* * *
И смерть, и Время обратимы.
У выцветших смиренных вод
Гора встает, как образ зримый
Того, что вовсе не прейдет.
Безмолвно вечное начало,
Перечеркнувшее число.
В самой себе гора собрала
Всё то, что время унесло.
Мой образ и моя опора...
В самой себе откроет грудь
Того, кто может сдвинуть гору
И все ушедшее вернуть.
* * *
Я только лишь в детстве не знала,
Как тяжко быть очень большой,
Обычною и небывалой,
Для всех непонятной дущой.
Как тяжко быть вечно в ответе
За всех. – Ни одно существо
Не вчуже. – Ведь все мои дети,
А старше меня – никого.
* * *
Не нарушай покой тревогой,
Не приходи сюда с бедой —
Гора стоит надгробьем Бога
И дух трепещет над водой.
И в мире места нет священней,
Чем этих всхолмий тишина,
И тайна смерти - воскресенья
В сей тишине заключена.
Тоска, обида, боль и злоба —
Здесь всё должно сойти на нет,
В молчании застыть у гроба
И смертью смерти дать ответ.
И жизнь, и смерть пришли к границе
Дух веет посреди пустынь.
Кощунство — не остановиться,
Кощунство — не сказать "Аминь!"
* * *
Когда на мир заря легла,
Архангел развернул крыла,
И весь глубокий, долгий час
Его крыло хранило нас.
Меж нами и судьбой слепой
Навис архангельский покой
И бесконечно ясный взгляд,
Какого не выносит ад.
И вот, князь мира победим.
Он там внизу, а Мы - над ним.
* * *
День умирал, день уходил.
Но было так полно значенья
Его последнее мгновенье,
Как будто кто-то говорил,
Во всё залившей тишине:
Остановитесь и поверьте —
У жизни на глубоком дне,
На самом дне лежит бессмертье.
* * *
Смиренье осени моей...
Листы, летящие с ветвей.
Пронзительная красота
Для смерти зрелого листа,
И трепетная благодать –
Готовность всё, что есть отдать...
Хоть каждый лист мне дорог так,
Как Аврааму - Исаак,
Но всё-таки, мой мир земной,
Не встань меж Господом и мной...
* * *
И снова — угасанье дня,
Но перед тем, как мир покинуть,
властно раздвигал меня
Он мял мне сердце, точно глину.
И с дрожью понимала я,
Что смысл всей жизни только в этом
Одном, чтобы душа моя
Дрожала от касаний Света.
* * *
Здесь тишина стоит такая,
Как будто мир пришёл к черте.
Жизнь совершенно умолкает
И зависает в пустоте.
И Дух в час высшего призванья,
Как ясной осенью леса, —
Земные сбрасывает ткани
И примеряет небеса.
Они ему как будто впору.
И вот, в сияние одет,
Он сам сливается с простором,
В котором развернулся свет.
И пламя, вспыхивая всюду,
Пронзает нас то здесь, то там,
Как бы примеривая чудо
К земным трепещущим сердцам.
И в совершенном бескорыстьи,
В прозрачной лёгкости своей,
Как ангелы ликуют листья,
Слетая в пустоту с ветвей.
* * *
Опять на блёклом небосводе
Открылся узкий тайный путь.
И жизнь в который раз уходит
И Вечность к нам стучится в грудь.
В который раз нам брезжит снова
В щелях разреженных берёз
Наш смысл..., но сердце не готово,
И — осыпь листьев, осыпь слёз...
Но, может быть, мир зыбкий лепит
Из этой осыпи Господь,
И вся Поэзия есть трепет,
С которым Вечность входит в плоть?...
* * *
Чуть-чуть березы пожелтели,
Лес только тронут сединой,
И золото пронзило зелень,
Как весть о глубине иной,
Как тайное напоминанье
О многомерности широт,
О том, что за земною гранью
Нас пламень негасимый ждет.
* * *
Пора земного увяданья,
Печали ароматный дым...
И листья раненые ранят
Дрожащим золотом своим.
О, голос боли постоянной!
Дрожание горящих слёз...
Благословенна эта рана,
Которую нам свет нанёс.
* * *
Сквозящий мир, сквозящий свет...
Что в нас сквозит на склоне лет?
В осенний наш, в прозрачный час,
Что тихо светится сквозь нас?
Когда скудеет естество,
Редеет лес, а сквозь него!...
* * *
Как я люблю безмолвье сентября!
Душа немеет у себя на тризне.
Холодная осенняя заря
Нам говорит об остановке жизни.
Ты больше не участвуешь в борьбе
И не нужны ни громкость и ни сила.
Жизнь тихо собирается в себе
И как кристалл светящийся застыла.
О, этот свет! Что значит ветра свист
И дождь холодный, хлещущий нам в лица?
Лишь только тот слетает, точно лист,
Кто сам в себе не смог остановиться.
* * *
Будто тихо задрожали слёзы
Жизни отступающей вослед —
Золотом закапаны берёзы,
В мир по капле натекает свет.
Да, по капле, тайно, постепенно
Землю отбирая у меня...
Согласится ль сердце на замену –
Свет и Дух взамен земного дня?...
* * *
В лесу сиянье зажжено,
Настала царственная осень,
И сердце ни о чем не просит
И светом до краев полно.
Все ближе наш земной предел,
Все меньше день, но длинный-длинный
След от него. И плод созрел,
И тяжесть с легкостью едины.
* * *
Не мир, но меч. Тот самый меч,
Который может пересечь
Дурную бесконечность. Тот,
Что смерть саму пересечет.
Тот меч, что не оставит нас
Такими, как мы есть сейчас,
А за сверкнувшую одну
Минуту даст нам глубину
И даль. — Тот меч или резец,
Который в руки брал Творец,
Когда из тяжести и тьмы,
Вздохнув всей грудью, встали мы.
* * *
Когда стучится Вечность в нас,
Она пересекает час. И, точно серафимов меч,
Нам грудь готовится рассечь,
Чтобы зияющий провал
Вдруг стал началом всех начал.
* * *
Тот промельк, то прикосновенье
К приоткровенной глубине
То неземное дуновенье —
Движенье от Тебя ко мне
Та безоглядная потеря,
То ликованье от потерь,
Стремление насквозь и через,
Всегда распахнутая дверь,
Слиянье выхода и входа
В единый ритм: конец и — вновь! —
Неисчерпаемость свободы
И совершенная Любовь...
Они всегда приходят сразу,
Одна другой вступает в след. –
Дух никогда ничем не связан
И - без любви дыханья нет.
* * *
Да обернись, пока не поздно!
Все несерьезно, несерьезно!
И как ты мог принять всерьез
Смерть света ночью? Смерть берез
Под снегом белым? Как ты мог
Не знать, что хлынет в мир поток
И в миг один омоет всех,
Разбрызгивая свет и смех?!
Не знал? Не знаешь до сих пор,
Откуда входит в мир простор,
Откуда возникает вдруг
Смеющийся над смертью Дух?
Тот, пронизавший даль и близь?
Так обернись же, обернись!...
* * *
И - снова птицы, снова птицы
И благовествует Весна,
Что мёртвому опять опять не спится,
Что смерть на время нам дана.
Да разве вы не узнаете,
В комочках будущей листвы
В новорожденной нежной плоти
Все то, что так любили вы?
О, Господи, какая сила
Грядет из глубей бытия!
И если мёртвых не вместила
Моя душа, зачем же я?
* * *
И снова во всю душу свет.
И вот опять душа моя
Очнулась от прошедших лет,
Очнулась от небытия.
Опять из смерти восстаю,
Земные стряхиваю сны
И вечность чувствую свою,
Как запах леса, дух сосны.
* * *
Тот свет , о., Господи, тот свет,
Где есть всё то, чего здесь нет.
А, может быть, всё то, что здесь
Незримо и беззвучно — есть.
Свои глубины взвороша,
Вдруг раскрывается душа,
И нам доносится ответ
На вечный плач наш: смерти нет!
А всё что будет, всё, что есть
Творится вот сейчас и здесь.
* * *
А мертвых нет… Да, в самом деле,
Ну как поверить мы могли,
Что там, где сосны пошумели,
Где солнце выпевшее ели
Смешали золото и зелень,
Хоть кто-то мертв? Да неужели
Душа не слышит их галдеж,
Вот тех, кто в тайну тайны вхож?...
Весь этот плеск лесной, весь гам
Таинственный, он в душу к нам
Вплывает и оттуда вдруг
Родится тот мгновенный звук,
Тот, легкий… и еще один,
И возникает из глубин
Созвучие…Так как же, как
Не понялты, что это знак,
Что это Дар, что это Весть
От них… - Незнаемое есть!
* * *
Я знаю, - та святая сила,
Что льется из влюбленных глаз,
Весь мир из праха воскресила
И к жизни вызвала всех нас.
И та же сила, что сегодня
Из глаз твоих лилась в меня,
Сияла в радости Господней
В истоке мирового дна.
Вот точно так же в грудь из груди,
В грудь всей земли из глаз небес
Одно всесильное: Да будет!
Одно священное: воскрес!
* * *
Как этот воздух по весне
Блаженно чист!
Бог разрывает сердце мне,
Как почку — лист.
И только тот сегодня жив,
Кто смог опять
Благословить святой разрыв
И смерть принять.
О,не вмещенная в умы
Суть бытия —
Свет разливается из тьмы
Как Бог из "я"!
* * *
Жизнь — это слух. Смерть — это глухота.
Ещё жива. Ещё имею уши.
Ещё душа в себе не заперта,
Ещё могу другие души слушать.
И вслушиваться в тот тишайший Дух,
Что наполняет вечностью минуту.
Жизнь вечная — есть абсолютный слух. —
Возможность постиженья абсолюта.
МАМЕ
Здесь всё меня переживет.
А.Ахматова.
I
Здесь всё тебя пережило. —
Дом старый. Хрупкое тепло
Белёной печки, тишина
И золотистая сосна
И весь знакомый с детства вид.
Но это всё тебя хранит.
Ты выплакала здесь глаза,
Но ни одна твоя слеза
Не затерялась без следа,
А все они втекли сюда,
Вот в эти стены и в меня.
И запах прожитого дня,
Как легкий вздох родимых губ
Хранит в себе молчащий сруб.
II
А эти линии ветвей
В немой недвижности своей
И листьев зыбкие огни, —
Кого, скажи, хранят они?
Ты знаешь... Так же как и ты,
Он нем, и все Его черты
Размыты, и Его следа
Никто не видел никогда.
И всё-таки со всех сторон
Ко мне доносится: вот Он!
Вселенской тишиной храним,
Он здесь. Как ты. Ты в Нём и с Ним.
Ведь тот, кто совершенно нем,
Уже не отвлечен ничем
От сердцевины бытия,
В которой слиты ты и я.
* * *
Сосчитан Богом каждый волос
И все огни на небосводе,
И все листы, и каждый колос
Но что уходит? Что уходит?
Куда втекает жизнь земная?
Кто сможет дни свои расчислить?
И почему Господь роняет
Нас всех, как лес роняет листья?
И остаётся только ветер
Да холод осени, да ливни
И убывает всё на свете,
И только нежность неизбывна..
* * *
Ничего, пойму когда-нибудь,
Почему так трудно и так больно,
Впереди большой как небо путь.
Неба много, времени довольно. —
Ровно столько, сколько надо мне.
крыла косматые раскинул...
Ведь хватило времени сосне
Вырасти и прошуметь вершиной.
Все равно, сиянье или мрак —
Расстояние преодолимо,
Только бы идти за шагом шаг
Внутрь себя, а не в обход и мимо.
Тот, кто бросил семя в темноту,
Дал душе посильную задачу.
Вот и я до Бога дорасту,
Если только время не растрачу.