IPB
     
 

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

 
 
Ответить в данную темуНачать новую тему
Наталья Черных
Иэм
сообщение 22.2.2010, 16:34
Сообщение #1


jana
***

Группа: Демиурги
Сообщений: 1757
Регистрация: 3.7.2006
Вставить ник
Цитата
Из: страна этого мертвеца действительно широка
Пользователь №: 313



Репутация:   177  





Наталия Борисовна Черных родилась в Челябинской области в закрытом городке между Касли и Кыштымом в 1969 г. Поэт, прозаик, эссеист, переводчик с английского. Художник, занимается графикой, живописью, бук-артом, книжной иллюстрацией (сб. «Белорусский верлибр» и др.). Живёт в Москве. Первая публикация — сентябрь 1993 г., газета «Русская мысль» (Париж). Публиковалась в московских альманахах («Почтовый ящик», «Кольцо А», вестник молодой литературы «Вавилон», «Окрестности») и журналах («Забриски Rider», «TextOnly», «Новое литературное обозрение»). В 2001 г. — первая премия «Филаретовского конкурса религиозной поэзии». Автор семи стихотворных книг: «Приют» (1996), «Виды на жительство» (1997), «Родительская суббота» (1999), «Третий голос» (2000), «Тихий праздник» (2002) — все: М., «Арго-Риск»; «Светильник» — М., «Автохтон», 2006; «Камена» — М., изд-во Р. Элинина, 2007 (серия «Русский Гулливер»). С 2005 г. — куратор поэтического Интернет-проекта «На середине мира».

***
из "Сентиментальных од"

Третья, к радостям и скорбям.


К радости сердце стремится, а песня идёт о скорбях.
Сколько ни говори им: довольно, они не услышат.
Слушатель сеет смешки: мол, всё понятно. Понятно, а что;
мне самой-то понятно, я слушатель тоже, а если б читала стихи,
мне было б совсем непонятно. А скорби идут себе,
как всемирная сеть, из железа и бархата, вечный крестовый поход.
Что он мне в подмосковном лесу,
на котором весь мир завершается, и далее только ночь.
Но пения скорби не превозмочь, как и трещин телесного мрамора.
Мне от пения радости надобно.

Петь о теле, в котором явленная бездна тепла, недостойно поэта.
Ведь это же не человеческое тело, это волны океана благодати:
вот рёбра идут по груди, вот многоочитое сердце,
мысли как волосы во вдохновении, царю своему предстоят,
а я прикоснуться могу, мне позволено мыслей касаться,
как я касаюсь волос.

Мне надо принять, что не любишь меня, как Христос
грешников не любит, как Он уходит от них, с глаз их, из волнений и чувств.
Что не любишь и не покидаешь, вот мой ад.
Мне не нужен придуманный рай, где возносишь ты все мои муки,
распыляя меня словно краску по стенам домов, развоплощая меня без нужды,
воплощая другою и всуе, на потеху, для игрища, даром,
из тщеславия. Нет, увы, это не рай.
Так выходит, что вечный мне ад; но Христос нисходил и во ад.

Некогда было — бродила по новым и старым цементным пустыням,
шли со мной два апостола. Ты их отнял. Теперь со мной только один,
ты ли, не ты. Старица молвила бы: спаситель, но старицы нет,
потому эта чудная мысль оледенела на половине дороги.
Ты как холодное лето, как ночь, уходящая в утро,
все мои сентиментальные оды уходят к тебе, как вода, как песок.
Было, что двое ходили со мною повсюду, теперь лишь один, и другой.
..
Персонажка моя стала меньше, острее, бледнее,
будто и вправду готовится к постригу, да кто её нынче возьмёт,
кроме тебя, да и то с оговоркой.
Я сквозь неё проступаю, как дождь по стеклу.
А Тот невозможный Один сквозь тебя проступает.
Потому мне тебя никогда не присвоить,
а героиня моя останется дикой, не приручить её.
А вот говорить: милый, люблю — не говорить бы,
да жажда такая, что само вылетает из сердца,
вот, говорю. Так деньги на ветер бросают.
Было два, а теперь лишь один,
не удержаться за руку его. Что ж, дикая гостья,
иди, вот твой посох. Он тоже один.
Ты не гулящая братия, не скоморошья жена,
но жила среди этого сброда так долго, что стала подобной ему.
Не привыкать к одиночеству.
Лишь детский страх: болеть что-то будет внутри,
страх невещественной и очень явственной боли
холодит по ночам. Сплю головой в нерешённость.
Порой осеняет, что нерешённость — знак свыше.
О том мои сентиментальные оды.

Я не желала бы части другой из котла у ворот мирозданья.

***


элегия земле

Земля дышала искренним теплом, земля дышала,
её душа любимой быть желала, и ластилась земля к прохожим людям,
как обезумевшая юная вдовица, как старая ведунья клянчила себе тепла и ласки.
Земля дышала, поднимая ветер, а ветер вёл за руку листопад
в Измайловский чертог дубов и ив, в чертог седого и весёлого покоя.
Рябина, листья, небо — весь пейзаж. Ни облачка.
Природа веселилась, как новобрачная, стелила сухотравье,
бледночернильные и пурпурные ложа гвоздики полевой и мальв лесных.
Земля лежала ниц, как пьяная дышала, почти что страстно, даже горячо,
а солнце шло гораздо дальше, чем ей казалось.
Токи сил земных, о вы, мне с вами говорить-то стыдно, что вы
не завершаете слепое движение своё порой осенней? Ваше вожделенье
позор всему творенью. Лишь безумец обрадуется маленькой весне в Измайловском.
А нынче осень. Поэт и осень, русские стихи. Не в камнеобразах ведь соль.
Тяжба сил древесных и ангелов неразрешима: ангелы виновны.
Они осуждены, они как слуги, как няньки людям и земле наивной,
что раскрывает лоно трав сухих печальным влюблённым.
Осенний Ангел глядит на ветошь сгнившую у ивы
как будто на могилу. Взмах руки и крыльев: чу, прохлада! И над ветошкой
уж вырастет папоротник тёмный,
рыжеющий, седеющий зимой,
в листве его я слышу дух сырой неутолённых душ
дух проклятого, пьяненького тела.
Взирает Ангел, будто робок он —
и вдруг бросает прядь цветов осенних,
гвоздичек, мальв — тогда осенний луч
касается намоченной низинки,
где скоро соберётся хрусткий лёд;
и знаком, что душе погибшей легче,
становится бранчливая оса.
Влюблённые в движениях своих не совпадают,
они проходят мимо. Солнце смерти,
как будто через тёмное стекло,
сквозит через пейзаж: берёзы, травы;
здесь столько трав, что жителям лугов —
кикиморам, русалкам и полёвкам,
кротам, врасплох застигнутым совой,
оно становится небесным утешеньем, и смерть смолкает.
Остаётся солнце.
А небо за дремучею низиной, где ив обитель сестринская приняла берёзку,
светлей и легче. Легче и светлей.
Там синий пруд. Осенняя вода.
Она одна лишь знает, что предстоит зимовье, она темнеет, как глаза от боли,
и ветви вздрагивают, будто мысли о зиме
так просто сбросить, как омертвевший лист.


***

Памяти Егора Летова
Тебе хотелось бы побеседовать со Христом по-свойски,
наблюдая, как разламывает Он хлеб,
послушать идущий от полотна, лежащего на Плечах,
запах обречённого Тела. Всё вышло не так.
Здесь только небо за небом, единое небо,
гораздо страшнее и чище, чем было зимою,
да таловость эта, да солнце остро-золотое,
да голод на счастье, почти звериный.
Какая же радость в разлучении души от тела,
нет, радости нет, ни покоя, ни воли.
Даже теперь, среди последних лет земной жизни,
натянутых плотном на вспученные пространства,
восхищаюсь: как создан мир наш!
Ничего зря, ничего лишнего.


***

ссылка на книгу "Похвала бессоннице"
http://russgulliver.narod.ru/Chernykh_IN.pdf
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
 

Быстрый ответОтветить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 

RSS Текстовая версия Сейчас: 29.3.2024, 3:02
 
 
              IPB Skins Team, стиль Retro