Протодиакон Андрей Кураев о Pussy Riot на телеканале "
Дождь".
Профессор Московской духовной академии протодиакон Андрей Кураев в студии ДОЖДЯ рассказал о своем отношении к сегодняшнему молебну, следствию по делу Pussy Riot и слухам об общественном расколе.Кремер: Вы сказали в одном из интервью, что церковных людей провоцируют на участие в пьесе. Это касалось того, что церковь осудила поступок девочек из группы Pussy Riot и призвала, в общем, к тому, чтобы их наказать, к наказанию. Ваша позиция расходится с официальной позицией Церкви по этому поводу.
Кураев: Я не знаю, какая здесь есть, такая изложенная подробно, официальная позиция Церкви. Была бы, я с ней не спорил, конечно, но получается так, что эти 2 месяца, кажется, мы аккуратно исполняли все эти роли, которые нам были предписаны.
Кремер: Кем?
Кураев: Ну, скажем так, если у этой акции с этими феминистками в храме есть сценарист, если он есть, я не знаю, то мы идеальные исполнители этого сценария оказались.
Мне говорят католики, что в Соборе Святого Петра в Ватикане почти ежедневно что-нибудь такое происходит, масса болящих, которые считают себя Христами, Богами, пророками, еще чем-то, начитались «Код Да Винчи» и пошли что-нибудь сказать Ватикану, но Папа никогда на это не реагирует. Ну, да, швейцарские гвардейцы подбегают, выпроваживают из храма, отбирают входной билет и на этом все кончается.
Кремер: В том-то и дело, я сегодня говорила с Всеволодом Чаплиным, я как раз пыталась с ним обсудить эту тему, и меня удивляет, что ни Патриарх, ни отец Всеволод не произносят никаких слов и никаких призывов к милосердию, я не слышу из уст ни одного из официальных богослужителей.
Кураев: Вы сказали очень важную вещь. Понимаете, я как человек корпоративный, я никогда не буду вести полемику с официально заявленной позицией Церкви. Но если есть молчание, то это молчание Патриарха на какую-то тему. Если Патриарх молчит и не говорит о милосердии к этим девицам, то почему я не могу об этом говорить?
Причем, для меня здесь даже вопрос не милосердия, для меня это вопрос, простите, да даже просто пиара. Не моего личного. Зачем Церкви своими руками создавать новую Веру Засулич, объясните мне, пожалуйста?
Кремер: Очень с вами согласна. Кстати, о пиаре. Мы сегодня говорили, опять-таки, с отцом Всеволодом, и он сказал, что волна агрессии идет, по сути, на пользу Церкви, потому что, собственно, сегодняшний молебен…
Кураев: Он совершенно прав, отец Всеволод, только при одном условии – если в ответ в Церкви не поднимается ответная волна агрессии.
Кремер: А вам кажется, что сейчас эта ситуация именно такова?
Кураев: Сейчас – не скажу, но, по крайней мере, первые дни после этого события, - да, это было очень серьезно.
Кремер: То есть, и в обществе, и в Церкви существует некоторое противостояние сегодня?
Кураев: Общество – я не знаю, есть ли у общества какие-то ценности, с которыми оно обязано согласовывать свои выступления, но у нас-то есть. Если мы называем себя христианами, то у нас наша конституция – это Нагорная проповедь.
Кремер: То есть, вы имеете ввиду, что в Церкви довольно много людей, которые не согласны с официальной точкой зрения?
Кураев: Я говорю, здесь официальной точки зрения, вообще-то говоря, Патриархом не артикулируется.
Кремер: Тот факт, что Патриарх не призывает к милосердию, не произносит никаких слов по этому поводу, а собирает молебен на том самом месте, где были поруганы святыни…
Кураев: В молебне в этом нет ничего плохого, замечательная вещь.
Кремер: А вы в нем участвовали?
Кураев: Я в это время был у ваших коллег, у Дмитрия Киселева на телеканале «Россия», поэтому не мог в это время участвовать, мы как раз о нем там говорили.
Молебен этот, понимаете, он неожиданно хорош. У меня были некоторые опасения, что там будет, но когда Патриархия, тоже очень важно, то есть, вот видите, и пресс-служба Патриархии учится, они заранее опубликовали текст молебна, еще 17 апреля, если не ошибаюсь.
Кремер: Да, там были прекрасные слова об агрессивном либерализме.
Кураев: Там были удивительные слова другие. Не было там никакого агрессивного либерализма и близко, в тексте молебна ничего этого не было.
Кремер: Нет, это было в официальном циркуляре.
Кураев: Циркуляр – это циркуляр, но в тексте молебна ничего такого не было. Зато там была удивительная вещь, ведь та молитва, которая является своеобразной именно для этого дня, для этого молебна, она же начиналась с церковного покаяния, с поведования того, что: Господи, это по нашим грехам ты попустил поношение в наших храмах.
Чтобы это было понять, надо немножко вспомнить историю религии. В том Завете, который христиане называют Ветхим, а евреи называют Танахом, есть очень много нового на самом деле. И одна из новизн Ветхого Завета, - это восприятие истории как пространства теофании. То есть, знамение Бога надо искать не в кометах, не в облаках, не в затмениях, а в истории - моей личной, моей семьи, моего народа, моей Церкви. Если Бог один, то это означает, что Бог, который создал меня, это тот же самый Бог, что создал египетского фараона. Если египетский фараон разбил мою еврейскую армию, то это означает – почему мой Бог оказался на стороне моих врагов? Значит, мои отношения с Богом испорчены. И поэтому пророки Древнего Израиля, они не разрабатывают нано-колесницы пятого поколения, они обращаются к своему народу: Израиль, покайся, почему твой Бог против тебя стал? Это твои грехи.
Также говорили византийские проповедники, древнерусские, и так сказал Патриарх Тихон в 18 году. И вот это же было сегодня сказано.
Кремер: Может быть, у меня недостаточно чуткие уши, но я как раз сегодня этого, в том числе, в словах Всеволода Чаплина, я этого не услышала.
Кураев: Давайте я вам зачитаю, первая фраза этой молитвы: К Тебе́, Господу нашему, припа́даем се́рдцем сокруше́нным, испове́дующее беззако́ния на́ша, и́миже прогневали Твое́ благоутро́бие и посему ра́ди поношением поразил еси нас, попустил храмы твои дати на поругание.
Вот о чем Патриарх сегодня молился.
Кремер: Но тем не менее, он ни разу не призывал к милости по отношению к тем, кто совершил это поругание. Таких слов я не слышала. А это ровно то, чего ждут от Патриарха очень многие.
Кураев: Давайте различать - поступок человека и воздержание от неких слов. Если Патриарх этого не говорит, это не означает, что члены Церкви не могут этого делать. И моя позиция другая.
Я вам открою одну тайну: как только были опубликованы адреса этих девиц, домашние адреса, после скандала, я, честно, я за них испугался, потому что такой накал погромных настроений. И я тогда сказал, что я надеюсь, что их, все-таки, задержат для того, чтоб спасти от погромщиков. Прошло 2 месяца и вдруг я читаю, что на позавчерашнем следственном заседании суда, представитель следствия сказал то же самое. И тут я уже удивляюсь, потому что, ребята, если вы всерьез восприняли эту угрозу, которую я артикулировал, по-моему, она была реальна, на что вы потратили 2 месяца, следствие?
Ведь если у вас есть убежденность в том, что есть угроза бессудной, бесправовой расправы с каким-то человеком…
Кремер: А эта бессудная расправа, возможно, будет осуществлена православными, я так понимаю? Агрессивными православными?
Кураев: Да. То в этом случае – неужели следствие не может выявить этих Интернет-хулиганов, провести с ними профилактические беседы? 2 месяца вам на это не хватило? Сколько вам надо? 10 лет вам на это надо? Сколько? То есть, вот в этом смысле то, что я высказал как серьезный аргумент, я думаю, что он был серьезным, стало фарсом.
Кремер: Представляете себе, эти люди, как мы только что с вами поняли, они православные, очевидно, те, которые призывают к агрессии и хотят громить дома этих девиц.
Кураев: Я тоже православный, поэтому я очень прошу – не надо Церковь по таким вопросам представлять как некое совершенно единое казарменное целое.
Кремер: Но у этих православных есть верховный пастырь, самый главный в России, Патриарх Кирилл. Если этот Патриарх скажет, что мы должны быть милостивы к этим девочкам, то эти слова, наверняка, услышат и те, кто собирается громить их дома.
Кураев: Мне такие слова было бы очень приятно услышать, но я не чувствую себя вправе давать советы Патриарху, простите.
Кремер: Понятно, согласна с вами, тут мне нечего вам ответить. Скажите, сегодняшняя акция, она приведет к какому-то примирению? Потому что, действительно, есть ощущение, что в обществе есть какой-то раскол. Как вам кажется, поможет сегодняшняя акция этому примирению, которое так необходимо нам всем?
Кураев: Дело в том, что вы употребили слово, которое табуировано в церковном лексиконе, слово «раскол» - это очень серьезно. Я вообще боюсь, что очень разные люди слишком банализируют очень страшные слова. Во время зимней избирательной компании про гражданскую войну начали говорить, про всяких шпионов-вредителей, затем некоторые церковные спикеры стали говорить о том, что чуть ли не взрыв храма Христа Спасителя готовится второй раз взорвать, и так далее, вот сейчас вы, простите, слово «раскол» употребляете.
Кремер: Я его употребила в смысле раскола в обществе, и не дай Бог не имела ввиду церковь.
Кураев: Нету в обществе раскола. В обществе – это не более, чем повод для шахматной партии за чашкой виски.
Кремер: Подождите, если в этой шахматной партии, как минимум, ставится на кон жизнь людей?
Кураев: К сожалению, в современном информационном обществе – это не более, чем повод для сплетни на работе за чашкой чая.
Кремер: Подождите, кроме сплетен на работе есть жизнь конкретных людей, которые поставлены под угрозу, кроме того, эти конкретные люди в данный момент находятся в тюрьме. Поможет ли?
Кураев: Вот это серьезно. А вот сплетни вокруг общественного раскола, ну, нет общественного раскола здесь.
Кремер: Подождите, есть невероятные споры бесконечные, которые занимают и души, и сердца людей, да?
Кураев: В перерывах между матчами Лиги Европы.
Кремер: На том же уровне?
Кураев: Боюсь, что для изрядного количества спорщиков это именно так.
Кремер: Для изрядного, а для кого-то этот вопрос очень серьезный.
Кураев: Для кого-то - да, и мое уважение этим людям, независимо от того, какую позицию они занимают.
Кремер: Способен ли сегодняшний молебен примирить вот этих людей? Вообще, какая у него, простите за это слово по отношению к молебну, функция?
Кураев: Это был Пасхальный молебен, и там пелись стихиры Пасхи. «Радостью друг друга обымем; рцем: братие».
Кремер: Очень красивые слова, но кроме этого у него было какое-то предназначение, которое было озвучено: защита Церкви и защита поруганных святынь.
Кураев: Защита Церкви, святейшества и проповеди не на молебне, а перед молебном. После окончания утренней литургии в храме Христа Спасителя он сказал так, что когда собирается такое большое количество людей в храме и около него, то очень мощное энергетическое излучение идет к небу, и он очевидно полагает, как религиозный человек, что в ответ будет некая Божья помощь.
И все-таки, задача здесь была, и Патриарх это подчеркивал, что это не митинг, это не демонстрация какой-то политической силы.
Кремер: Но это демонстрация силы, все-таки.
Кураев: Патриарх специально сказал, что это молитва и надежда на то, что небо склонится к земле в ответ на взлеты нашего духа.
Кремер: И поможет земле бороться с агрессивным либерализмом?
Кураев: Этих слов не было в молебне. И в проповеди Патриарха сегодня тоже не было.
Кремер: В проповеди и в молебне не было, но они были в циркуляре, который был распространен 3 апреля.
Кураев: Тогда давайте говорить об агрессивном либерализме?
Кремер: Давайте.
Кураев: Давайте, да. Есть такая штука.
Кремер: Вам кажется, что в этой штуке, как вы сказали, есть опасность?
Кураев: Безусловно, потому что все тоталитарные идеологии рождаются под бряцанье свободой.
Кремер: Подождите, вы только что, буквально 10 минут назад, рассказали мне историю про то, как всякие, вы назвали их нездоровыми, люди в Ватикане в церкви заходят.
Кураев: Есть психически нездоровые люди, я ж не про них говорю. Я говорю, что есть серьезная идеология агрессивного либерализма.
Кремер: Подождите, кто-то из них психически нездоровый, кто-то из них делает это убежденно, но самый лучший способ – это не обращать на это внимания.
Кураев: В случае с идеологией, она есть, это определенные средства массовой информации.
Кремер: Какие опасности у этой идеологии есть?
Кураев: Разрушение традиционной модели семьи, скажем, пропаганда суррогатного материнства. Это же не сумасшедшие люди делают, вполне вменяемые, умные, интересные, образованные.
Кремер: А в чем тут опасность?
Кураев: Суррогатного материнства?
Кремер: да.
Кураев: Ну, во-первых, это форма работорговли, торговли детьми, когда женщина продает ребенка, вынашивает ребенка и продает его за деньги. Это нормально? Кто-то скажет, это ее организм, это ее проблемы, вот такой, очень либеральный человек скажет. Я скажу иначе.
То есть, пропаганда гомосексуальных браков, - это тоже форма этого либерализма. Причем, почему агрессивный? Вот, скажем, несколько лет назад в Швеции один лютеранский священник, пастор лютеранской церкви местной, за свои деньги опубликовал в местной газете объявлений – объявление, просто цитата из Апостола Павла из Нового Завета: Не обманывайтесь, мужеложники царство Божье не наследуют. Он реальный тюремный срок отсидел.
То есть, понимаете, мы проходили на советском опыте, что начинается очень часто как борьба за права человека, права рабочих и так далее: Ну, разрешите нам. А потом оказывается, что ты не имеешь право в этом не участвовать. Попробуй только не стать членом профсоюза или не членом партии и так далее, а ведь большевизм-марксизм, это ведь очень либеральная начиналась идеология.
Кремер: Вы знаете, мне всегда казалось, что Церковь проповедует терпимость.
Кураев: Причем тут терпимость и проповедь Церкви? Представьте, что нет на мне рясы, перед вами просто сидит социолог, и который говорит: Да, среди современных идейных течений в современном мире есть в частности группа, которая представляет интересы меньшинства, но творческого, креативного меньшинства, голливудского, скажем, и так далее, и вот у них есть своя программа, и очень раскрученная масс-медиа, и у них есть своя идеология, которая сначала называется «политкорректность», скажем, и так далее. Но во славу этой политкорректности реальные кляпы затыкаются во рты людям, начинается реальная цензура, в том числе, даже классических произведений. Почитайте Татьяну Толстую. Вы либеральный человек? У нее в свое время в журнале «Знамя» была великолепная статья с анализом этой идеологии Public Relations.
25.4.2012, 11:39
