Поэт, филолог, эссеист. Родился в 1959 году. Окончил Литературный институт (1988, семинар Евгения Винокурова). Специализировался по поэзии русской эмиграции (прежде всего, младшее поколение первой эмиграции: Божнев, Поплавский, Присманова...), публиковал статьи о творчестве Заболоцкого, Тарковского и др. Стихи печатались в журналах "Огонек", "Октябрь", "Урал" и др. Изданы две книги стихов. Живет в Подмосковье.
нож
ученик
вода
прикосновенье к причине льда
мерцание входит в примерный храм
наследует ужас колодцам и зеркалам
нежная участь
вьющийся караван
белый ветер преследует крылья пчел
и туман
и престол
государство до кучи
все равно престол и туман
одиночество расходится как слюда
нож
учитель
вода
горные истины тонут и не горят
проводившая Иисуса звезда
отражению верные города
две тысячи лет спешат
***
Мандельштам сидит у камина,
Одиссей стоит у окна.
И прошедшей страны не видно,
и грядущая не нужна.
Не просить, не бояться, не думать.
Глас пустыни стоит на посту,
и отходят зеркальные дюны,
как горбатые сны в пустоту.
Перевод дорогого слова.
Киммерийская пена у ног.
Ежедневно душа Иова
переходит любви порог
и считает свои святыни...
Вавилон построен давно.
Если смерть никого не обнимет -
Одиссей закроет окно.
***
И страна не страна
и жена не жена
и какие-то птицы набитые снегом
даже сын как-то медленно плачет во сне
и душа как окно на бетонной стене
задыхается небом
Бессердечие
молодость
мухи в воде
***
Бабочка бьется о кокон дня.
Пчела даже в тонком сне
знает, где донник ее огня,
который приснится мне.
В небе плывут, только вглядись,
облако и самолет.
Плотный звук обрывает лист.
Вряд ли он упадет.
Там, в глубине твоего холста
в еще одной пустоте
настолько мучительны наши уста,
что мы не чувствуем тел.
Но рядом с тобой меня уже нет,
когда дыханье любви —
тьма, поющая внутренний свет,
«с бабочкой визави»
***
Памяти Иосифа Бродского
Черный вертикальный сгусток слов .
Ропот моря на ночном просторе.
Человек, плывущий дальним горем,
может ли не слышать этот зов?
Здесь, в столице северной любви,
снега меньше, чем вселенской стужи.
И в канале, как в продольной луже, —
отраженье Спаса на Крови.
Здесь изжил ты предымперский страх
и ушел от века объясниться
с одинокой невозможной птицей,
так давно парящей в облаках.
Стал твой снег — нью-йоркское рядно,
а не петербуржское латанье.
Он сейчас глядит в мое окно,
как слеза в родное до свиданья,
будто речь не о добре и зле
с тиражом холопствующих теней...
Речь о том, чтоб выстоять мгновенье
и не задержаться на земле.
10.02.97 - 2002.
***
Future in the past
...drop like the tower sublime
Of yesterday, which royally did wear
His crown of weeds...
William Wordsworth «Mutability»
Ты забредешь в органные леса
с полифонией взлетов и падений,
продольной дудочкой рисуя голоса,
как крысолов — шаги ночного зренья.
С холмов, покрытых инеем земли,
к равнине, испещренной родниками,
журчащий демон промелькнет вдали
того, что с виду следует за нами.
И тут же скроется среди парящих нот.
Лишь утренней росе на миг приснится
кремнистый дол в короне сорных трав,
над музыкой смыкающийся свод,
и древний замок, бьющийся как птица,
за ту любовь, что гибнет, не солгав.
2002, 2004.