Версия для печати темы

Автор: дядюшка Ро 31.7.2011, 21:12

И я тоже заметил... Один такой..."Вот дом построил, теперь сюда 500 душ хорошо бы...". Мне тут же захотелось спалить его дом...

Автор: Aroc 31.7.2011, 21:53

Как упоительны в России вечера!
Чего-то там, шампанское и хруст французской булки!
Значит все-таки кому то на Руси жилось хорошо
Одна знакомая бабушка рассказывала, как в свою очередь ее бабушка видела в детстве барина. Какой он был хороший и пригожий и как проезжая мимо ломающей шапки толпы, кидал из тарантайки на землю гостинцы- пряники да крендельки. народ его за это боготворил: вот де наш барин, так барин! душа господин, а не человек!
Да, много было мерзостей

Автор: Loyalist 1.8.2011, 0:35

Россия - страна инертных людей, не хотящих брать на себя ответственность. И отсюда все эти "благодетели" с крендельками, взирающие на "пигмеев" с необычайным презрением и брезгливостью.
PS: прохоров - пи*дор, конечно.

Автор: Шломо 2.8.2011, 22:16

Я не поклонник царизма, но у меня есть вопрос к аффтору, а именно по теме:

Откуда информация подобного порядка- о "богопротивности". У вас связь с Высшей Канцелярией? А если следовать вашей логике, то Древний Израиль и Иудею можно назвать богопротивными.

Автор: дядюшка Ро 3.8.2011, 0:30

О "богопротивности" надо спросить AVanti_473... Он знает!..

Автор: Шломо 14.8.2011, 23:38

Ну вот, мил Человек, началось у вас всё за здравие (царский режим), а закончилось ... за ВВП.

Автор: Prediger 16.8.2011, 8:46

Насчёт богопротивности вопрос теологический, а вот что теперь сильно идеализируют российскую империю - это да. Правда, порядки там были не в пример нынешнему режиму продуманней. Достаточно сказать, что империя была много больше современной РФ, а межнациональные конфликты успешно решались, потому что это была именно империя.
К сожалению, сам социальный строй и система государства были таковы, что способствовали стагнации общества и экономики, несмотря на отдельные успехи.
Если уж говорить за духовность, то стоит указать на один факт: многие революционеры были выходцами из семинарий. Видимо, происходящее там, как квинтэссенция общественного строя, настолько глубоко поразила этих юношей, что они не увидели иного исхода, кроме революции. Хорошее представление об этом даёт книжка "Очерки бурсы" Помяловского.
Действительно, был тупик. Действительно, это должно было плохо кончиться.
Но даже при этих раскладах, нынешние на империю не тянут и на союз тоже.

Автор: Шломо 21.8.2011, 14:11

Я не сторонник того режима, но слишком много успехов, чтобы говорить о стагнации. Причины же разрушения три: невыгодная война, сам император Николай (ценил и любил семью больше империи), да ещё "засланный казачок"- мадам Брасова.

Автор: Masha23 13.9.2017, 2:52

А что, такая ситуация и такие баре исключительно в России? Мне кажется это человеческая натура. И сейчас таких полно, только не в каретах едуть, а на бмв и не пряники с крендельками бросают, деньги на право и на лево гос. чиновникам раздают и те их боготворят. И это не только в России.

Автор: Prediger 29.6.2019, 16:33

К теме топика сюжет из классики.

Александр Куприн. Яма. О домах терпимости в святые царские времена, когда была духовность и настоящая Русь, не испорченная ещё рептилоидами жидо-большевиками, запретившие все эти невинные старорежимные шалости. И, кстати, эти милые места освящались священниками, ну также как сейчас офисы и машины жуликов. Ниже известная картина В.Е. Маковского "Освящение публичного дома. 1900 г.".

Круглый год, всякий вечер, — за исключением трех последних дней страстной недели и кануна благовещения, когда птица гнезда не вьет и стриженая девка косы не заплетает, — едва только на дворе стемнеет, зажигаются перед каждым домом, над шатровыми резными подъездами, висячие красные фонари. На улице точно праздник — пасха: все окна ярко освещены, веселая музыка скрипок и роялей доносится сквозь стекла, беспрерывно подъезжают и уезжают извозчики. Во всех домах входные двери открыты настежь, и сквозь них видны с улицы: крутая лестница, и узкий коридор вверху, и белое сверканье многогранного рефлектора лампы, и зеленые стены сеней, расписанные швейцарскими пейзажами. До самого утра сотни и тысячи мужчин подымаются и спускаются по этим лестницам. Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики — кадеты и гимназисты — почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, я либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности — педагоги, и передовые писатели — авторы горячих, страстных статей о женском равноправии, и сыщики, и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты; застенчивые и наглые, больные и здоровые, познающие впервые женщину, и старые развратники, истрепанные всеми видами порока; ясноглазые красавцы и уроды, злобно исковерканные природой, глухонемые, слепые, безносые, с дряблыми, отвислыми телами, с зловонным дыханием, плешивые, трясущиеся, покрытые паразитами — брюхатые, геморроидальные обезьяны. Приходят свободно и просто, как в ресторан или на вокзал, сидят, курят, пьют, судорожно притворяются веселыми, танцуют, выделывая гнусные телодвижения, имитирующие акт половой любви. Иногда внимательно и долго, иногда с грубой поспешностью выбирают любую женщину и знают наперед, что никогда не встретят отказа. Нетерпеливо платят вперед деньги и на публичной кровати, еще не остывшей от тела предшественника, совершают бесцельно самое великое и прекрасное из мировых таинств — таинство зарождения новой жизни. И женщины с равнодушной готовностью, с однообразными словами, с заученными профессиональными движениями удовлетворяют, как машины, их желаниям, чтобы тотчас же после них, в ту же ночь, с теми же словами, улыбками и жестами принять третьего, четвертого, десятого мужчину, нередко уже ждущего своей очереди в общем зале.
Так проходит вся ночь. К рассвету Яма понемногу затихает, и светлое утро застает ее безлюдной, просторной, погруженной в сон, с накрепко закрытыми дверями, с глухими ставнями на окнах. А перед вечером женщины проснутся и будут готовиться к следующей ночи.
И так без конца, день за днем, месяцы и годы, живут они в своих публичных гаремах странной, неправдоподобной жизнью, выброшенные обществом, проклятые семьей, жертвы общественного темперамента, клоаки для избытка городского сладострастия, оберегательницы семейной чести — четыреста глупых, ленивых, истеричных, бесплодных женщин.