[Prediger]

Покажите мне, что нового принес Магомет, и вы найдете злые и бесчеловечные вещи, такие, как приказы мечом нести веру, которую он проповедовал.
Мануил II Палеолог (1350—1425)
император Византии

Какого ответа заслуживал Бенедикт XVI, беззаботно процитировавший давным-давно умершего византийского императора?


Этот ответ должен был прийти от благостных старцев, пишущих мудрые эдикты для правоверных в ажурных мечетях Мекки и Кума. Он должен был прозвучать из тихих аудиторий исламского университета аль-Ажар в Каире, где мудрые профессора, посвятившие себя изучению слова пророка, денно и нощно помогают зеленой молодежи находить дорогу в бездонных океанах гуманизма, которым пронизана каждая сура Корана, каждый хадис, каждая ссылка на священную жизнь Магомета. Он должен был прийти из королевских и президентских дворцов в странах зарождающейся мусульманской демократии на Ближнем Востоке и в других частях света, верных союзниках Соединенных штатов а нашей войне войне с их террором.

Этот ответ должен был прийти от умеренных мусульман, как тех, что пока еще живут в своих собственных странах, так и тех, что уже переселились в наши края на всех континентах, где пустила зыбкие корни иудейско-христианская цивилизация, чтобы на собственном живом примере продемонстрировать, что законы и догмы ислама не только вполне способны мирно сосуществовать с привычными развратному Западу свободами, но без труда обогащают нашу комфортабельную, но, к сожалению, загнивающую цивилизацию бесценными сокровищами, которых нигде, кроме как в исламе, не найти.

Он должен был прийти из каждого американского университета, где, неизбежные, как смерть, процветают купленные ваххабистами отделы изучения ислама. Он должен был прийти от Кондолиззы Райс, которая по случаю прошлого Рамадана бесстыдно восхваляла «благоволение», якобы кроющееся в сердце ислама. Он должен было прийти от прездента Буша, который вновь заявил, на сей раз с трибуны Генеральной ассамблеи ООН, что мы не воюем с исламом. (На следующий день Хьюго Чавес, стоя на той же самой трибуне, под бурные аплодисменты присутствующих назвал президента Соединенных Штатов Америки дьяволом и посетовал на оставшуюся после него серную вонь.)

Он должен был прийти от Тони Блэра, который в ответ на массовое убийство, совершенное мусульманами в Лондоне 7 июля 2005 года заявил, что гордится мусульманской общиной своей страны — нам наконец пора узнать, какими именно ее достижениями он так гордится. Он должен был прийти от Жака Ширака, чья страна, благодаря неназойливому просвещенному влиянию мусульманских поселенцев, достигла таких небывалых высот утонченнейшей культуры, о которых никогда не могли даже мечтать не только граждане других стран, но даже и сами французы, пока Франция еще принадлежала им.

Ответ Бенедикту XVI должен был быть незатейлив. В нем должно было быть перечислено все то, что дал миру ислам, чего не найдешь ни в христианстве, ни в иудаизме, ни, страшно подумать, в других, совсем уже пустяковых религиях, и что не является ни злым, ни бесчеловечным. И если ислам — это и вправду просто такая религия, то список этих благих, гуманных вещей, которые никто, кроме мусульман не мог предложить миру, накопленных за четырнадцать веков непрекращающегося геноцида, истекших со дня основания ислама его бесноватым лже-пророком, должен быть длинным и хорошо известным как правоверным мусульманам, так и нам, грешным.

Мы бы перечитали список всех уникально мусульманских благодеяний нашей планете и в который раз умилились бы невероятным достижениям наших братьев в тюрбанах и сестер, прячущих свои скромные лица под герметично закупоренными чадрами. Католики по всей земле, устыдившись дремучего невежества своего духовного вождя, радостно, всем скопом перешли бы в магометанство, а сам незадачливый Папа вышел бы в последний в истории Ватикана раз на свой балкон, чтобы со слезами, как некогда Джимми Своггарт, покаяться urbi et orbi в допущенных ошибках, отречься от трона Святого Петра и провести остаток своих дней в турецкой, бывшей византийской глуши безымянным дервишем.

Все это должно было бы произойти при условии, что процитированное Папой высказывание императора Византии Мануила II Палеолога было ошибочным. Строго говоря, для того, чтобы опровергнуть политически-некорректного императора, достаточно было бы одного-единственного примера специфически мусульманского гуманизма. По какой-то непонятной причине никто такого опровергающего примера не привел. Вместо этого в мире произошло множество чрезвычайно интересных событий, из которых я упомяну лишь маленькую часть.

Министр иностранных дел Египта Ахмед Абуль Гейт не привел ни одного примера исламского гуманизма. Вместо этого, от строго сказал по адресу Папы: «Это было крайне неудачное заявление, которое продемонстрировало отсутствие понимания настоящего ислама.»

Правительство Марокко не привело ни одного примера исламского гуманизма. Вместо этого, оно просто отозвало своего посла из Ватикана.

Шейх Абубукар Хассан Малин, представитель недавно созданного Верховного совета Исламских судов Сомали не привел ни одного примера исламского гуманизма. Вместо этого, он призвал мусульман «где бы вы ни находились, выследить и убить Папу Римского за его варварские слова, как в недавнем прошлом вы преследовали Салмана Рашди, врага Аллаха, оскорбившего нашу религию. Тот, кто оскорбляет пророка Магомета, должен быть убит на месте первым же увидевшим его мусульманином. Мы призываем мусульманские общины всего мира отомстить за необоснованную критику ислама Римским Папой.» Вдохновленные этим призывом, сомалийцы убедительно продемонстрировали миру доброту и гуманизм ислама, убив несколькими выстрелами в спину Сестру Леонеллу, 65-летнюю католическую монашку. Сестра Леонелла умерла, простив своих убийц, что отчасти отвечает на вопрос, почему из меня никогда не вышло бы приличной монашки.

Парламент и министерство иностранных дел Афганистана, страны, в совсем недавном прошлом освобожденной усилиями христиан и евреев от тирании имамов, не привели ни одного примера исламского гуманизма. Вместо этого, они потребовали, чтобы Папа извинился.

Представитель правительства Ирака, еще одной эмбриональной мусульманской демократии, оплаченной нашей кровью и нашими деньгами, не привел ни одного примера исламского гуманизма. Вместо этого, он сказал: «Заявление Папы отражает его полное непонимание принципов ислама и его учения, призывающего к прощению, сочувствию и милосердию.» Судя по тому, с каким самоубийственным пылом иракцы убивают друг друга, слова «прощение», «сочувствие» и «милосердие» у мусульман означают нечто диаметрально противоположное тому, что понимаем под ними мы, неверные. Даже на фоне каждодневной жестокости созданной исламом культуры Ирак представляет собой исключительный пример этих свойственных только исламу качеств. Сунниты и шииты убивают друг друга с такой кровожадной похотью, словно их жертвы это не такие же дикари, как они сами, а «дети обезьян и свиней», как добрые мусульмане называют евреев. По случаю папской речи, однако, они ненадолго отвлеклись друг от друга, чтобы зарезать нескольких христиан.

Жгучий вопрос требует немедленного ответа. Почему никто — буквально ни один человек — не предложил нашему вниманию ни единого примера исламского добра? Почему ни один из 1,4 миллиарда мусульман, ни один из несчитанных миллионов западных апологетов ислама не предложил ни единого, пусть даже крошечного примера хоть чего-нибудь хорошего и гуманного, что дал миру Магомет и его последователи в течение 14 веков существования ислама?

Ответ на этот вопрос может быть только один: потому что ничего подобного в природе не существует. За все долгие века своего кровавого существования ислам не смог произвести на свет абсолютно ничего полезного человечеству.

Аль-Каеда, в соавторстве со своим иракским филиалом, «Муджахедин меджлис аш-Шура», заявила: «…вы, вместе со всем Западом, обречены, что видно из вашего провала в Ираке, Афганистане, Чечне и других местах. Мы сломаем крест, выльем алкоголь и наложим на вас джизью, после чего ваш выбор будет прост: обращение в мусульманство или смерть от мусульманского меча. …Бог даст нам силы перерезать их глотки и превратить их деньги и их потомство в достояние мусульман.»

Мой низкий поклон Осаме. Насколько мне известно, это — наиболее точное и исчерпывающее определение ислама. Как и следовало ожидать, это определение не вызвало ни малейших возражений именно у тех, кого оно должно было ударить больнее всего: благостных старцев в Мекке и Куме, мудрых професоров каирского университета аль-Ажар, американских профессоров, получающих зарплату из Саудовской Аравии, хозяев королевских и президентских дворцов в мусульманских странах, якобы помогающих нам в нашей войне с их терроризмом, а также умеренных мусульман как у себя дома, так и в затянувшихся гостях у нас.

Необъяснимое молчание умеренных мусульман делает неизбежным другой вопрос: какие факты позволяют нам предположить, что умеренные мусульмане существуют в природе? Если они существуют, то только в форме, напоминающей темную материю, которую ни один астроном не видел и не надеется увидеть, но без которой, в силу сегодняшней ситуации в космологии, не сходятся уравнения, управляющие жизнью вселенной. Вполне возможно, что в один прекрасный день темную материю постигнет судьба флогистона, который стал ненужен, как только Лавуазье открыл роль кислорода в процессах горения, или мирового эфира, который беследно испарился после публикации теории относительности.

Какой иконоклазм требуется нам, чтобы наконец понять, что разделение мусульман на умеренных и экстремистов существует только в нашем воображении и только потому, что концепция «плохого народа» или «плохой религии» несовместима со всеми нашими понятиями о добре и зле.

Какой гений сможет объяснить нам, что термин «исламофашизм» абсурден, потому что ислам есть фашизм и никаких других исламо-вещей попросту не существует? Ислам — это идеология джихада. Если изъять из ислама джихад, то не останется ничего, кроме обширного набора лишенных какого бы то ни было содержания ритуалов. И если вы склонны верить, что слово «джихад» может означать не продолжающийся 14 столетий геноцид злобных дикарей против остального человечества, а внутреннее стремление мусульманина к духовному совершенству, то примите во внимание, что название классического произведения гуманистической литературы, «Meine Kampf», в обратном переводе с арабского, на котором эта книга пользуется все возрастающей популярностью, звучит «Мой джихад».

Доведется ли нам увидеть политического лидера эйнштейновского масштаба, который напомнит нам, что победа над немецким фашизмом была бы невозможна, если бы мы делили фашистов на экстремистское меньшинство и умеренное, безупречно мирное большинство последователей «настоящего» фашизма — респектабельной и безобидной политической философии? Неужели нам нужен гений, чтобы помочь нам понять, что победа над фашизмом была бы невозможна, если бы мы, вместо того, чтоб безжалостно бомбить немецкие города, позволили бы миллионам фашистов поселиться среди нас и вывернуть наизнанку то, как мы учим наших детей истории?

Как мы знаем сегодня, император Византии Мануил II Палеолог видел вещи с завидной ясностью. Один из его сыновей стал последним императором Византии перед ее окончательным падением, Константинополь превратился в Стамбул, а одна из самых великолепных когда-либо построенных церквей стала айа-Софией, одной из самых великолепных церквей когда-либо опоганенных мусульманами.