[Libra]

Игорь Свинаренко, издатель журнала "Медведь"
"Российская газета" - Федеральный выпуск №4627 от 2 апреля 2008 г.

Фантаст Лукьяненко входит в первую пятерку, а то и тройку живых русских писателей. По тиражам и по заработкам, то есть по читательской любви. Снятые по его книгам "Дозоры" подняли годовые суммарные тиражи с 500 000 до 2 500 000 экземпляров. Потом они стабилизировались на миллионе. В России. Плюс полмиллиона в Германии, ну и еще ж переводы на все основные языки. По некоторым подсчетам, книгами Сергея Лукьяненко покрыты две трети земной суши.

- Сергей! Тебе самому понятно, отчего у тебя такой успех?

Сергей Лукьяненко: Некоторые с меня требуют на полном серьезе формулу успеха... Люди думают, что есть некая формула, по которой из букв составляют слова, складывают их - и выходит хорошая книжка... Формулы нет никакой! Если бы она была, то все издатели печатали только бестселлеры.

- Значит, сидят по всей России десятки тысяч людей, пишут, пишут, и никто не знает, что из этого получится...

Лукьяненко: Таких, кто пишет и публикуется - я тут только про фантастов, - в стране порядка тысячи. А кто пишет, но не публикуется и понимает, что он не самый лучший автор в мире, ну, наверно, таких тыщ десять. Почему одни пробиваются, а другие нет? Есть такой миф, что будто бы есть писательская мафия и признанные авторы не хотят, чтоб появились новые молодые талантливые конкуренты, и потому их давят... Этот миф совершенно смешной, я когда его слышу, то всякий раз улыбаюсь. Ведь единственная, к моему глубокому сожалению, отрасль бизнеса, которая в России достигла правильных, нормальных капиталистических высот, - это как идеальный капитализм - книгоиздание. Редакторы реально сидят и читают все говно, которое им шлют. Говна очень много. Но все из него надеются выковырять новую Роулинг или на худой конец Лукьяненко нового.

- ...и купить задешево на корню.

Лукьяненко: Конечно, конечно! Конечно! Все издатели - сволочи, они хотят купить за пять копеек и перепродать за миллион рублей. Это нормальные правила игры. На то и щука в реке, чтоб карась не дремал.

- А ты чувствуешь, что сеешь разумное, доброе, вечное?

Лукьяненко: Я ничего не стараюсь сеять. Я вообще считаю, что литература ничего никому не должна. Это просто способ одного человека рассказать многим другим - тысяче, миллиону, ста миллионам, как получится, - про наш мир то, что ему кажется важным и интересным. Естественно, я делаю то же самое: я рассказываю то, что хочется рассказать мне. Потому что самая большая ошибка писателя, если говорить о секретах, это пытаться угадать, чего хочет публика. И пытаться написать то, что ей нужно: "Значит, сейчас в моде гламур. Напишу-ка я про дамочку с Рублевки. Что там еще в моде, криминал? Значит, дамочка с Рублевки попадает в разборки. И православие в моде? Вводим второго персонажа, это ее духовник, простой поп, а он - в моде же и патриотизм - бывший офицер спецназа, воевавший в Афгане, Чечне и Сомали, и вот он ее спас. Что еще в моде, семейственность? Дамочка и поп поженились, создали здоровую ячейку общества". Просто идиотизм! Пытаться написать так, чтоб стать популярным, - самая большая ошибка.

- И тем не менее ты на высоте своего положения можешь взять именно вышеизложенный сюжет и написать такую книгу, и публика ее схавает.

Лукьяненко: Да, конечно. Почему бы и нет? Написать можно все что угодно. Сюжет не важен, вот в чем дело... Не важно, о чем ты пишешь! Ты можешь написать о том, как трактор бороздит просторы Нечерноземья, или про то, как боевой космический корабль "Меч России" бьется в глубинах космоса с жукоглазыми уродами, которые хотят всех нас съесть... Это все не важно!

- Значит, выходит, что если бы Анна Каренина не кинулась под поезд, то ничего страшного не случилось бы и книжка все равно пошла на ура?

Лукьяненко: Конечно. Просто это была бы другая история и другая мораль. Все было бы немножко по-другому. В свое время я любил проводить такой тест... Сидишь, бывало, с людьми и говоришь им: "Вот есть стандартное заблуждение в среде интеллигенции, что Анна Каренина бросилась под поезд". - "Как?" - "Вы что, не читали "Каренину"? Она хотела прыгнуть под паровоз, но машинист ее остановил!" Тут главное - говорить убедительно, смотреть человеку в глаза и делать вид, что сам ты читал "Анну Каренину". И я рассказываю про то, что она все поняла, вернулась к Вронскому, и все у них стало прекрасно. Так ломалось процентов семьдесят людей, они говорили: "Не, ну понятно, что не бросилась, мы сами знаем, но это просто такая фигура речи..."

- Ага, ты им предлагал фантастическое прочтение "Карениной"!

Лукьяненко: Ну, во-первых, классическую литературу не читает никто за исключением узкого круга профессионалов, которых я люблю и уважаю. Люди могут цитировать: "Мой дядя самых честных правил", - но не более того... Пять процентов реально читали классику!

- Кстати, о классике. Я недавно написал про то, что Наташа Ростова - это фактически Ксения Собчак.

Лукьяненко: Ну, в общем, да.

- А духовность-то где, про которую мы привыкли думать? В связи с классикой?

Лукьяненко: Она в учебнике литературы...

- Тебе, наверно, дают множество советов, люди считают своим долгом помочь тебе с сюжетами?

Лукьяненко: Я никого не слушаю. У меня есть любимый писатель Леонид Каганов, московский автор. Его можно считать и фантастом, хотя то, что он пишет, ближе все-таки к сатире. И у него есть такая маленькая притча, которая мне очень нравится. Человек приходит к писателю и говорит: "У меня есть прекрасный сюжет, напиши книгу. Будет здорово!" Писатель отвечает: "Однажды к садовнику приходит человек и говорит: "Вот тебе прекрасный огрызок яблока, а вырасти-ка ты из него прекрасный сад". Вся суть в том, что сюжет может быть какой угодно, важно, как ты его расскажешь. У всех есть семечки, у каждого есть свой огрызок яблока, из которого можно вырастить сад. Но не надо этот огрызок предлагать садовнику, потому что у садовника таких огрызков миллион.

- Какие у тебя возможности влияния? Ткнешь пальцем - вот гений! И все кинутся на него.

Лукьяненко: Ну, рекомендация моя, наверно, что-то значит, она может помочь автору пробиться. Но сейчас все так устроено, что человек с улицы может пробиться. Хрестоматийный пример - Роулинг, которая ходила по издательствам со своей книжкой и пристроила ее только с седьмой попытки. За символическую оплату в тыщу фунтов. Теперь это издательство из заштатного превратилось в крупное и успешное... Помню, мне было девятнадцать лет, я только начинал писать, я посылал свои вещи в журналы... Сначала меня в Алма-Ате напечатали, потом в "Уральском следопыте". Там работал Дмитрий Бугров, великий знаток фантастики, человек, открывший и воспитавший десятки авторов.

- Ты часто думаешь про Роулинг?

Лукьяненко: Ну, как женщина она не в моем вкусе, а как писатель - в моем. Я читаю ее с удовольствием. У меня стоят ее книжки. Это хороший автор, она сильная писательница. У нее есть непонятная магия текста! Книг про то, как маленький сиротка оказывается могучим наследником древнего рода или волшебником, таких книг полно, и книг про учебные заведения, где учат на волшебников, тоже много. Роулинг тут абсолютно не первооткрыватель. Но тем не менее она ухитрилась как-то по-особенному это сложить, сделать вещь оригинальную и необычную, которая стала культовой. Я очень уважаю Роулинг, но часто я про нее не думаю.

- Она просто чемпион мира.

Лукьяненко: Да. По-моему, она самый богатый писатель мира. Я за нее очень рад. Она ухитрилась создать такой образ, такой мир, что в итоге у нее теперь и слава, и деньги.

- Она, значит, чемпион мира, а ты чемпион России?

Лукьяненко: Это не совсем то. Трудно сказать, чемпион, не чемпион... Литература - это не тот случай, где меряются длиной прыжка. Но славы Толстого или Достоевского Роулинг все равно не добьется, и Шекспиром она тоже не станет, это факт. Но это не означает, что Достоевский и Шекспир выше, чем Роулинг, просто это очень разные вещи. Штучная работа...

- Давай решим, может ли фантаст получить Нобелевскую премию?

Лукьяненко: Может в принципе. Если он при этом будет негром, "голубым" и одноногим, шанс у него есть. Хотя Сэмюэлю Дилэни это не помогло; это изумительный фантаст, как раз негр и "голубой".

- Ему не хватило самой малости, он, наверно, не болен СПИДом.

Лукьяненко: Ну да, и к тому ж он писал в 60-е годы, когда это было не очень актуально. Да и вообще, что такое Нобелевская премия по литературе? Это явление сильно конъюнктурное и политическое...

- А ты можешь дать картину сегодняшней русской литературы?

Лукьяненко: Это сложно очень. Литература-то большая... Но если коротко, то происходит в ней все то же, что и всегда. Люди пишут про то, что им интересно: про жизнь, про секс, про политику, про насилие, про воспитание детей, про ращение собак, про возделывание огорода. Писателей много, каждый пишет про свое, это прекрасно, так и должно быть. У нас есть по-прежнему свои Чеховы, свои Достоевские, свои Гоголи.

- И мы их не знаем?

Лукьяненко: Кого-то знаем, кого-то нет.

- Ну, дай тогда хотя бы первую пятерку.

Лукьяненко: Дашь пятерку - остальные двадцать пять обидятся и скажут, что я козел... Но тем не менее попробую.

Алексей Иванов. Чудесный совершенно человек, прекрасный парень, у него великолепное литературное чутье, язык... Начинал писать фантастику, когда был совсем молодым. Мы вместе были на каком-то семинаре... Я прочитал то, что он туда принес, и схватился за голову: "Я, видимо, несчастный графоман, я пишу ерунду, а книги Иванова - великие и прекрасные, в них есть душа, стиль!" Но - его книги тогда осмеяли, его назвали графоманом и идиотом, который пишет ерунду, и человек оказался из литературы выкинут. На фантастику он после этого обиделся. Стал писать мейнстрим - назовем это так - и пробился, добился своего. Теперь он - уважаемый писатель, молодая надежда литературной России. При том, что он наш, фантаст! Я был очень рад, когда удалось издать сборник его фантастики в издательстве АСТ. То, что он написал в двадцать лет, - это прекрасные вещи, умные, серьезные, глубокие, добрые, смешные. В нем убит великий фантаст...

- Тебя можно понять так, что фантастика - это более настоящая литература, чем мейнстрим.

Лукьяненко: Фантастика - это не более чем прием. Нормальный писатель-фантаст не верит в вампиров и пришельцев. То, что мы используем эти приемы, не значит, что мы идиоты, которые сидят и ждут прилета летающей тарелочки. Это просто прием, позволяющий более интересно и более ярко говорить о той жизни, которой мы живем, вот и все. Не более того.

- Так, хорошо, Иванов. Кто еще?

Лукьяненко: Пелевин, как это ни банально звучит. Тоже наш, фантаст, он получал наши премии. Все его вещи более или менее относятся к фантастике. Кого бы еще назвать? Дима Быков. Очень люблю и уважаю, интересный автор, который гениален в стихах, офигенный журналист. Пишет очень сильные прозаические вещи, отчасти фантастические. Кого из чисто фантастов назвать? Марина и Сергей Дяченко из Киева. Это авторы украинские, но они пишут на русском, и я их причисляю к русской литературе, пусть украинцы не обижаются.

- Все названные - молодые ребята. А кому за сорок, тех ты скинул с корабля современности?

Лукьяненко: Ну, каждый любит в первую очередь свое поколение, это понятно. Но я никого не скинул с корабля. Могу сказать про Бориса Стругацкого. Это сильный, мудрый, пронзительный автор. Пишущий под псевдонимом Витицкий - они с братом в свое время решили, что не будут никогда использовать свое имя, если станут писать поодиночке. На мой взгляд, его вещи, написанные после смерти брата, - сильные и глубокие. Наверно, им недостает той легкости, которую давало соавторство, но это хорошие, мудрые книги.

- Тебе случалось пить кровь, чтоб достоверней писать про вампиров?

Лукьяненко: Я только этим и занимаюсь, ха-ха. Увижу журналиста - и сразу припадаю к его яремной вене. Если серьезно, то, конечно, кровь является пищевым продуктом, люди ведь едят кровяную колбасу.

- И ты ограничился колбасой!

Лукьяненко: Я ее, бывало, ел. Но, кроме того, с кровью связано много символов. Питье крови - это символ власти, сексуального насилия. Вампиризм как психическое заболевание обычно сопрягается с какой-то сексуальной патологией.

- Ты это имел в виду, когда писал свои книги?

Лукьяненко: Нет-нет. Я дал чистую, прозрачную трактовку: вампиры - это хищники... Думаю, не обязательно пить кровь, чтоб писать про вампиров. К тому же я не уверен, что это вкусно. У меня нет желания, как у Сорокина, проверить материал, о котором пишешь.

- И тем не менее вкус крови знаком каждому...

Лукьяненко: Конечно! Кто получал по зубам...

- Еще про кровь. Ты ведь у всех, кто рожает у тебя в доме, принимаешь роды.

Лукьяненко: Я был при родах, когда моя жена рожала. Роды - это тяжело, это трудно, это очень интимный процесс и, наверно, не каждому мужику надо это видеть. Но я-то врач... Я и так все видел. Для меня это все проще. И при родах своей собаки я присутствовал: она мне родила щенков просто под бок.

- Пуповину ты зубами перегрызал?

Лукьяненко: Нет, ногтями разрывал. Это Горький зубами, ну или не он, а его персонаж в одном из рассказов.

- В 1997-м ты, значит, уехал из Алма-Аты в Россию.

Лукьяненко: Уехал я не из-за гонений, их не было - спасибо Назарбаеву. Но я себя всегда считал гражданином СССР, хотя родился и вырос в Казахстане. Во мне половина татарской крови, четверть русской и четверть украинской, я считаю себя русским. Когда ЭТО произошло, когда страна распалась, я решил, что не хочу жить в суверенном Казахстане. Я не говорю, что они не правы, но я хотел, чтоб мои дети родились в России и жили в России. При том что пройдет какое-то время, и наши страны снова будут вместе в какой-то форме. Я ведь абсолютный имперец.

- Ты уехал, как только появились деньги?

Лукьяненко: Да. Когда меня стали издавать, я сказал жене: "Вот у меня есть пять книжек, за каждую дадут по пять тысяч долларов, этого хватит на хорошую квартиру в Питере. А там у нас много друзей". Жена вздохнула и говорит: "А давай лучше купим самую плохую квартиру в Москве!" И правда, я сам по менталитету больше московский, чем питерский.

Я поехал в Москву, пришел в издательство АСТ... Они, конечно, такие же акулы империализма, как все, но при этом еще и любят фантастику. Я сказал, что хочу переехать, и попросил аванс за пару книг, чтоб не снимать квартиру, а купить. Они согласились, мы подписали контракт, который не был чудовищно кабальным. Поэтому я люблю это издательство: они тогда проявили себя по-доброму, по-человечески. Они помогли мне, дали денег, и я купил квартиру. Однокомнатную. (Позже Лукьяненко переехал в большую квартиру, где и живет с женой, двумя детьми и двумя собаками, которые тоже члены семьи. - Прим. авт.)

- Значит, Москва тебя встретила как родного.

Лукьяненко: Писатели-фантасты и любители фантастики - это особая каста. Даже когда я был не очень известным, все равно знал, что могу проехать всю Россию и в каждом городе найду своих: меня накормят, напоят и спать уложат, и будут мне в принципе рады. Это очень интересная субкультура...

Мы тогда поселились возле ВДНХ, я полюбил этот район, с тех пор я вообще обожаю северо-восток Москвы. Потому что мы именно там поселились, когда мир раскололся, и мы безумно штурмовали столицу, уехав из Казахстана.... Мы были счастливы, что из провинции - все-таки провинции - перенеслись в среду, где жизнь бурлит.

А свою однокомнатную в Алма-Ате мы продали за четыре тысячи. Сейчас она стоит, наверно, сорок тысяч, но тогда нам те деньги были важны: мы на те деньги после жили целый год, пока я отрабатывал выданный издательством аванс.

- А ты еще готовишь.

Лукьяненко: Конечно! Это же удовольствие! Мужик, который не умеет приготовить пару фирменных блюд, - чудак на букву М!

- А ты что можешь приготовить?

Лукьяненко: Я могу приготовить все что угодно! Венгерский гуляш. Блины у меня очень хорошие получаются. Плов - легко. Шашлыки - само собой.

- А как научная еда, как тот же Волков?

Лукьяненко: Ну, ходил я к Волкову. Меня укололи иголкой, взяли кровь... Но ведь понятно, что это разводилово! Мне дали список, из которого следует, что у меня аллергия на мучное и сладкое - ну это же смешно! Смешно говорить об этом взрослым людям!

- Тем более дипломированным врачам. Но, несмотря на твой скепсис, некоторые у Волкова серьезно худеют.

Лукьяненко: Да! У меня есть друг, который у Волкова похудел со ста семидесяти до ста пяти и мечтает еще упасть до ста.

- Так в чем же дело?

Лукьяненко: А в том, что не надо жрать мучное и сладкое, вот и все! Нормальное разводилово: если человек заплатит свои кровные деньги и под этим соусом перестанет сжирать на ночь пару тортов, это прекрасно! Он, естественно, похудеет. Надувательство имеет право на существование, если оно помогает людям.

Как сказала Майя Плисецкая, чтоб похудеть, надо просто жрать меньше. А все диеты - говно! (Он все больше увлекается. - Прим. авт.) Если у тебя есть сила воли и тебе надо похудеть, ты похудеешь.

- Почему же мы с тобой не становимся стройными, если все так просто?

Лукьяненко: А мы не замотивированы! Это для нас не важно. Иначе б мы быстро и легко похудели. Если стимул такой, что лень идти смокинг покупать в "Трех толстяках", так это не стимул, это не работает. А если в двадцать лет хочется нравиться девочкам или если в пятьдесят мальчику захочется поправить здоровье, то он похудеет. В юности я сбросил вес со ста кило до семидесяти двух за год. Я просто перестал жрать!

- В молодости ты хотел, чтоб тебя любили, и похудел...

Лукьяненко: А сейчас нас и так любят и ценят, и нам незачем ограничивать себя в таком удовольствии, как еда. И не надо нам никакого Волкова. Я к нему шел именно с таким пониманием, что я валяю дурака. Я к нему пришел с женой, которая тоже хотела изменить вес - добавить. Она у меня очень хрупкая миниатюрная женщина. Мы когда идем с ней в магазин, то мне нужен самый большой размер, а ей самый маленький. Как это ни странно, анализ крови выявил у нее аллергию на растительные продукты, и ей прописали - не на глаз, а после уникального анализа! - есть больше хлеба, мяса и жира...

- Как тонко!

Лукьяненко: А у меня, понятно, все наоборот.

- Мне понравилась твоя мысль о том, что если инопланетяне и прилетят, то их не заинтересуют ни наши ресурсы, ни мы сами в качестве пищи или рабов. Им тут ничего не нужно.

Лукьяненко: Ничего! Помню, был такой американский рассказ. Прилетают инопланетяне. Они продают нам какие-то устройства. А сами покупают коровьи лепешки за бешеные деньги. Через десять лет вся земная экономика переориентируется на производство коровьего говна. И вдруг инопланетяне перестают интересоваться лепешками и начинают скупать яблочные огрызки. Они просто прикалывались. Далее мировая экономика переориентируется на огрызки...

- Похоже на правду. Это как бы злая шутка на тему нефти. Думаю, что с нефтью уже вопрос решен, альтернативное топливо найдено...

Лукьяненко: Про это фантасты много писали.

- Думаю, что это не фантастика, а действительно изобретателей вычисляет и убивает нефтяная мафия. Это напоминает реальную историю про изобретателя троллейбуса, у которого американские производители автомобилей купили патент. Он ходит счастливый и спрашивает: "А когда ж мои троллейбусы забегают по Детройту и по прериям?" Ему объяснили, что никогда, для того и купили... Скажи, а кто первый начал исполнять про нанотехнологии, ты или Медведев?

Лукьяненко: Это очень смешная история. Мы в Интернете иногда проводим конкурсы на заданную тему, анонимные, под номерами. Рассказы вывешиваются, люди обсуждают... Роберт Шекли однажды задал такую тему: нанотехнологии. Все слегка выпали в осадок: зачем, что за тема, не пришей кобыле хвост... Но я тем не менее написал три рассказа и занял три первых места в трех разных группах!

- Шекли так над нашим начальством прикалывался?

Лукьяненко: Нет, он серьезно! Это было года три назад. Тогда нанотехнологии как светлое будущее России еще не фигурировали.