание молодой окраины.

Учитель. Не хочешь ли ты составить роспись того, что случится в течение 1000 лет, идущих к нам?

Ученик. Предвидение будущего не отрицается этим учением. За этими числами ясна судьба, как за собранной в складки мокрой тканью — тело.

Учитель. Больше ты не знаешь применений своих правил?

Ученик. Нет, еще есть. При у=0, z=365+48x0=365; если x=8, то z=2920. Этот срок отделяет начало Египта, 3643, и падение Израиля, 723 год, а также освобождение Египта от власти гигсов, 1683, и завоевание России монголами, 1237 год, т. е. события обратного значения.

Если Византия освободилась от Рима в 393 году, то освобождение Америки произошло через (365+48.3)x3=1383, в 1776 году.

Судьба! Не ослабла ли твоя власть над человеческим родом, оттого что я похитил тайный свод законов, которым ты руководишься, и какой ждет меня утес?

Учитель. Бесцельная похвальба. Число 365 мне ясно; это частное времен года и дня. 48 — нет. Но чем ты объяснишь присутствие этого числа в земных делах? Казалось, им нет никакого дела друг до друга. Но все же твой закон совсем не кажется мне тенью.

Ученик. На силах должны были отразиться сроки вращения, а мы — дети сил.

Учитель. Красиво.

Ученик. Не отрицаю. Высший источник земного сам подает пример точности. Наука о земном делается главой науки о небесном. Но если у = 2, а x = 3, то z = (365+48x2)x3=1383. Паденья государств разделены этим сроком.





Испания...... 711 Египет ......... 672

Россия.......... 1237
Карфаген...... 146

Вавилон....... 587
Авары........... 796

Иерусалим... 70
Византия ......453

Самария....... 6 по Р. Хр.
Сербия.......... 1389

Индия........... 317
Англия.......... 1066

Израиль........ 723
Корея............. 660

Рим............... 476
Индия............ 1858

Гунны.......... 142
Индия............ 1526

Египет......... 1517
Иудея............. 134

Персия......... 226
Корея............. 1609


Покорению Новгорода и Вятки, 1479 и 1489 гг., отвечают походы в Дакию, 96 — 106.

Завоеванию Египта в 1250 году соответствует падение Пергамского царства в 133 году.

Половцы завоевали русскую степь в 1093 году, через 1383 года после падения Самниума в 290 году.

Но в 534 году было покорено царство Вандалов; не следует ли ждать в 1917 году падения государства?

Учитель. Целое искусство. Но как ты достиг его?

Ученик. Ясные звезды юга разбудили во мне халдеянина. В день Ивана Купала я нашел свой папоротник — правило падения государств. Я знаю про ум материка, нисколько не похожий на ум островитян. Сын гордой Азии не мирится с полуостровным рассудком европейцев.

Учитель. Ты говоришь как дитя. Но еще что ты думал в это время?

Ученик. Я думал, Моране или Весне служит русское искусственное слово. Ты помнишь имена этих славянских богинь?

Смотри, вот листки, где я записывал свои мгновенные мысли.

"В нашей жизни есть ужас". I

"В нашей жизни есть красота". II



Доказывает: II
I

Арцыбашев

+

Мережковский

+

Андреев

+

Куприн

+

Ремизов (насекомое)

+

Сологуб

+

Народная песнь
+



Следовательно, писатели единогласны, что русская жизнь есть ужас. Но почему не согласна с ними народная песнь?

Или те, кто пишет книги, и те, кто поет русские песни, два разных народа?

Писатели уличают: дворянство I; военных II; чиновников III; купцов IV; крестьян V; молодых сапожников VI; писателей VII.





Ал. Толстой I







Куприн

II






Щедрин


III





Островский



IV




Бунин




V



Алексей Ремизов





VI


Народная песнь






VII


Следовательно, народная песнь в каком-то преступлении уличает русских писателей.

В чем же она их уличает? Во лжи? Что они мрачные лжецы?

Они начинают проповедывать. Что они проповедывают?





Жизнь
Смерть

Сологуб (гробокопатель)

+

Арцыбашев

+

Андреев

+

Сергеев-Ценский

+

Народное слово
+



Чем занимаются русские писатели?





Проклинает:


Будущее
Настоящее
Прошлое

Брюсов
+



Андреев
Арцыбашев

+


Мережковский


+


Значит, на вопрос, чем занимаются русские писатели, нужно ответить: они проклинают! Прошлое, настоящее и будущее!



Мерило вещей

Россия
Последняя книжка
Не Россия

Писатели

+
+

Народная песнь
+




Не отсюда ли источник проклятий?

Мережковский пророчил неудачу России, взяв на себя обязанности ворона; каково он чувствует себя?

На вопрос, что делать, отвеча<ю>т и песнь сел, и русские писатели.

Но какие советы дают те и другие?





Жизнь
Смерть

Арцыбашев

+

Сологуб

+

Андреев

+

Народная песнь
+



Наука располагает обширными средствами для самоубийств; слушай наших советов: жизнь не стоит, чтоб жить. Почему "писатели" не показывают примера?

Это было бы любопытное зрелище.

I. Славят военный подвиг и войну.

II Порицают военный подвиг, а войну понимают как бесцельную бойню.





I
II

Толстой <А. Н.>

+

Мережковский

+

Куприн

+

Андреев

+

Вересаев

+

Народная песнь
+



Почему русская книга и русская песнь оказались в разных станах?

Не есть ли спор русских писателей и песни спор Мораны и Весны?

Бескорыстный певец славит Весну, а русский писатель Морану, богиню смерти?

Я нe хочу чтобы русское искусство шло впереди толп самоубийц!

Учитель. Но что за книга у тебя на коленях?

Учeник Крижанич. Я люблю говорить с мертвыми.



1912

http://abuss.narod.ru/Biblio/hl1.htm

Автор: Libra 3.11.2008, 22:26

Вот это нравится у Хлебникова:

Кузнечик

Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
Пинь, пинь, пинь! – тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари!
1908 или 1909



На родине красивой смерти – Машуке,
Где дула войскового дым
Обвил холстом пророческие очи,
Большие и прекрасные глаза
И белый лоб широкой кости.
Певца прекрасные глаза,
Чело прекрасной кости
К себе на небо взяло небо,
И умер навсегда
Железный стих, облитый горечью и злостью.
Орлы и ныне помнят
Сраженье двух желез,
Как небо рокотало
И вспыхивал огонь.
Пушек, облаков тяжёлый выстрел
В горах далече покатился
И отдал честь любимцу чести,
Сыну земли с глазами неба.
И молния синею веткой огня
Блеснула по небу
И кинула в гроб травяной,
Как почести неба.
И загрохотал в честь смерти выстрел
Тяжёлых гор.
Глаза убитого певца
И до сих пор живут не умирая
В туманах гор.
И тучи крикнули: «Остановитесь,
Что делаете, убийцы?»
И до сих пор им молятся
Во время бури.
И были вспышки гроз
Прекрасны, как убитого глаза.
И луч тройного бога смерти
По зеркалу судьбы
Блеснул по Ленскому и Пушкину и брату в небесах.
Певец железа – он умер от железа.
Завяли цветы пророческой души.
И дула дым священником
Пропел напутственное слово,
А небо облачные почести
Воздало мёртвому певцу.
И доныне во аремя бури
Горец говорит:
«То Лермонтова глаза».
Стоустно небо застонало,
Воздавши воинские почести,
И в небесах зажглись, как очи,
Большие серые глаза.
И до сих пор живут средь облаков,
И до сих пор им молятся олени,
Писателю России с туманными глазами,
Когда полёт орла напишет над утёсом
Большие медленные брови.
С тех пор то небо серое,
Как тёмные глаза.
1921 г.

Автор: Сад аз Зибих 4.11.2008, 18:37

Очень порадовало следующее стихотворение Велимира в исполнении группы АукцЫон.
Призраки.

1-й:
Я конский череп; я на липе.
Вот белены напиток выпей.
3-й:
Бег крови я, текут чернила;
Меня чернильница пленила.
4-й:
Я только в зеркале живу,
Когда сверкает наяву!
6-й:
Я оценил все за пятак.
И осужден иметь пятак.
12-й:
Я сапогом одел чуму
И в путь иду искать куму.
14-й:
А я вам дам знакомый облик
На то сухой и бурой вобле.
18-й:
Гнусавлю я, прыгаю, квакаю.
Кажусь я ненужной ломакою.
20-й:
Я смотрю на всех пилой.
Я немного плохой и гнилой.
21-й:
Скоро меня под решетку и в замок
Я дикое бешенство самок.
22-й:
Мы люди -люд
Морозных слюд.
23-й:
Мы вреды, мы бреды
Ужасной победы.
25-й:
Я изнуренная веками кляча,
Зачем я-я, скажите, для ча?
26-й:
Людским челном в объятья смерча,
К вам прихожу, ваш сон поперча!
33-й:
Храпеть, хрипеть,
Рыдать,стонать, шипеть.
Мы храп и хрип,
Мы шелест, шум и сип.

Автор: Маркус 7.11.2008, 20:33

http://abg.boom.ru/num9/xlebnikov.html

Россия хворая, капли донские пила
Устало в бреду.
Холод цыганский…
А я зачем-то бреду
Канта учить
По-табасарански.
Мукденом и Калкою,
Точно большими глазами,
Алкаю, алкаю.
Смотрю и бреду,
По горам горя
Стукаю палкою.
1920

Ты* же, чей разум стекал,
Как седой водопад,
На пастушеский быт первой древности,
Кого числам внимал
И послушно скакал
Очарованный гад
В кольцах ревности;
И змея плененного пляска и корчи,
И кольца, и свист, и шипение
Кого заставляли все зорче и зорче
Шиповники солнц понимать, точно пение;
Кто череп, рожденный отцом,
Буравчиком спокойно пробуравил
И в скважину надменно вставил
Росистую ветку Млечного Пути,
Чтоб щеголем в гости идти;
В чьем черепе, точно стакане,
Была росистая ветка черных небес, –
И звезды несут вдохновенные дани
Ему, проницавшему полночи лес.
1920


Мощные, свежие до нага!
Прочь из столетия оного!
Куда точно зуб Плеве взрывом Сазонова
Или Каляева, не знаю, не помню,
Вонзалось занозой все человечество.
В черные доски зеркального хлева,
Точно желтым зубом Плеве,
Щепкою белой нечисти
Въелося в дерево времени все человечество.
Выстрелом порван чугунный воин верный знати,
Он на прощанье плюнул
В лица живым
Зубом своим. Захохотал! Нате!
Пора, уж пора!
Прочь от былого!
Приходит пора
Солнцелова!
Идемте, идемте в веков камнеломню!
Срывать незабудки грядущих столетий.
Мы небопеки – зачем же половы?
Не надо гнилого, не надо соломы.
Желтые прочь старые зубы.
Мы ведь пшеницы грядущего сеятели,
Мы голубые проводим окопы
(Но бьют, точно плети,
зубы умершего деятеля).
Эй! Настежь сердец камнеломни!
Мы времякопы, время наша удаль!
А не холопы сгнивших веков,
А не носители затхлых оков.
Мы нищи и кротки, вдохновений продуголь,
На рынках торгуем незабудками
И сумасшедших напевов нашими дудками,
И по всем векам, под всеми курганами,
Бродим слепыми цыганами,
Палкой стучать, слепые глаза подымая
К гневному небу Мамая!
1920

Кто-то дикий, кто-то шалый.
Время в осень задышало.
Эти серые коробки
За решеткою глаза.
Вопль дикий и не робкий,
Что последняя гроза.
И его-то кистью детской
Чертит ворог Городецкий.
Тра-та-та-та!
Грохот вешанья кота!
1920

АЗИЯ

Всегда рабыня, но с родиной царей на смуглой груди
И с государственной печатью, взамен серьги у уха.
То девушка с мечом, не знавшая зачатья,
То повитуха – мятежей старуха.
Ты поворачиваешь страницы книги той,
Где почерк был нажим руки морей.
Чернилами сверкали ночью люди,
Расстрел царей был гневным знаком восклицанья,
Победа войск служила запятой,
А полем – многоточия, чье бешенство не робко,
Народный гнев воочию
И трещины столетий – скобкой.


АЛЕШЕ КРУЧЕНЫХ

Игра в аду* и труд в раю –
Хорошеуки первые уроки.
Помнишь, мы вместе
Грызли, как мыши,
Непрозрачное время –
Сим победиши!**
1920


Воет судьба улюлю!
Это слез милосердия дождь.
Это сто непреклонных Малют,
А за ними возвышенный вождь!
Пали оленем высочества,
Выросли красные дочиста,
Множеством усиков вылезли.
Собаки вчерашние выли зло.
Черные псы пробегали дорогой
Носится взы, ветер тревоги.
Тело вчера кушали раки.
Это сразились вперед и назад,
А песни летели железо лизать!
И стяг руки усталой выпал зла
И первая гадюка выползла
На позолоченный пригорок.
1920


Очана-мочана,
Все хорошо!
– Ок!
Это дервиш,
Это пророк.
Просит пушинкой,
Море поет: вечная память
Тухлым собакам, мертвым сомам
И событьям.
На скатерти песков
Провидцам, пророкам, собакам
Разложен обед: соленая икра.
Шамай! Садись!
Дети пекут улыбки
Жаровнями темных ресниц
И бросают прохожим.
– Гуль-мулла! – крикнули мне.
– Садись, гуль-мулла – перевезу!
Говорил: – я-я! – темнолицый и поднял весло.
Я сел. Я знал, что меня так зовут
Здесь, в Энзели,
Где я – урус дервиш*.
Лето 1921


Ночи запах – эти звезды
В ноздри буйные вдыхая,
Где вода легла на гвозди,
Говор пеной колыхая,
Ты пройдешь в чалме зеленой
Из засохнувшего сена –
Мой учитель* опаленный,
Черный, как костра полено.
А другой придет навстречу,
Он устал, как весь Восток,
И в руке его замечу
Красный сорванный цветок.
Лето 1921


CАМОСТРЕЛ ЛЮБВИ

Хотите ли вы
Стать для меня род тетивы?
Из ваших кос крученых
На лук ресниц, в концах печеный,
Меня стрелою нате,
И я умчусь грозы пернатей.
1921


Ю.С.*
Золотистые волосики,
Точно день Великороссии.
В светло-серые лучи
Полевой глаз огородится:
Это брызнули ключи
Синевы у Богородицы.
1921

Автор: Маркус 7.11.2008, 20:48

http://terra-futura.com/index.php?option=com_content&task=view&id=61&Itemid=36
http://www.ka2.ru/nauka/kuzmenko_4.html
http://www.ka2.ru/nauka/tinjanov.html
http://www.epistopology.com/test/index.php?Vol=2&Art=3

Автор: Иэм 10.5.2009, 20:21

Маяковский о Хлебникове


В. В. Хлебников



Умер Виктор Владимирович Хлебников.

Поэтическая слава Хлебникова неизмеримо меньше его значения.

Всего из сотни читавших - пятьдесят называли его просто графоманом, сорок читали его для удовольствия и удивлялись, почему из этого ничего не получается, и только десять (поэты-футуристы, филологи "ОПОЯЗа") знали и любили этого Колумба новых поэтических материков, ныне заселенных и возделываемых нами.

Хлебников - не поэт для потребителей. Его нельзя читать. Хлебников - поэт для производителя.

У Хлебникова нет поэм. Законченность его напечатанных вещей - фикция. Видимость законченности чаще всего дело рук его друзей. Мы выбирали из вороха бросаемых им черновиков кажущиеся нам наиболее ценными и сдавали в печать. Нередко хвост одного наброска приклеивался к посторонней голове, вызывая веселое недоумение Хлебникова. К корректуре его нельзя было допускать,- он перечеркивал все, целиком, давая совершенно новый текст.

Принося вещь для печати, Хлебников обыкновенно прибавлял: "Если что не так - переделайте". Читая, он обрывал иногда на полуслове и просто указывал: "Ну и так далее".

В этом "и т.д." весь Хлебников: он ставил поэтическую задачу, давал способ ее разрешения, а пользование решением для практических целей - это он предоставлял другим.

Библиография Хлебникова равна его блестящим словесным построениям. Его библиография - пример поэтам и укор поэтическим дельцам.

Хлебников и слово.

Для так называемой новой поэзии (наша новейшая), особенно для символистов, слово - материал для писания стихов (выражения чувств и мыслей), материал, строение, сопротивление, обработка которого были неизвестны. Материал бессознательно ощупывался от случая к случаю. Аллитерационная случайность похожих слов выдавалась за внутреннюю спайку, за неразъединимое родство. Застоявшаяся форма слова почиталась за вечную, ее старались натягивать на вещи, переросшие слово.

Для Хлебникова слово - самостоятельная сила, организующая материал чувств и мыслей. Отсюда - углубление в корни, в источник слова, во время, когда название соответствовало вещи. Когда возник, быть может, десяток однокоренных слов, а новые появлялись как падежи корня (склонение корней по Хлебникову) - напр., "бык" - это тот, кто бьет; "бок" - это то, куда бьет (бык). "Лыс" то, чем стал "лес"; "лось", "лис" - те, кто живет в лесу.

Хлебниковские строки -

Леса лысы.
Леса обезлосили. Леса обезлисили -

не разорвешь - железная цепь.

А как само расползается -

Чуждый чарам черный челн
Бальмонт.

Слово в теперешнем его смысле - случайное слово, нужное для какой-нибудь практики. Но слово точное должно варьировать любой оттенок мысли.

Хлебников создал целую "периодическую систему слова". Беря слово с неразвитыми, неведомыми формами, сопоставляя его со словом развитым, он доказывал необходимость и неизбежность появления новых слов.

Если развитый "пляс" имеет производное слово "плясунья" - то развитие авиации, "лета", должно дать "летунья". Если для дня крестин - "крестины", то день лета - "летины". Разумеется, здесь нет и следа дешевого славянофильства с "мокроступами"; не важно, если слово "летунья" сейчас не нужно, сейчас не привьется - Хлебников дает только метод правильного словотворчества.

Хлебников мастер стиха.

Я уже говорил, что у Хлебникова нет законченных произведений. В его, напр., последней вещи "Зангези" ясно чувствуется два напечатанные вместе различные варианта. Хлебникова надо брать в отрывках, наиболее разрешающих поэтическую задачу.

Во всех вещах Хлебникова бросается в глаза его небывалое мастерство. Хлебников мог не только при просьбе немедленно написать стихотворение (его голова работала круглые сутки только над поэзией), но мог дать вещи самую необычайную форму. Например, у него есть длиннейшая поэма, читаемая одинаково с двух сторон -

Кони, Топот. Инок.
Но не речь, а черен он
и т.д.

Но это, конечно, только сознательное штукарство - от избытка. Штукарство мало интересовало Хлебникова, никогда не делавшего вещей ни для хвастовства, ни для сбыта.

Филологическая работа привела Хлебникова к стихам, развивающим лирическую тему одним словом.

Известнейшее стихотворение "Заклятие смехом", напечатанное в 1909 г., излюбленно одинаково и поэтами, новаторами и пародистами, критиками:

О, засмейтесь, смехачи,
Что смеются смехами,
Что смеянствуют смеяльно,
О, иссмейся рассмеяльно смех
Усмейных смеячей
и т.д.

Здесь одним словом дается и "смейево", страна смеха, и хитрые "смеюнчики", и "смехачи" - силачи.

Какое словесное убожество по сравнению с ним у Бальмонта, пытавшегося также построить стих на одном слове "любить":

Любите, любите, любите, любите,
Безумно любите, любите любовь
и т.д.

Тавтология. Убожество слова. И это для сложнейших определений любви! Однажды Хлебников сдал в печать шесть страниц производных от корня "люб". Напечатать нельзя было, т.к. в провинциальной типографии не хватило "Л".

От голого словотворчества Хлебников переходил к применению его в практической задаче, хотя бы описание кузнечика:

Крылышкуя золотописьмом тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Премного разных трав и вер.
Пинь-пинь-пинь - тарарахнул зензивер.
О неждарь вечерней зари!
О неждал!
Озари!

И наконец классика:

У колодца
Расколоться
Так хотела бы вода,
Чтоб в болотце
С позолотцей
Отразились повода.
Мчась, как узкая змея,
Так хотела бы струя,
Так хотела бы водица
Убегать и расходиться,
Чтоб ценой работы добыты
Зеленее стали чоботы
Черноглазые ее.
Шепот, топот, неги стон,
Краска темная стыда,
Окна избы с трех сторон,
Краска темная стыда.

Оговариваюсь: стихи привожу на память, могу ошибиться в деталях и вообще не путаюсь этим крохотным очерком очертить всего Хлебникова.

Еще одно: я намерено не останавливаюсь на огромнейших фантастико-исторических работах Хлебникова, так как в основе своей - это поэзия.

Жизнь Хлебникова.

Хлебникова лучше всего определяют его собственные слова:

Сегодня снова я пойду
Туда - на жизнь, на торг, на рынок,
И войско песен поведу
С прибоем рынка в поединок.

Я знаю Хлебникова двенадцать лет. Он часто приезжал в Москву, и тогда, кроме последних дней, мы виделись с ним ежедневно.

Меня поражала работа Хлебникова. Его пустая комната всегда была завалена тетрадями, листами и клочками, исписанными его мельчайшим почерком. Если случайность не подворачивала к этому времени издание какого-нибудь сборника и если кто-нибудь не вытягивал из вороха печатаемый листок - при поездках рукописями набивалась наволочка, на подушке спал путешествующий Хлебников, а потом терял подушку.

Ездил Хлебников очень часто. Ни причин, ни сроков его поездок нельзя было понять. Года три назад мне удалось с огромным трудом устроить платное печатание его рукописей (Хлебниковым была передана мне небольшая папка путанейших рукописей, взятых Якобсоном в Прагу, написавшим единственную прекраснейшую брошюру о Хлебникове). Накануне сообщенного ему дня получения разрешения и денег я встретил его на Театральной площади с чемоданчиком.

"Куда вы?" - "На юг, весна!.." - и уехал.

Уехал на крыше вагона; ездил два года, отступал и наступал с нашей армией в Персии, получал за тифом тиф. Приехал обратно этой зимой, в вагоне эпилептиков, надорванный и ободранный, в одном больничном халате.

С собой Хлебников не привез ни строчки. Из его стихов этого времени знаю только стих о голоде, напечатанный в какой-то крымской газете, и присланные ранее две изумительнейших рукописных книги - "Ладомир" и "Царапина по небу".

"Ладомир" был сдан в Гиз, но напечатать не удалось. Разве мог Хлебников пробивать лбом стену?

Практически Хлебников - неорганизованнейший человек. Сам за всю свою жизнь не напечатал ни строчки. Посмертное восхваление Хлебникова Городецким приписало поэту чуть не организаторский талант: создание футуризма, печатание "Пощечины общественному вкусу" и т.д. И это совершенно неверно. И "Садок судей" (1908 г.) с первыми стихами Хлебникова, и "Пощечина" организованы Давидом Бурлюком. Да и во все дальнейшее приходилось чуть ли не силком вовлекать Хлебникова. Конечно, отвратительна непрактичность, если это прихоть богача, но у Хлебникова, редко имевшего даже собственные штаны (на говорю уже об акпайках), бессребренничество принимало характер настоящего подвижничества, мученичества за поэтическую идею.

Хлебникова любили все знающие его. Но это была любовь здоровых к здоровому, образованнейшему, остроумнейшему поэту. Родных, способных самоотверженно ухаживать за ним, у него не было. Болезнь сделала Хлебникова требовательным. Видя людей, не уделявших ему все свое внимание, Хлебников стал подозрителен. Случайно брошенная даже без отношения к нему резкая фраза раздувалась в непризнание его поэзии, в поэтическое к нему пренебрежение.

Во имя сохранения правильной литературной перспективы считаю долгом черным по белому напечатать от своего имени и, не сомневаюсь, от имени моих друзей, поэтов Асеева, Бурлюка, Крученых, Каменского, Пастернака, что считали его и считаем одним из наших поэтических учителей и великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе.

После смерти Хлебникова появились в разных журналах и газетах статьи о Хлебникове, полные сочувствия. С отвращением прочитал. Когда, наконец, кончится комедия посмертных лечений?! Где были пишущие, когда живой Хлебников, оплеванный критикой, живым ходил по России? Я знаю живых, может быть, не равных Хлебникову, но ждущих равный конец.

Бросьте, наконец, благоговение столетних юбилеев, почитания посмертными изданиями! Живым статьи! Хлеб живым! Бумагу живым!



1922

Автор: pihto 24.5.2010, 17:53

Великий, но очень сложный поэт.
Меня лично больше всего впечатлил его "Зангези". Правда не смогу рассказать, как именно, слишком уж у него все сложно. Слишком много смыслов, плюс его изобретенный "звездный язык".
Также мне понравился альбом группы "Аукцыон" - "Жилец вершин", где они сделали из стихов поэта песни.
Там кстати есть и один из самых любимых моих стихов (пунктуацию не помню и могу где-то ошибаться - пишу по памяти):

"Чудовище, жилец вершин,
С ужасным задом,
Схватило несшую кувшин,
С прелестным взглядом.
Она качалась, словно плод,
В ветвях косматых рук,
Чудовище-урод довольно,
Тешит свой досуг"

Автор: Иэм 25.5.2010, 1:25

Кажется, у Г.Иванова, который, известно, всех не любил, а уж Хлебникова тем паче, есть некая статья, где он возущается-возмущается и потом приводит как пик нелепицы и упадка поэзии именно это стихотворение)
что в общем-то удивило и запомнилось - мог бы что-нибудь и покруче подобрать)

Автор: Libra 25.5.2010, 8:52

Новелла МАТВЕЕВА

ВЕЛИМИР

Есть хаос концов (кем правит Кощей).
Есть хаос нача’л, – зарожденья вещей.
В начале вещей Вы стояли один.
Ваш опыт – он Ваш. И уж больше ничей, –
Ничья целина.

Не всяк догадается, – что перед ним;
Закладка дворца или груда руин?
Закладку дворца Вы следили один.
Мир зла – обратил его в груду руин.
Не Ваша вина!

Ленивцы уставились взглядом во тьму, –
Им – Ваших прозрений звезда – ни к чему.
Они «разрушенье» увидели там,
Где сыпался щебень, но – строился храм,
Большой, как Луна!

Не Хаос, а Космос – Ваш пастырь и друг.
Но внятен не каждому Космоса звук,
Не всяк в Академии ветра проник;
Не каждый стремится туда, где из книг
Приходит весна…

Автор: Иэм 28.9.2011, 3:51

Вот это человек, о котором действительно стоит говорить, но что ж говорить - обилие энциклопедических скал тяготит и не развязывает язык.
Кратко и самое главное:
Помимо того, что он высчитал законы земной и вселенной историй, он сделал нечто и посложнее - а именно выдернул русский язык из забвения, и это новое, никому неизвестное чудо, пересидев советскую зиму - начинает творящую новую жизнь.

Автор: Prediger 29.9.2011, 14:31

Почитал некоторые из его стихов. Даже не знаю, но не чувствую особого величия в творчестве. Скажем так, есть довольно неплохие образцы слога. Но вот что лично мне не нравится, так это этетизм, скользящий по поверхности суеты. Недостаток экзистенциальности всегда делает творчество слишком ограниченным.

Форум Invision Power Board (http://www.invisionboard.com)
© Invision Power Services (http://www.invisionpower.com)