[Маркус]

Молчаливый демон.

Понурый, молчаливый восседает,
Как из картины Врубеля сойдя,
Но только голова его седая
Да и глаза немногих убедят.

И почему-то так немногословен
Да торг со мною не ведёт.
К душе моей бессмертной ровен
И за нее ничто мне не сует.

Ведь рисовалось виденье поэта,
Да страсти в Иоанне- богослове.
-Где демон классика сюжета?
-Осталось всё в средневековье.

-Там был полёт и мысли рвение-
Великих душ по свету жажда.
И за любовь небесную падение-
Всех уговаривал я дважды.

Но времена уже не те, пойми,
Чтоб за доступное стараться.
Сейчас разочарован я людьми
Как свиньи- бисером б нажраться.

По сферам перестали вы летать-
Творенье Бога не любя.
Мне только молча наблюдать:
Как сами вы угробите себя.

Но демон, вдруг, напрягся и застыл
И вспыхнул мысленный прострел:
- А ты чего здесь проходил,
Так может сокровенное хотел?

-Да пусть увидит Боже правый,
Что ничего с тебя я не хочу!
Но ухмыльнется он лукаво:
-Тогда я лучше промолчу.

[Маркус]

Гость Воланд.

Когда закрутит туго гайки, вмиг,
Своей железною рукою диктатура...
И из народного котла огня язык
Покажется, вся ада клиентура-
Придёт, без реверансов, напрямик.
Чтоб не узнать, быть неучем довольно-
Восшествует солидный господин!
(Пусть крестятся старушки сердобольно.)
На холм московский, только не один-
С своею пышной свитой, орден на груди.
( В аду король, с приставкой вице- Велиал,
Но это, если кто-то не узнал.)
Пусть по- старинке будет Воланд,
Чтоб не запутал мыслей холод.
По праву руку принцем Абаддон-
Тот извинялся всё: "Мессир, пардон!"
По левую же тащит князя Абриэлло,
А Азазель по моде пол сменил,
Король с ним близости не водит,-
В прихожей прозябает с Геллой
(Косметикофилия даром не проходит.)
А кот удрал- уж слишком мелок Бегемот,
Обширен список всех работ.
У Воланда был глаз, как ночька, тёмный,
Другой же блеск- небесно- голубой.
Скрывались за улыбкой томной домны,
Морей кислотных радостный прибой.
Одет от кутерье (тех, что противны Богу),
Где хочет- переходит там дорогу.
Принц Абаддон- при белой трости и в очках,
Глаза от света где-то прячет.
Весь мир перевернулся в тех зрачках,
И всё в них видится иначе.
А Абриэлло что ж? Он князь, как князь:
Таких князей по баням с девками в достатке,
Но он легко играет в прятки,
И не заметишь сразу под ним грязь.
Надеюсь, что вовек их не увижу:
Беда из бед, раз где-то гнёзда вьют-
Наверняка, в местечке, что к Рублёвке ближе,
Они отыщут свой большой приют.
Там соберут конгресс и кворум-
Решать насущные задачи.
Каким-то лесом или бором
Прискачет к ним колдун, в придачу.
А князь, нацюрлих, чреслами разложит
(У Геллы с Азозелем выползут глаза)
Охальник чудный, не такое может,
Но это крепким словом лишь сказать.
Вопит Абриша: " Что мы топчемся, стоим,-
Пусть даже нас не пригласили!
Мы свальный грех устроим им
И в каждый дом запустим шпили- вилли."
А Абаддон неспешно доедает ужин:
"Два поколения воспитаны двойным стандартом-
Найдём легко мы вновь солдатов!
Они нам саранчой живой послужат."
Но Воланд чрез бокал в окно смотрел-
В сосуде том мерло плескалось...
И мнился снова красный новодел,
А свет всё тише, день смеркался.
От этой мысли, в адской благодати
Улыбка мертвенно легла на рот.
И развернулась пышно речь- про власть, народ:
"Загнать-то можно- только палкой!
Они ленивы и тела лелеят-
Таких мне очень, очень жалко,
А мёртвых- пусть Господь жалеет!
Тут власть уже попроще стала:
Чуть что - уже наганом не грозит.
Хозяин- это наше дело! Ей- мало, мало...
Здесь места нет для солнечной лозы:
Святого нет- отпели и свезли.
В такой реке отрадно столько раз пройтись,
Такая жалость, просто до слезы-
Нет, чтобы застрелить и с миром разойтись.
Нам можно развернутся вскачь, игриво:
Теперь с нас будут взятки гладки!
Сейчас тут ложь зовётся креативом,
А убеждения меняют, как перчатки.
Мы грязь и кровь смешаем в бурой жиже,
Пригнём их головы пониже-
Богами станем вновь, как прежде...
К людскому горю будем ближе-
Возложат лишь на нас свои надежды.
Москва стоит, но разрослась
И жмёт своих- не видно донца:
(Как будто уши у осла)
За тучу спрячем город- солнце.
На их костях закатим пир-
Какой прекрасный будет мир!"
Но Абаддон с вопросом вечным,
Что над Россией уж не раз витал:
"А делать что, коль будут человечны
И не сдадут все души за металл?"
Но Воланд , мило улыбаясь, даст ответ:
" На честность мы дадим надежду-
Они себя тем тешат, время коротают.
Не удивишь сейчас одеждой,
Чудес у них и фокусов хватает.
Но так же падки всё на стразы!
Обменник свой откроем, на дому:
Эксчендж устроим десять к одному!
Ломбард затеем, где алмазы
Давать на прочие каменья будем-
С улыбкой, рядом, ближе к людям!"
Настанет время лёгкого труда-
Готовить праздничную речь со сцены:
"Товарищ- заграницей, теперь все господа
Отрадны эти ноу-хау, перемены.
Хочу урок вам жизни преподать:
Вы тоги Рима на себя зачем тянули?
Мол, Третий и другому не бывать!
Вы в щедрости друг друга обманули-
Чужому стелете свою кровать...
Не вижу что-то азиатских лиц?
Они ж по улицам слоняются натурой,
А-а... им до вашей, до культуры ...
Те силу любят- пред ней готовы ниц...
Перед гнилой же метрополией,
Что вместо них, всех автохтонов жучит,
Хомут оденут, вместо крепкой воли-
Ко всем спиной,- к навозной куче.
Но в головы такое не берите,
А то набухнет в гонор, Польшей.
И древо рода захотите, как собаки бритты...
Того гляди- начнёте строить пирамиды.
Любить здесь деньги стали больше-
Не нужно лучше барыша, на свете.
Расслабились, Советы сбросив,
Так сладостно грешат, как дети,
Но жизни не дают одни вопросы.
Та власть, немного, критику учла
И худо- бедно, но пробел с жильём решён.
От той страны- кругом зола
И семь десятков лет- прошедший сон.
Не к времени камнями разбросались
Ведь жизнь так просто не внесут, на блюде,
А лица, как и прежде, на местах остались
Такие, как и раньше: люди- все, как люди.
Материя в фаворе, а прочее- детали
И на коней железных идёт отменный спрос
Ногой до пола давят на педали...
Испортил москвичей парковочный вопрос:
Разводят споры, тары- бары.
Грызутся вечно с этой костью
Ну что же, москвичи, зовите в гости!
Или приду, как древние тартары."