[Prediger]

Профессор Московской Духовной Академии; старший научный сотрудник кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ.

В 1984 г. окончил философский факультет МГУ по кафедре истории и теории научного атеизма, поступил в аспирантуру Института философии АН СССР; в 1985 г. перешел на работу в Московскую Духовную Академию. В 1988 г. окончил Московскую Духовную семинарию, после чего учился в Бухарестском Богословском институте. По возвращении из Румынии с 1990 по 1993 г. работал референтом Патриарха Московского и всея Руси Алексия. В 1992 г. окончил Московскую Духовную Академию. В 1993-1996 гг. декан философско-богословского факультета Российского Православного Университета св. Иоанна Богослова. С 1997 года – профессор Свято-Тихоновского Православного Богословского Института. С осеннего семестра 2004 года основное место работы – МДА (чтение лекций в Свято-Тихоновском институте (ныне Университете) при этом продолжается).

В 1994 г. в Институте философии РАН защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата философских наук. В 1995 г. защитил кандидатскую диссертацию по богословию в Московской Духовной Академии. В 1996 г. Патриархом Алексием по представлению ученого совета РПУ присвоено ученое звание профессора богословия. Решением Синода от12 марта 2002 года включен в состав редколлегии сборника «Богословские труды». Решением Синода от 24 декабря 2004 года включен в состав Синодальной Богословской комиссии. 15 февраля 2003 года Патриархом Алексием награжден орденом преп. Сергия Радонежского 3-й степени.

Член экспертно-консультационного совета по проблемам свободы совести при Комитете Государственной Думы РФ по делам общественных организаций и религиозных объединений.

Как научный атеист стал дьяконом
(Настоящая беседа составлена из интервью изданиям "Татьянин день" (1997, № 13, май), "Иное. Хрестоматия российского самосознания. Т. 4. Путеводитель" (М., 1995), "Лица" (1998, № 9), "Верую! Газета православных христиан" (Иркутск, 1999, № 1 [15]), "Консерватор" (2003, 7 февр.); "Известия" (2003, 3 марта), "Собеседник" (1992, № 8; 2003, 5 марта)).


О диаконе Андрее Кураеве

Иное. Хрестоматия российского самосознания. т. 4. Путеводитель. Ред. - составитель С. Б. Чернышев. М., Аргус, 1995, сс. 97-98:


...Андрей Вячеславович Кураев родился в 1963 году в Москве. В детском возрасте несколько лет жил в Праге, где работали его родители. Семья Кураевых была вполне атеистической. В старших классах школы Андрей выпускал газету "Атеист". Затем, поступив на философский факультет МГУ, учился на кафедре научного атеизма.

Во время учебы в университете Кураев получил доступ к хорошей библиотеке, конфискованной у церквей и монастырей. Сказался и общий диссидентский дух эпохи (Солженицына он достаточно рано прочитал). Сопоставляя атеистическую пропаганду, курсовые лекции с Евангелием и философской литературой, Андрей убедился, что официальная пропаганда "безбожно" лжет, критика бьет мимо цели.

В интервью для книги "Иное" диакон Кураев вспоминает: "Первыми религиозными авторами, которых я читал, были Франк и Шестов. Они показали мне, что можно быть христианином и при этом человеком ХХ века. Затем отец Сергий Булгаков вполне убедил меня: мир духовной жизни - это такой мир, о котором нельзя судить снаружи. На третьем курсе МГУ я всерьез заболел Достоевским. Сначала я понял, что есть дьявол, и только потом, что есть Христос. Если Христом был отвергнут дух сверхчеловечески умный и злой, значит ,Христос более, чем человек. Ощущение внутренней пустоты прошло, свет в окошке забрезжил..."

Осенью 1982 года Кураев крестился. По окончании университета он поступил в аспирантуру, но не закончил ее, а стал секретарем ректора Московской духовной академии. Затем, осуществив давнее желание, поступил в семинарию. Но учиться там пришлось мало ("нормальной" жизни было только месяц - до крупного пожара в 1986 году, после чего пришлось работать на стройке). Затем ректор академии снова взял Кураева в свой штат. Следующий поворот в судьбе произошел в 1988 году. Знакомая пригласила Андрея Вячеславовича на диспут в Коломенский пединститут. В огромном зале собралось много профессуры, студентов. Случилось так, что профессиональные атеисты были легко побиты "каким-то семинаристом". По этому поводу обком КПСС вынес даже специальное постановление о плохом состоянии дел в пединституте. Нашлись силы, которые захотели отправить Кураева подальше от Москвы. Послали его в Румынию.

"Двухлетний опыт пребывания в Румынии был для меня очень важен. Я видел нерусское православие (а для меня православие - вселенская религия). Кроме того, Румыния - очень религиозная страна, там сохранилось много церковных народных традиций. Самое важное, что там произошло: меня рукоположили".

В 1990 году Патриархом стал Алексий II. Ему потребовался референт, который "умеет писать". Ректор порекомендовал отца Андрея. "Патриарх встретил меня с улыбкой: "Говорят, Вы хорошо умеете писать?" - "Нет, Ваше Святейшество, я пишу только из лености и ради экономии - чтобы не повторять десять раз одно и тоже". Посмеялись. Характерно, что первая фраза, которую я сказал при нашей встрече, была: "Нет, Ваше Святейшество..." Патриарх позволяет с собой не соглашаться. Два последующих года пребывания в этой должности были очень для меня важны. Я знакомился с политическими и общественными деятелями, видел, из каких страстей, побуждений исходят люди, делающие политику. Нет автоматической машины истории, фантастически много зависит от поступков конкретных людей. При этом сам я никогда не стремился заниматься политикой - ту деятельность воспринимал скорее как послушание".

Все же отец Андрей считает, что его призвание - педагогика. В январе 1993 года он ушел во вновь созданный православный университет деканом богословского факультета. Кроме того, вернулся и в МГУ на родную кафедру, которая теперь называется кафедрой истории религии. Его курс по православию там - один из самых посещаемых (на одного "обязательного" студента подчас приходится пятнадцать вольнослушателей). Диакон Кураев очень активно выступает в периодической печати - как он выражается, "от безысходности". Утверждает: "Я невысокого мнения о своем публицистическом таланте, а тем более богословском. Пишу на какую-либо тему только тогда, когда вижу: никто больше этого не делает..."

[Prediger]

Интервью с Андреем Кураевым о ситуации вокруг него и в целом в РПЦ.



Знаете, когда избирался патриарх Кирилл 10 лет назад, я активно поддерживал такой выбор нашей церкви. Мне один человек, близкий к тогда митрополиту Кириллу, сказал, что когда уже избрание состоялось, более-менее успокоилось, его в приватной обстановке спросил местоблюститель тогда еще: «Для вас наибольшее открытие и разочарование за этот месяц подготовки?» В этом ответе прозвучала, в частности, такая фраза из уст нынешнего патриарха: «Я не знал, что Кураев бойцом таким окажется». Я же ведь по виду пушок и ботаник по биографии своей: очкарик, толстый и так далее. Но, оказывается, я не залегаю под лавку от первого оклика, критики и так далее, и тому подобное.

Это я к чему? Начиная с 2012 года, с истории с Pussy Riot, между мной и патриархом Кириллом есть богословские расхождения. Вопрос о том, что такое церковь, что благо для церкви. Церковь — это силовая структура, которая должна «двушечки» раздавать своим критикам? Или все-таки Евангелие о чем-то другом? Понимаете, по большому счету это вторая критическая дискуссия за 1000 лет исторического бытия Русской православной церкви. Первым был спор нестяжателей и иосифлян. Я замечу, что в Византийской церкви вообще никогда не было дискуссии на тему критики и морали. Про догматику спорили, как думать о Христе, а про то, как нам относиться друг к другу, как исполнять Христову заповедь, об этом не было спора.

И только в нашу эпоху это возобновляется. У меня это не просопография, не дело в том, симпатичен или несимпатичен кто-то кому-то. Да, я глубоко оскорблен. Я очень обижен: «Люди, во что вы превратили великую христианскую идею, Христову церковь?». Церковь той моей влюбленности, может быть, наивной, которая была 30 с лишним лет назад. Вот за это моя обида. Не за какие-то личные мои увольнения или еще что-то. Нет, это мелочи. Есть вещи для меня принципиальные. Вплоть до мозаики со Сталиным в храме. Поэтому менять эти свои позиции и взгляды, умолкать не входит в мои планы. У меня есть убеждения, понимаете? Вот об этом идет речь.

Слова «патриарх Кирилл» и «диалог» просто в принципе несовместимы, к сожалению. Вчера патриарх разбил лучший рекламный билдборд своим указом в отношении меня. Ведь до той поры даже я при случае, не говоря уже о других людях — апологетах церкви — мог говорить, что «нет-нет-нет, вы не думайте, церковь — это не казарма, это не армия, нестрашно умному человеку… войти в церковь; у нас разрешается определенное разномыслие; смотрите на Кураева — видите, что он себе позволяет, и ничего». До вчерашнего дня это работало. С сегодняшнего дня эта опция закрыта. Так что поэтому никакого диалога в церкви нет. Обратите внимание.

Когда два года назад разрастался украинский кризис, патриарх ни разу не обратился к украинцам. Понимаете? За все это время патриарх ни разу не обратился к своей украинской пастве. Он не собрал Межсоборное присутствие, не было какого-то заседания даже богословской комиссии. Собрать бы экспертов, историков — не было этого ничего.

Вот нагрянула эта эпидемия. Опять же, что? Хоть к кому-то патриарх обратился, к тем же самым церковным историкам, спросить бы: «Скажите, что делала раньше церковь в случае эпидемий?» И так далее. Не было ничего этого. Были февраль и март бравады, что, дескать, нас это не тронет и так далее. А когда стали более-менее ограничивать посещение храма и то ведь патриарх не сказал: «Духовенство, я призываю закрыть храмы». Этих слов никогда от патриарха мы не слышали. До сих пор не услышали, надо сказать. Только прихожанам сказано, что «подождите, особо не ходите». Вопрос: «А патриарх понимает свою ответственность за смерть священников? Того же Александра Агейкина или Георгия Бреева». Поэтому, к сожалению, про диалог не приходится тут говорить...