[Мёртвый Связист]

Итак, я вот подумал, а почему собственно в литературном разделе идет только обсуждение какого-либо автора? А где креативные акты? Где творческий процесс?!
В данной теме предлагаю писать спонтанную прозу - то есть, если захотелось чего-нибудь написать, то сюда милости просим.
Некоторые правила (без них никак).
Первое - писать надо спонтанно, а не выкладывать уже готовые работы.
Второе - если захотелось что-нибудь покритиковать, то ради Бога. Только обязательно рядом собственное творение поместите.

[Мёртвый Связист]

Вот для примера.

Памяти Достоевского.

Под моим окном разговаривали два бомжа. Один старый а второй молодой. Сразу видно, не освоился еще. Рядом, приставленная к стене, сиротливо гниет старушка. В мусорном баке ржавеет топор.
Старый бомж с грустью смотрит на стеклянную бутылку из-под "Оригинального".
- Скажите, любезнейший, а есть ли Бог? - ломая руки спрашивает молодой.
- Естествнно-с. А как иначе-то? Никак-с. -говорит старый.
- А-а-а...
- А я вот в Америку еду, - говорит старый, и поднимая бутылку, растворяется в предрассветной дымке.

[Loyalist]

Старушка, глядя ему вслед пустыми глазами, пускает скупую слезу.
Молодой опять пытается достать топор из мусорного бака.
Часика через четыре, вдоволь наплакавшись, старушка падает на бок и затихает.
Молодой с умилением прижимает ржавый топор к груди.
- Как я без него.., - всхлипывает вдруг старушка.
- Никак-с, - бормочет молодой, силясь замахнуться.

[Мёртвый Связист]

Ок. Не совсем так. Следует написать свое - а не продолжить чье-то.
________________

[Prediger]

Я вроде там надписал все обращения в мужском роде. Но спешу разочаровать, это не любовная переписка, а мировоззренческая. Я просто выбрал кусок, который может быть интересен не только в рамках межличностного общения.

[Prediger]

А вот ещё, нечто дружественно-лиричное.

Непереводимая игра слов верно не означает ничего хорошего для моей провинившейся шкуры. Однако ж, я в всё же надеюсь заслужить ваше прощение и милость, хотя бы чрез свою неизменную очаровательность и симпатию. Я буду думать о вас, и моя мысль, пронесшись уже не через провода, в качестве светового сигнала, а вибрацией души через пространство, которое не может ограничить никакое возвышенное чувство. Я буду лёгким ветерком на вашей оголённой шее, нежно ласкающим ваше нетронутое очарование. Я буду светом звёзд, что падают своим чарующим отблеском на ваше премилое лицо, вдохновенное, больше чем творения великих. О как бы взмыть мне лёгким лепестком полевой незабудки и лететь, лететь в ваше открытое окно, чтобы пробудить своим благоуханием ваше спящее чувство...

[Ангел Изленгтон]

Уменя тоже экспромт возник.

Непереводимая игра слов верно не означает ничего хорошего для моей провинившейся шкуры. Однако ж, я в всё же надеюсь заслужить ваше прощение и милость, хотя бы чрез свою неизменную очаровательность и симпатию. Я буду думать о вас, и моя мысль, пронесшись уже не через провода, в качестве светового сигнала, а вибрацией души через пространство, которое не может ограничить никакое возвышенное чувство. Я буду лёгким ветерком на вашей оголённой шее, нежно ласкающим ваше нетронутое очарование. Я буду светом звёзд, что падают своим чарующим отблеском на ваше премилое лицо, вдохновенное, больше чем творения великих. О как бы взмыть мне лёгким лепестком полевой незабудки и лететь, лететь в ваше открытое окно, чтобы пробудить своим благоуханием ваше спящее чувство... Так почему же вы не хотите быть хорошей девочкой и не раздеваетесь?

[Мёртвый Связист]

Мертвый

Мертвые - это по сути
Такие же люди.
Живут, изгибаясь.
Ловя каждый луч солнца,
разорванными ртами.
Жаль, что они не с нами.

На ветви старой березы качался повесившийся.
Ночь укутала мягким пеплом редкий лесок озерцо, и развалины какого-та старого дома на берегу - тот кусок мира, который видел наш бедный чудак в пределах колебания безвольного тела. Бывало, старый лис пробежит, посмотрит удивленно, и подумает: "вот идиот", и дальше себе побежит. А ему обидно, мысли он слышит, а даже всплакнуть никак. Нету слез. Да и глаз нету - вороны выклевали. Ехидные, сволочи попались. Потом еще на шляпу нагадили уетая.
Висит себе повешенный, и мир созерцает. Долго висит, и одну и ту-же картину видит - знает кажую травинку, и каждый камушек, и если что изменитсся - сразу замечает. Все уже стало его - родным совсем и близким.
Скучно ему, бедному, и грустно, оттого, что не сможет сходить к озеру, и ощутить кожей ее мягкую прохладу. Грустно, что не сможет лечь на траву, и предстваить, что падает в небо, что по лесу этому походить не может. Только воздух чувствует - в котором причудливым узором сплелись запахи тысчи трав.
Даже поговорить долгое время не с кем было. Все твари живые его чурались - как же мертвого не бояться? Да только случаются на свете странные вещи.
Висит как-то он вечером, закат, значит, наблюдает. И видит - мужичок идет. Странный весь из себя - бородища седая до пояса, волосы по плечи, в рубище сером, да с палкой суковатою. На спине мешок, как водится. А глаза - ясные. Светятся так по доброму, а сам мужичок песенку напевает какую-то - про свет такой, тьмы в котором нету.
Ну, в общем удивился мертвый, и как-то грустно ему стало пугать мужичка, а что делать, судьба его такая. Мужичок обернулся, посмотрел на березку, да лишь брови удиленно вскинул.
Подумал он с полминуты, да подошел к висельнику.
- Ну что, - говорит, - плохо тебе тут?
Висельник удивился, что с ним кто-то разговаривать собрался. Даже испугался, что супротив него пакость какую-то придумал мужичек. Взгляд у него хитрый до ужаса.
- Дык, как сказать, уж-ли хорошо?
- А зачем же висишь? - спросил старик.
- А куда я слезу отсюда? Повесился и вишу. - сказал мертвец, удивившись про себя, что мужик глупые вопросы задает.
- А повесился-то зачем?
- Плохо было. Всю жизнь жил, и все надоело -по кругу изо дня в день повторялось.
Старик улыбнулся.
- Понял теперь? - спросил он.
- Понял, - ответил мертвый, но что уж, не изменить ничего.
Старик заулыбался пуще прежнего.
- И тогда ты думал, что изменить ничего нельзя. Странные вы, люди, всегда ищите выход, который проще всего. А потом, когда, открывая дверь, видите стену, решаете, что выхода нет совсем. Понял теперь-то?
- Понял, - сказал мертвый, и тот час, как сказал - рассыпался в прах.

[Prediger]

Глубокомысленный рассказик. Пожалуй это о проблемах депрессий у нынешней молодёжи. Да и вообще о людском недовольстве своим наличным состоянием.

[Мёртвый Связист]

Солнце ночь проводит
Там, где месяц бродит.
Мертвый жил у леса,
А теперь уходит.
День хорош, мир хорош,
Все найдешь, все возьмешь.
Все вертится.
(С) - АукцЫон.
Этим навеяло...
Спасибо.

[Иэм]

люди с тоннелями в ушах. какая безвкусица. Не в самом явлении, а, скорее, в названии. А они воняют. Девушка с дредами схватила меня за затылок и притянула к себе.
- на, - сказала она, - понюхай мои уши. Они разлагаются.
пахло не так чтобы слишком плохо, меня всегда привлекали подобные запахи. Не то чтобы.... нет, я понимал всегда, что это отвратительно, да и в тот момент вонь черных тоннелей не слишком уж претила мне; тем не менее, что-то не давало оторваться.
- Ну, ничего страшного, - сказал я, для вежливости все-таки отпрянув, чтобы девушка с дредами "не подумала всякого такого"
- В метро люди шарахаются, - зачем-то предупредила она.
Из стенки послышалось глухое "Ну, давай". Девушка вздрогнула. С полок повалились книги. Девушка продолжала балаболить о чепухе.
- У меня подруга проколола еще пупок, так визжала, так визжала... но это, поверь, это не так страшно. там - раз...
она быстро говорила, а стенка обваливалось. За окном вставало нечто черное. Я частью вспотел. Рот моей подруге мельтешил как стрекозиные крылья, лампа подмигивала им в такт, реставрируя во мне, почти уж забытое, невыносимое чувство тошнотоы.
в комнату ввалился он.
- Вот и все, - тихо пробормотал я, но девушка с дредами не услышала.
Она была поглощена собой.
Тоннели воняли.

[Иэм]

блин, сколько ляпов получается, когда не перечитываешь предложение, только что написав. Уж хотя бы это "тихо пробормотал"

[Иэм]

Наутро вспылилось солнце. Оно взошлось гигантскими прозрачными столбами, проникло в щели радужных оболочек всех наших беспредельных окраин... оно окружило мир, ибо соткано было из паутины космоса, оно вдавилось в тени всех городов, всех стран, насытив тени невиданными цветами... оно отзеркалило воду, вычленило деревья, взбуянило насекомых... но путь его закончился неожиданно и печально. Оно остановилось и померкло навсегда, случайно закатившись, случайно застряв в заднице обывателя, решившего посрать за гаражом на шестой парковой улице одного преславного городка.

[Иэм]

Я, Гуппи, Маня и Лорелон ограничили себя собственными же комплексами. Я всегда боялся темноты. Гуппи и Маня любви своей друг к другу боялись. Лорелон просто был зазнайкой. Потому мы сдружились. Все они любили дергать меня за мои антеннки. Мне страшно, мне действительно очень страшно подумать - вдруг они мои друзья, только из-за антеннок? Вдруг это корыстное желание дружбы есть и у меня? Поиск подземных ощущений - длинные ветвистые коридоры, грызня, камни, земля, сырые черви - все это есть и иначе бы у нас с Лорелоном не было бы ничего общего. А Гуппи? Этот замечательный фиолетовый друг - он ведь ничем неинтересен. Уж не общаюсь ли я с ним только затем, чтобы давать ему советы, для того, чтобы только больше разговаривать и убеждать себя в собственной важности. А важность бытия? куда она девалась, важность бытия?
Помню себя еще совсем маленьким - флейта, сад, облачка, бордюры белые и много-много прыгающих зверей. У зверей - длинные, угловатые лапы, и кошачьи морды. А я играл на флейте, изнывая от боли, а у меня губа порвалась после простуда, а я вообще не умел играть на флейте.
А сейчас мы (я, Гуппи, Маня и Лорелон) каждый день неустанно надоедаем друг другу и бродим по разным темным местам, заброшенным паркам и ансамблеям. Здесь всегд очень тесно и даже, надо сказать, смрадно. Здесь всегда хочется чесаться и думать о снах.
Я рассказывал им свой сон, а сам думал проснуться - думал, что сейчас сплю, думал: "Верните меня, верните меня в мой сад, в мою флейту и в мои кошачьи морды". Мне было тошно, у меня клетка грудная сжималась, и становилась похожа на скрученный пластмассовый мешок.
У Лорелона - отвратительное лицо. Все оттого, что кто-то очень любит ковыряться своим лицом в земле. И так - всю Жизнь.
Манины руки вечно окутывают все небеса, так что в глазах мельтешит, когда их разглядывать начнешь. Маня любит петь.
Гуппи - вечно у него проблемы с самоиндефикацией. То он камешек в лесу, то он ручеек в парке, то блик на стене. Он просто хочет бежать от себя, он просто хочет не держать на себе ответственность за свое имя. Мы все не хотим. но никто, кроме него, не придумал лУчшего способа, хотя и этот не идеальный.
И вот здесь - слушайте, я обязательно придумаю, я уже начал работу над собой я придумаю, как: не нести ответственность за свое случайно выпавшее имя, за свое существо, за свою вселенную, проснуться из любого сна, даже из того, в котором мы все находимся шестнадцать часов в сутки, проснуться и вернуться к своим флейтам!
Когда-то я спросил Гуппи:
- Гуппи! Ты умеешь играть на флейте?
И он ничего не ответил. Но вид у него был жалобный. Чтобы это могло означать?

[Иэм]

О РАЗНИЦЕ ВОСПРИЯТИЙ

БЕДНАЯ:
Коварный Связист сидит в своем темном замке, и неспокойно ему, не по себе; и строит свои ужасные планы о том, как поработить разум бедной девочки (которая и не девочка-то вовсе (ЭТОГО ОН НЕ УЧЕЛ) а взрослая особь с большим жизненным опытом); и не успокоится Связист, пока не признается она ему в несостоятельности, и все Связист свяжет и развяжет и разделет; и будет мир. И ночами он спать не будет, пока не придумает, "как стать богом в жизни", а если заснет, то сразу проснется, чтобы осмотреться кругом, проверить наличие врагов поблизости... Так что опасайтесь, он всегда начеку, он только и думает, как бы вас поработить!