[Prediger]

"Миссионер " - плохой фильм.

Dec. 22nd, 2007
mood: злобное

"Миссионер" - лубок.

Кристоф



режиссёры.



Во вторник 18 декабря в Культурном Центре "Покровские ворота" состоялся просмотр и обсуждение фильма "Миссионер" при участии режиссера фильма До-Егито Кристовао Жоао Мануэла.

Подразумевалось,что в фильме поднимаются вопросы религиозности, веры и межконфессиональных отношений. Фильм посвящён доброй памяти французского миссионера «врача» дефектолога Бруно. Сразу ставлю слово врач в кавычки, так как дефектология - раздел педагогической науки, изучающий проблемы обучения, адаптации и социальной реабилитации людей с проблемами развития, например, нарушениями интеллектуального развития или дефекты органов чувств.
Бруно некоторое время работал в этом интернате для умственноотсталых в 90-х гг ХХ века с гуманитарной миссией в России. Потом ему отказали в визе и он подвязался в Белоруссии.

«Кристоф подвергает свою веру испытанию - он погружается в жизнь деревни, общается с местными жителями». Так написано в аннотации к фильму и именно так режиссёр сказала.
На самом же деле,
фильм про западного человека, который просто авантюрно захотел пожить в другой стране. Влюбился. Ему позавидовали. Убили. Да-да! Убили!

Сказали,что фильм снимался в селе Яропольцы. В рунете не нашла ни одной ссылки на интернат для психохроников в данной местности. Но он там точно есть.
В обсуждении постоянно говорили о вечном, о христианине, о миссии. Да , в фильме и другие миссионеры показаны. Приезжают периодически в деревню с гуманитарной помощью и уговаривают Кристофа уехать из этой дыры. Да
Да, таких фильмов должно быть больше, но не то там показывается. Зачем с первых кадров показывать любовь миссионера, вместо того ,чтобы показать его миссионерские деяния?

кто такой миссионер?

*Миссионерство (от лат. missio — посылка, поручение) — одна из форм деятельности религиозных организаций, имеющая целью обращение неверующих или представителей иных религий.Как правило миссионерство производится на "неканонической территории". Кристоф спросил бабушку мальчика крещён ли он, получив отрицательый ответ, он направился к местному батюшке. Следует заметить, что батюшка заезжего католика обработал ещё как. Даже воспреемником ему запретил быть. Но тут уже не придерёшься. Каноническое право. И всё!

«Кристоф руководствуется христианской заповедью "люби ближнего, как самого себя". Приехав в Россию, Кристоф подвергает свою веру испытанию - он погружается в жизнь деревни, общается с местными жителями.»

На деле он бегает по полям с молоденькой медсестрой, справшивает у местных жителей про « продажу гуманитарной помощи», по душам разговаривает с некрещёным хозяйским внучком Ромкой, да молчит с батюшкой Николаем. Тот ещё. Ходит везде в чистенькой рясе, с крестом. НИ разу не показали где он действительно служит. ПО идее в этом сельце один храм – разрушенный. Иначе зачем его восстанавливать? Батюшка итак говорит, что никто не будет.» Зачем двум бабушкам храм ?

А режиссёр знает всё. Почему местные жители бедные? "ну, значит, боженька наказал".

Фильм снимался в июле 2006 года На роли больных были приглашены пациенты интерната, которые играли самих себя, с присущей им искренностью и 100% отдачей. В ролях местных жителей снимались местные жители. Поэтому фильм можно назвать художественно-документальным.

Одному из зрителей вспомнился "Полет над гнездом кукушки". Там - выход из ситуации через соблазн и бунт, в этом же фильме- через покорность "даже да смерти".

Вот отзыв одной из присутствующих:

«После показа состоялось обсуждение картины. И знаете, откровенно говоря, меня неприятно поразили некоторые суждения.
"Слишком много сюжетных линий" По-моему, по-другому и быть не может! Ведь это просто жизнь. Да да, есть те, кто живет по раз и навсегда расписанному плану в своем закрытом мирке. Но поверьте, если кто-то живет по-другому это вовсе неплохо! Это просто по-другому, вот и все.
"Плохая съемка" Съемка некоторых кадров "с плеча" ничуть не умаляет достоинств оператора. Это у большинства из нас жизнь как съемка крутой кинокамерой со штатива: все четко, размеренно, гладко, комар носа не подточит. До боли скучно. По крайней мере для меня. У "других" все по-другому. Все.
"Плохая музыка" Умудрились сравнить с фильмом "Форест Гамп". Упаси меня Боже говорить плохо об этом фильме, но "Форест Гамп" - фильм для всех, коммерческое кино. Это - другое кино, а другое кино не жертвует своим мнением в угоду широкой публике. Музыка - словно старинный хронометр, неумолимое время, пересыпающееся шариками ртути отдающееся эхом над сводами заброшенной церкви, наша с вами жизнь.
И напоследок, как можно выносить вердикт если Вы, простите, дилетант?! Зачем преподносить свое субъективное мнение как непреложную истину не подлежащую сомнению? Или вы думаете, что если вы в неделю смотрите по 5-6 фильмов, вы уже разбираетесь в кино как именитый кинокритик??? Да простят меня несогласные)))»


ИЗ ЗАЛА ВЫСКАЗАЛСЯ ТОЛЬКО ЕДИНОЖДЫ АДЕКВАТНЫЙ МУЖЧИНА. Он представился. Работал много лет с подобными детьми. Справедливо отметил, что фильм не имеет с реальностью ничего общего.И совсем не христианский. Назвал режиссёра непрофессионалом.

Кстати, бывают ли женщины хорошими режиссёрами??? Ну, кроме Киры Муратовой…

Этот мужчина, во-первых , психолингвист. Во-вторых, много лет работал в интернате для умственноотсталых. На его критику режиссёр ответила,что он может остаться при своём мнении и что публика просто не подготовлена. В зале сидели в основном очаровательные дамы. В основном москвичи из соседних домов. Уверена,что подготовлены они были как следует, Умилила вот только барышня из Verbum Dei. Всегда можно услышать её вопросы на подобных мероприятиях. На этот раз:
- ну Вы уж простите! только очень уж одеты дети хорошо! очень уж не аутентично! наши дети в подобных местах так не одеты"

После его реплики, присутствующие дамы начали извиняться за его «хамство».
Одна после извинений даже поведала в заключении про самый христианский момент фильма)
Барышню растрогало, как Кристоф обходит девочку, играющую в классики))
А ведь он поступил так, как свойственно воспитанному западному человеку.


PS: саунд был хорошим! группа "Умка"!

[Aroc]

А в местной локалке у кого фильм выложен? Хочется самому заценить.

[Prediger]

Нет, в местной не выложен. Эксклюзив т.с.

[bumpy]

есть ещё хорошие режиссёры женщины. Рената Литвинова.

[Prediger]

Гы, гы. Таки наткнулся на стенограмму презентации.

В частности, кусок с моими репликами.

Катя Иванова, продюсер: Вадим, мне передал микрофон Жуан, потому что он попросил меня ответить на этот вопрос. В свою очередь, я могу сказать, что тут фильм еще и о разнице менталитета, правильно сказать. Но я вам хочу сказать: разнице менталитетов, потому что западный, католический менталитет и сталкивается здесь, в деревне, с русским менталитетом. Насчет вражды религий я тут вообще ничего не могу сказать, потому что мне кажется, ее нет. Есть, может быть, какое-то непонимание. И неслучайно в нашем фильме снимался Виталий, православный человек, который, может быть, лучше меня в чем-то ответит на этот вопрос.

Виталий: Здравствуйте! Меня зовут Виталий. Вот вопрос по поводу столкновения. Я его вижу так, что в фильме практически нету этого столкновения. Дело в том, что с самого начала фильма, когда отец Николай встречается с главным героем, он с ним просто завязывает определенный чисто человеческий контакт, и потом, когда их отношения развиваются, то становится понятно, что два верующих человека могут совершенно спокойно друг друга понять, принадлежа к разным традициям. Это как бы не экуменизм, это просто вот нормальная встреча людей, вот. Встреча людей, которые верят в Христа, у которых есть некоторое стремление сделать что-то доброе, исходя из своих убеждений религиозных и человеческих. И это вот происходит в фильме, как вы видите, что толчок, который дал главный герой, Кристоф, он пробуждает некое движение в этом интернате как бы, и священник тоже проявляет инициативу. В итоге это все выливается в Крещение и очистку, освещение Храма. Получается вот такой как бы совместный их путь. Вот я так это вижу.

Ленка Кабанкова: Спасибо.

Владимир Колосов: Я хотел бы тоже добавить, что вот я, допустим, живя в Америке, просто не находил порой православные храмы, совершенно спокойно как наполовину поляк ходил в католические. Для меня вообще чужда сама постановка, что это разные религии. Это абсолютно одна религия, это христианская религия и вообще, и в принципе, очень похожие службы и каноны, и так далее. Катя, Жуан, у меня такой вопрос. Следующие планы есть какие-то более оптимистичные? И вообще, в принципе, что вы думаете на будущее, это будет продолжение этой темы или это будет концептуально какая-то другая тема? Спасибо.

Жоао Кристовао: Ну, я не знаю. Просто очень трудно найти, вообще, деньги на подобное кино. Вы сами прекрасно знаете. Вообще, кино, которое я собираюсь снимать, очень трудно найти финансирование, и поэтому что-то снимать – сейчас это нереально совершенно. Но проект есть, будем искать деньги. Вот.

Катя Иванова, продюсер: А у меня другие планы. (Смеется.) Мы вот, мы с Натальей решили не ждать помощи никакой гуманитарной, да, мы снова…

Ленка Кабанкова: А где Наталья?

Катерина, продюсер: Наталья, поднимись.

Ленка Кабанкова: А, вот та, которая говорила. Все понятно.

Катя Иванова, продюсер: Да. Наталья Щелканова. Мы сейчас с ней приступаем к написанию нового сценария, и будем на сей раз работать только вдвоем. Мы хотели снять настолько сильный фильм – как «Груз-200», но только не со знаком минус, а со знаком плюс, вот. Вот это наша задача на сегодняшний момент.

Ленка Кабанкова: Балабанова вы имеете в виду сейчас, да?

Катя Иванова, продюсер: Да, но вот такой же вот был сильный, но добрый.

Ленка Кабанкова: Но вот добрый, хорошо. Пожалуйста, девушка.

Катерина 2: Всем добрый вечер! Меня зовут Катерина. В общем-то, всё уже сказали, что, я… наверное, уже поздновато. Ушли уже от темы, но, тем не менее, раз уж дали микрофон. Просто, как любой художник в душе, хотела сказать пару слов в защиту художника по поводу того, что кто… что хотел, кто… кто, что чем хочет сказать. Насколько я понимаю, режиссер – это художник, но только… тот же художник, который выражает себя несколько иначе, там не на холсте, а на другом холсте. Поэтому, мне кажется, просто каждый видит в картине то, что он видит, поэтому, неверное, не надо задавать вообще вопросы по поводу того, кто чего хотел выразить. Потому что когда просто художник пишет картину, он же при этом не хочет что-то этим сказать, он просто…

Ленка Кабанкова: Давайте, молодой человек, вы явно хотите сказать…

Катерина 2: …Он просто перекладывает на холст свои мысли, то, что у него в душе, то, что он видит вот, наверное, глазами души, вот и все.

Дмитрий: Я понимаю, нет, мой вопрос состоял в другом. Чтобы вот как бы ну заняться этой темой, ну, то есть, весьма серьезной, ну что-то должно, то есть, человека натолкнуть. То есть, видимо, эта тема должна ему быть небезразлична.

Катерина 2: А я думаю, что любой посыл, он просто, он идет где-то… То есть это то, на что человека толкнула душа. Но я предлагаю не продолжать этот разговор, потому что это (Неразборчиво.) вещи.

Дмитрий: Нет, ну мне все-таки интересно, я вот так для себя не получил… Почему вот как бы вот эти дети? Почему не что-то другое?

Катерина 2: Ну, это то же самое, что: почему Аленушка на камне, а не там, не знаю, братец Иванушка, прошу прощения. Спасибо.

Ленка Кабанкова: Хорошо, да, спасибо большое. Сейчас вот девушке дам микрофон, а тот микрофон пока пойдет следующему зрителю, который вот поднимал руку. Да, нет, сейчас вот девушке дам, а вам уже следующий.

Катерина 1: Спасибо. Меня зовут Катя. Можно я так, не вставая? Можно?

Ленка Кабанкова: Да, конечно.

Катерина 1: Я, пока вот я ждала, пока до меня дойдет микрофон, уже практически все, что я хотела сказать, сказали, но, тем не менее, раз я уж его заполучила, я хочу вам сказать большое спасибо за фильм, и мне кажется, что он все-таки не имеет прямого отношения к религии. Мне кажется, это очень человеческий фильм. Прежде всего, он об этом. Ну, действительно, так уж получилось, что Православие, деревня – естественно, там есть священники, батюшки, там есть храмы, даже если разрушенные. Но все-таки, мне кажется, это, прежде всего, это не религиозный фильм, это фильм не о вере, не о религии, а все-таки о людях. А, что я хотела?.. А, спросить хотела. Даже не режиссерское впечатление, а интересно было бы ваше человеческое впечатление, когда вы приехали в Ярославскую область, если я не ошибаюсь, где снимался в самой глубине, не в лучшей такой глубинке… Я так… не была там, где вы живете, но я так предполагаю, что в той стране, где вы живете, эти ребята и эти интернаты, они немножко в других условиях содержатся. Вот какой вот ваша, вообще, была реакция, когда вы увидели всю эту правду, как вот, собственно, они там живут, в каких условиях и так далее?

Жоао Кристовао: Мне кажется, что они хорошо живут. У них там хороший директор. Нет, у них хороший директор, они довольны. Так чисто у них все, кушают хорошо…

Ленка Кабанкова: А в вашей стране, как?

Жоао Кристовао: Сейчас… Природа там прекрасная, там. Вот в моей стране, например, я знаю, что таких интернатов, они все в больших городах, им негде гулять как бы. Они из окно смотрят там, проспекты, вот, улицы там. А здесь – пожалуйста – там поел, иди, погуляй, поле там бесконечное там.. По-моему, хорошо.

Ленка Кабанкова: Пожалуйста.

Андрей: Меня зовут Андрей, я сначала хочу сказать как зритель. Как зритель я хочу сказать, что после того как закончились последние кадры, я очень обрадовался, что, хотя герой фильма Кристоф, он, видимо, умер, вот, но мы видим живого Кристовао, и я очень порадовался, что на самом деле герой рядом с нами, что он живой. И хочется его поблагодарить за эту работу, вас всех поблагодарить, потому что это, несомненно, ваш большой успех. Я даже думаю, что это можно и еще раз поаплодировать вам за эту работу.
(Аплодисменты.)

Жоао Кристовао: Спасибо.

Андрей: Что касается меня, как историка, потому что какая-то ипостась тоже тут представлена, я хочу сказать, что тут очень много было сказано об этом фильме с самых различных точек зрения. Действительно, потому что фильм этот очень разноплановый. Его можно обсуждать и обсуждать с разных сторон. И что тут и наблюдается: и с социальной, и с религиозной, и с самых различных сторон. Безусловно, есть какие-то замечания. Но где их нету? Но я хочу о другом сказать. Я хочу сказать, что здесь, на мой взгляд, рассмотрена такая важная проблема, о которой мы, в общем-то, может быть, не всегда задумывались, и главное, что она у нас не очень хорошо известна. Видимо, не только в нашей стране. Это идея миссионерства, причем, миссионерства, как в буквальном, так и в переносном смысле, потому что здесь представлены и представители не просто трех религий – по-моему, там все-таки три религии представлены. Там и… три направления. Там и Православие, там и, по-моему, протестантизм, и католицизм представлен, мне так кажется… показалось. То есть, и помимо этого представлены еще люди, которые, видимо, все-таки представители этого дома, приюта, это люди, которые вышли еще из Советского Союза. Ведь не надо забывать, о том, что именно тогда тоже этих людей приютили и держали, и те, которые начинали эту работу, они тоже миссионеры, по большому счету. Это самопожертвование, это подвижники, это миссионеры. Мы знаем, что и Португалия, представителем которой является наш замечательный герой, она одна из самых известных своими миссионерами страной является. А миссионеры-португальцы – о них надо, о них у нас почти ничего не известно. Это, действительно, люди, которые не только известно, что они несли крест, несли веру, они… это люди, которые совершали подвиг, ежедневный подвиг совершали. Об этом, к сожалению, у нас еще ничего не известно, почти ничего не известно, по крайней мере, в нашей стране. Я хочу, заканчивая, хочу сказать еще раз, что фильм очень разноплановый. Фильм поднимает очень много вопросов, и необязательно на все их можно исчерпывающе ответить, вот, но это очень большая, большой успех вашей группы, и очень буду рад, если как можно больше людей посмотрят этот фильм, а у вас будет продолжение. Спасибо.

Жоао Кристовао: Спасибо.

Ленка Кабанкова: Спасибо большое, сейчас вот молодой человек хочет, да, говорить здесь. Потом еще вот девушка, молодой человек…

Александр: Здравствуйте! Меня Саша зовут. Я документальное кино снимаю. У меня в связи с этим такой вопрос. Во-первых, очень хорошо, что, на мой взгляд, что как раз снимали в реальном вот этом пансионе (или как это сказать), где действительно находятся люди с психическими нарушениями. Это видно, что это не какие-то актеры, что это вполне реальные люди, и на мой взгляд, немножко маловато было еще вообще всех вот таких чисто документальных антуражей деревни, которые можно было просто наснимать для камеры. Вот, но при этом кормят свиней, при этом вот все очень много было реального. Немного был тревожен последний титр: «Посвящается Бруно». Хотелось бы узнать: кто этот Бруно, и вообще, что с ним в итоге случилось, так сказать, поскольку фильм имеет трагический финал. Может быть, так сказать, в основе его лежит реальная трагическая история? Вот, и это, так сказать, вопрос к автору сценария, к Кате, вот. И еще один вопрос, который я хотел обратить к батюшке. Значит, вот те религиозные обряды, которые вы осуществляли, значит, под прицелом камеры с людьми, которые, наверное, не до конца понимали, что это съемка, а, может, вообще не понимали, что это съемка – какое действие это оказало на вот этих людей и было ли это реальным Богослужением или ритуалом православным, или это было для съемки? Спасибо.

Катя Иванова, продюсер: Ну, я сейчас быстренько отвечу. «Посвящается Бруно»… Бруно – это монах, брат Бруно. Его фамилия Мизьелик. Значит, история была такая. Ну, конец близок к реальности, но для фильма мы все-таки убили его в конце, хотя по настоящему, там случилась авария, в которой он с мальчиком был на мотоцикле, ехал из деревни в деревню. А мальчик – ну вот такой вот пацанчик, типа вот этого деревенского Ромки. Его, по-моему, тоже звали Ромка. Да, да, миссионер, собственно, это прототип, да, который мне давал перевести вот свои мемуары, путевые заметки. Его потом выслали из России. Мне кажется, что убить его – это даже более милосердный конец, чем когда вот так просто за то, что ты живешь в деревне, лечишь ребят в интернате и просто живешь, просто ты ничего не делаешь, никаким презюльтизмом не занимаешься – ты живешь, и к тебе приходят дети, и ты общаешься с бабками, ты их кормишь там тем, что у тебя есть, делишься с ними. Вот именно за это его выслали. Авария послужила просто предлогом, вот. Да, он сейчас в Киеве, на Украине, и только сейчас, то есть прошло десять лет, только сейчас ему стали давать визу, что он может на два месяца приезжать сюда, в Россию, в ту деревню, где, в общем-то, поколение ребят выросло под его ну как бы опекой, то есть он помогал всем. А теперь ответит Виталий.

Виталий: Вы знаете, вот когда снимался фильм и шло общение с этими ребятами из интерната, это произвело на меня очень большое впечатление. В каком смысле – что вот когда люди смотрят на них со стороны, не вступая в какой-то контакт, то кажется, что вот какие-то ненормальные люди с очень странным поведением и так далее. То есть, никто с ними не хочет общаться. Но, когда ты с ними вступаешь в контакт, ты понимаешь, что это люди в некотором смысле, особенно в религиозном смысле, гораздо более нормальные, чем так называемые «нормальные». Это люди, у которые есть простые, искренние вопросы. Для которых то, что ты говоришь о вере, имеет непосредственное значение. У них нет вот этих преломлений каких-то смысловых, как у нас. Они принимают это все вот как младенцы во Христе. И поэтому вот все, что там происходило, это было, практически, реально. То есть, там не было вот этого момента, игрового момента, вот в сценах, где особенно Крещение, или… Ну, это водосвятный молебен. То есть вот эта сцена Крещения… Они были совершенно натуральными, без какого-то игрового момента. Вот… Да, да, вот эти вот шесть ребят, да, совершенно, действительно крестили, просто в сцене… в фильме, естественно, сцена короткая, но это где-то часа полтора все длилось. Вот.

Александра: У меня вопрос вот тоже быстренько очень к Батюшке. Считаете ли вы, что эти дети, они находятся к Богу ближе, нежели мы? То есть, такая перед фильмом фраза проскакивала: «новомученики». То есть… И считаете ли вы, что вот эти люди, они находятся ближе к Богу, чем мы, и как-то на них сделана ставка? То есть, им легче воспринимать Бога, религию, то есть, людям извне как бы делать это сложнее? Насколько, вы считаете, вообще можно делать ставку – в фильме как бы сделана ставка в плане религиозной на таких людей, то есть… И показано, наоборот, невосприятие религии со стороны коренного населения, которое там пьет и дальше от Бога намного, чем они. И как, вы считаете, это можно вообще реальность привнести, то есть продемонстрировать всем остальным, насколько вот у них все это чище, лучше получается, чем у простых там смертных, которые по другую сторону «забора» как бы находятся?

Виталий: Я понял. Здесь в некотором роде показано юродство. То есть, показано, что такое юродство на самом деле. И вот эти вот ребята, которые странные, у которых странные движения, которые себя ведут как-то не так… Когда там шли диалоги – они не совсем полностью показаны – когда шли диалоги, они понимают, о чем им говорят. Вот. Очень простые вещи ты им говоришь о Боге, об ангелах, о том, как молиться, о том, что будет с ними в загробной жизни – для них это все, как чистая монета. У них нет тех препятствий, тех стен, которые выстраивает вот обычный человек, живущий в миру.

Александра: Но с таким же успехом им можно любую религию проповедовать, они также будут воспринимать ее.

Виталий: Понимаете, они не заду…

Александра: То есть, придет католический священник, придет кто-то иудейский…

Виталий: Я понимаю, о чем вы говорите, да.

Александра: …они это все будут воспринимать и 5 раз покрестятся в разных религиях, то есть, и они будут верить, и все нормально.

Виталий: Ну, здесь, в России, я думаю, никто не придет. Но это как раз «посылка»…

Александра: О, вот! На этом стоит внимание заострить!

Виталий: …Это «посылка» как раз к православному духовенству в некотором роде, что вот с такими детьми, с ними можно работать. Ну, там не дети уже такие, просто молодые люди – что с ними можно работать, что они ждут этого.

Александра: В отличие от всех остальных прихожан, которые никак не откликаются на попытки… То есть я заметила со стороны Церкви пессимизм. Вот даже вот эта ваша цитата, что «я приехал тоже, полный надежд», а потом – хоп, все это разбилось о стены непонимания. И что? И на этом Церковь останавливается, и все? И ждет, пока приедет Жоао или какой-то другой миссионер, и тогда наша Церковь на фоне вот этой миссии начинает шевелиться?

Виталий: Ну, это уже тема другого фильма.

Александра: Ну, я тоже так считаю.

Виталий: То есть, конечно, это все можно раскрыть, естественно, Церковь не останавливается, что у Церкви есть, наверное… Ну, не у Церкви – у людей, у людей, которые в Церкви, потому что «Церковь» – это слишком абстрактное такое понятие вот в современном звучании. У людей, которые в Церкви, верующих людей, которые соотносят себя как-то со Христом, вот у них есть определенный путь, есть определенная мотивация к тому, чтобы двигаться дальше, к тому, чтобы преодолевать эти препоны. И вот здесь в фильме как бы показано, что вот эти больные ребята, они – как обличение миру. Вот они принимают Христа, а мир вокруг…

Александра: То есть акцент в фильме на этом сделан, в основном?

Виталий: Ну, это тоже акцент так…

Александра: Это главное?..

Виталий: Но это не главное, но один из акцентов: что вот это юродство как бы – это обличение миру в том, что мир не уверовал во Христа, а вот эти отверженные люди, они его приняли, как и в Евангелие, в общем-то.

Александра: Ну, они же все могут принять, я подчеркиваю, что…

Виталий: Ну все… все, понимаете, это немножко более сложный разговор…

Александра: Ладно, у меня последний вопрос к Жоану. Я вот хотела спросить. В фильме есть такой момент, скажем так: единение западного мужчины и славянской девушки. Если ли в этом какой-то подтекст, смысловая нагрузка или это просто реальная ситуация?..

Жоао Кристовао: Нет, ну это типичная ситуация как бы иностранцев – находясь в России, им нравятся русские девушки. Здесь ничего такого нового нет. Они красивые там, привлекательные, они сами тоже как-то проявляют интерес.

Александра: Но в фильме девушка отвечает взаимностью, и вот тут такая проблема немножко: что она отвергла, скажем так, какого-то другого поклонника, и, напротив, скажем так, с приезжим отношения какие-то у них там завязались.

Жоао Кристовао: Ну, понимаешь, она тоже хочет какая-то другая жизнь, не жить всегда в это… Понимаешь?

Александра: То есть, цель ее – уехать в Париж?

Жоао Кристовао: Нет, нет. Нет. Как раз в фильме это, по-моему, понятно, что сначала, может быть, и есть эта цель, а потом нет. Ей все-таки нравится этот человек, она даже готова остаться там в деревне с ним.

Александра: То есть, нет никаких подтекстов? Ясно, ясно.

Жоао Кристовао: Нет, это абсолютно типичная ситуация. Она здесь ни в чем не оригинальна, мне кажется.

Александра: Понятно. Спасибо.

Ленка Кабанкова: Вот молодому человеку, да, вот он долго тянул руку. И потом вот сюда, на первый ряд.

Евгений: Ничего, если не про религию?

Ленка Кабанкова: Что-что?

Евгений: Вот… В общем, у меня следующая вещь, чтобы сказать…

Ленка Кабанкова: Представьтесь.

Евгений: Да! Евгений, Евгений. Во-первых, хочу обратиться как зритель к зрителям: я хочу защитить Диму. Дима сидит вот тут. Дима… Да, он нуждается в защите в том плане… вот в чем. Дело в том, что он в первую очередь говорит о восприятии, и фильм… о своем восприятии фильма хотел задать вопрос режиссеру – в этом ничего нет плохого, на самом деле. Если вы посмотрите любую пресс-конференцию, режиссерам часто задают вопросы: что вы хотели сказать этим фильмом? Другое дело, что Жоао – а я сейчас защищаю Жоана – он человек очень скромный и стеснительный, и он не хочет навязывать свое мнение, поэтому он Диме не ответил. Дима, вот поэтому он тебе не ответил. Вот. Я еще… Да, отвечает, отвечает, отвечает. Еще вот вас хотел спросить. Вы как, вот вы вроде бы говорили, что в этом фильме есть… или кто-то вот… вы слышали разговор, что это фильм антирусский. Что вы нашли антирусского в этом фильме? Лично я ничего не встретил, на самом деле. Если показывать правду об обществе, то это далеко не означает, что фильм антирусский. Да, он, конечно, показывает, скажем, алкоголизм в глубинке. Вот. Он показывает, действительно показывает ужасное состояние больниц и вот именно приютов для умственно отсталых людей в глубинке. Но это далеко не антирусский фильм, на самом деле.

Ленка Кабанкова: Нет, по-моему, как раз было сказано, что он не антирусский фильм. То есть, был вопрос, что можно сказать, что так, можно сказать, что так.

Евгений: Ну, хорошо, это не конкретно. Да, я, скажем, не согласился с этим мнением, на самом деле. Потому что русский, русский.

Ленка Кабанкова: Русский. Хорошо. Пожалуйста.

Андрей 2: Меня зовут Андрей. Я, прежде всего, хотел бы поблагодарить Катю за замечательный подарок ко дню рождения, который она сегодня мне сделала, и Жоана. Я хотел бы выделить несколько аспектов в этом фильме как зритель. Первый аспект, безусловно, художественный. Значит, ну фильм, конечно, с художественной точки зрения сделан очень неровно, и тут не в последнюю очередь работа оператора. То есть, иногда мне просто непонятно, как работал оператор и для чего: то ли, так сказать… то ли это просто, может быть, некая новая манера, то ли, может быть, это неумение, то ли это, может быть, неудачное подражание кому-то – я не знаю, конечно, я не профессионал. Вот. И есть, с художественной точки зрения, и взлеты, и падения. Но я все-таки хочу сказать, что сцена… значит, положительный момент: сцена дня рождения директрисы сделана, конечно, гениально – и операторская работа, и работа режиссера. Вот это вот очень короткий отрезок фильма – это действительно, это взлет, взлет художественный, не в последнюю очередь – за счет гармониста с переломанным носом. То есть, вот это вот настолько реалистично…

Жоао Кристовао: Тоже живет в интернате.

Андрей 2: …Это очень напомнило, это очень напомнило сцены из Феллини, «Голоса луны». Вот. Теперь, значит, религиозный аспект и легкий налет экуменизма. Ну, в принципе, мне понятен этот фильм, и понятно, что Жоан хотел им сказать. Я смогу вам объяснить, конечно, не шире своего восприятия. То есть, путь не, так сказать, не непосредственно к решению всех наших проблем, а вот некое усилие, некие первые шаги в направлении того чтобы проложить торный путь к решению наших проблем – это, безусловно, воцерковление и вохристовление нашей страны. То, что об этом говорит иностранец – это, может быть, упрек нам за нашу ленивость, за нашу нелюбопытность, за нашу инертность. Вот это, может, я понимаю так. Ну, у меня еще есть… Так, вот по поводу персонажа, которого играет Игорь. Я, как человек, уже 8 лет живущий в деревне, подолгу и плотно общающийся с местным населением, хочу сказать, что персонаж – совершенно вымышленный. Почему? То есть он… это сборный персонаж. Это сборный персонаж. То есть, герой Игоря делает вещи совершенно противоречивые, которые, по моим наблюдениям, один и тот же человек делать не может. Но это, опять же, мой личный взгляд. И вот это сопротивление…

Виталий: Например?

Андрей 2: Ну, человек, который столько пьет, он уже на эти темы не рассуждает. Человек, который все-таки рассуждает на эти темы – он столько не пьет, и он все-таки ведет себя немножко по-другому. Я это знаю просто на опыте своего общения. Но, в принципе… ну сама идея, говоря словами Бродского – это взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Вот. И последнее, что я хотел бы, значит, сказать, это у меня есть два вопроса к Виталию. Виталий, первый вопрос: вы упомянули о юродстве. Скажите, на ваш взгляд, прозорливость является неотъемлемым элементом юродства? Потому что в этом фильме вот этот аспект отсутствует, на мой взгляд.

Виталий: Ну, здесь юродство, естественно, не в полной мере показано – это просто как аспект этого образа. Тут, естественно, прозорливости нет, да и вообще, на мой взгляд, прозорливость не обязательно сопутствует юродству. Вот это не всегда. Юродство – это обличение миру, его главный смысл.

Ленка Кабанкова: То есть, «happy end» вы рассматривали?

Жоао Кристовао: Нет, рассматривался, но мы очень долго над этим думали, даже был такой как бы конец, но потом мы все-таки отказались от такого конца, потому что…

Эдуард: Возникает Димин вопрос: «Почему?».

Жоао Кристовао: Я думаю, что здесь Виталий может, кстати, на этот вопрос ответить. Не-не-не-не, там просто как бы… мне кажется, что миссионер, он должен как бы, как сказать, получить все-таки за свое что-то, понимаешь. Вот и все.

Андрей: Я смотрю, уже по второму кругу начали выступать. Это значит, что большой успех, действительно, у этого фильма. У меня есть один вопрос, который по ходу появился. Это действительно так или нет: сюжет, когда идет, крестит батюшка в озере или в пруду во время… в этой церемонии участвует и герой. Значит ли это, что герой тоже переходит в православную веру? Первый вопрос.

Виталий: Нет, это не означает. Там в беседе, когда они обсуждали возможное крещение мальчика, он же им – священник говорит, что «ты не можешь быть его крестным, потому что ты не православный», это как бы не канонично. Но, с другой стороны, он говорит, что «ты можешь помочь ему стать хорошим человеком». Так идут. А в сцене крещения он не участвует непосредственно в самом обряде, он просто находится рядом, так же как рядом находится вот эта вот Вера там, поэтому…

Андрей: Потому что полное ощущение, что он даже как-то вот подталкивает, по-моему, мысль… к мысли такой, может быть, это мое такое субъективное мнение.

Виталий: Нет, он как бы стоит, как вот…

Андрей: То есть, он проникается идеями, да?

Виталий: Как родственник какой-то, который рядом стоит.

Андрей: Который близок уже к тому, чтобы следующий шаг сделать?

Виталий: Ну, может быть, но как-то, честно говоря, не думали об этом.