[Prediger]

31 января 1724 года Петр подписал указ, которым предполагалось переустроить монашество, а размножившимся монастырям дать назначение, сообразное с пользою государства. Указ этот составлен государем и дополнен Феофаном (Прокоповичем). Состоит он из исторического объяснения о начале монашеского чина и об образе жизни древних монахов и из правил для монахов, избирающих монашество для уединенной жизни, и для ученых монахов, ожидающих архиерейства.



Уже заглавие этого указа весьма характерно: «Объявление, когда и какой ради вины начался чин монашеский, и каковый был образ жития монахов древних, и како нынешних исправить, хотя по некоему древним подобию, надлежит».

Проследив развитие монастырей, указ говорит, что первые монастыри находились в уединенных местах и питались трудами самих иноков. «Истинные монахи были, понеже не точию что от людей не требовали, но ниже хотели, чтоб их люди видели или слышали о них... Что же потом произошло, когда к греческим императорам некоторые ханжи подошли, а паче к их женам, и монастыри не в пустынях уже, но в самых городах и в близ лежащих от оных местах строить начали, и денежные помочи требовали для сей мнимой святыни, еще же горше, яко и не трудитися, но трудами других туне питатися восхотели, к чему императоры... сами к тому... весьма склонны явились. ...Сие и у нас зело было распространяться начало... Но лет через сто "от начала чина сего произошли монахи ленивые, которые, желая от чужих трудов питаться, сами праздны суще, защищали свою леность развращаемым от себя словом Христовым (воззрите на птицы небесные, яко не сеют, не жнут, не в житницы собирают, и Отец ваш Небесный питает я), но целомудрие их скоро обличено от прямых монахов".

Говоря о том, что монахи не стоят на высоте своего призвания и едят даровой хлеб, указ очень колоритно рассуждает: "Нынешнее житие монахов точию вид есть и понос от иных законов, понеже большая часть тунеядцы суть. У нас почти все из поселян. Что оные оставили – явно есть, – не точию не отреклись, но приреклись доброму и довольному житию, ибо дома был троеданник, то есть: дому своему, государству и помещику, а в монахах все готовое. Прилежат ли разумению Божественного Писания и учения? Всячески нет. А что говорят – молятся: то и все молятся".

"Что же прибыль обществу от сего? Воистину токмо старая пословица: ни Богу, ни людям, понеже большая часть бегут от податей и от лености, дабы даром хлеб есть. Находится же иной способ жития праздным сим не праздный, но богоугодный и не зазорный, еже служити прямым нищим, престарелым и младенцам. Ибо на многих местах Святое Писание сие не токмо похваляет, но и узаконяет".

Далее говорится про устройство в монастырях благотворительных учреждений, о возложении на них содержания престарелых солдат, и, наконец, об учреждении семинарий, откуда бы образованные воспитанники, ищущие монашества для архиерейства, могли бы постригаться по достижении 30-летнего возраста.
Как ни едка эта критика русского монашества, к сожалению, приходится сказать, что в ней много верного, как и в мысли Петра занять иноков делами благотворения.

[Маркус]

Для меня эта идея Юстиниана одна из ряда идей, которыми описывается отношение христианского общества к государству и цивилизации в целом. Это вопрос исследований и дискурса.

А.Н. Боханов "Русская идея...":
"Христианская мысль с самого начала земного явления Церкви искала оптимальную формулу и форму взаимоотношений между ней и властью земной.
Теоретически отношения эти должны были являться равноправными- в пользу этого говорила вся совокупность римских государственно- церковных богословских определений и имперских законоположений. Теоретически- каноническую основу их составлял принцип "симфонии", сформулированный Императором (527-565) Юстинианом первым в его широко известной Шестой новелле. "Величайшие дары Божие- человеку, дарованные высшим человеколюбием- священство и царство: одно служит вещам Божественным, другое управляет и заботится о вещах человеческих; то, и другое происходит от одного и того же начала и благоукрашает человеческую жизнь, так что не о чем так не пекутся цари, как очести священников, а сии и самих царях всегда Бога молят. Если священство будет во всем безупречно и причастно дерзновения к Богу, а царство будет правильно и подобающим образом упорядочивать врученное ему общество, то будет благое некое согласие (симфониа), дарующее человеческому роду всевозможную пользу". Знаменитый Царь- Богослов не использовал понятие "Церковь", он говорил только об идеальном соотношении двух инозаконных установлений в едином церковно- государственном организме, трактуя их как совокупность двух форм богоугодного служения."
Приведенное выше высказывание для разъяснения остальным участникам форума, чтобы было понятно: о чем речь.

Именно под внешним гнётом светской власти наши церковники хоть как-то стали шевелить жирными задами.

Чувствуется личная обида на институты РПЦ, но здесь Бог вам судья. О состоянии тохусов затрудняюсь судить, не было меня тогда, да и высказывание попахивает большевистской пропогандой.

Опять же пример зарвавшегося Никона был свеж.

Так церковная организация с ним разобралась без особого вмешательства со стороны светской власти- сослала в дальний монастырь.

Когда я думаю о святости в тот период, то вспоминаю, прежде всего, и того же Серафима Саровского, и Иоанна Кронштадского, и Оптину, и Зосимову пустынь и пр. и пр., им же несть числа.

Однажды я услышал такую фразу от незнакомой женщины: "Если женщина, как и роза, распущенная, то ее издалека видно". Так же верно и обратное- на фоне всеобщей распущенности и разврата ярко обозначаются островки святости. В допетровские времена такое явление не обозначалось четко, так может ушла от внимания Святая Русь? (все было таковым и на общем фоне не замечалось).