[Наталья]

Первое, что я прочитала у него, был "Портрет Дориана Грея", отравляющая книга, долго отойти не могла от него, декаданс беспросветный, жуткое ощущение, думала, что никогда не смогу отойти от отравы. Но потом он же меня от этого вылечил - я прочитала его сказки "Счастливый принц", "Соловей и роза", "Великан-эгоист", "Рыбак и его Душа" и т.д., потрясающе, мне очень-очень нравится, я даже перечитывала не спустя год или еще сколько, а меньше, чем через месяц. Мне нужно было готовится к экзаменам, а я плюнула и стала его читать, оторваться не могла.

[Иэм]

Борхес Хорхе Луис. Об Оскаре Уальде


Перевод Б.Дубина

При имени Уайльда вспоминается dandy*, писавший к тому же стихи, в
памяти брезжит образ аристократа, посвятившего жизнь ничтожной цели --
поражать окружающих галстуками и метафорами. Брезжит представление об
искусстве как тонкой, тайной игре -- чем-то вроде ковра Гуго Ферекера или
Стефана Георге -- и о поэте как неутомимом monstrorum artifex** ("Плиний",
XXVIII, 2). И, наконец, о томительных сумерках девятнадцатого столетия и
гнетущей роскоши его теплиц и балов-маскарадов. Ни один из этих образов не
лжет, но за каждым из них, утверждаю я, лишь часть истины, и все они идут
против (или попросту не желают знать) известных фактов.
Возьмем, к примеру, мысль об Уайльде-символисте. Стечение обстоятельств
как будто подтверждает ее: к 1881 году Уайльд встает во главе эстетизма, а
десятилетием позже -- декадентства; Ребекка Уэст ("Генри Джеймс", III)
коварно обвиняет его в том, что он привнес в последнюю из этих двух сект
"привычки среднего класса"; словарь стихотворения "The Sphinx"*** блещет
рассчитанным великолепием; Уайльд дружил со Швобом и Малларме. Но все это
меркнет перед главным: будь то в стихах или в прозе, синтаксис Уайльда
всегда проще простого. Из множества британских авторов он самый понятный для
иностранцев. Читатели, неспособные распутать абзац Киплинга или строфу
Уильяма Морриса, проглатывают "Lady Windermere's Fan"**** за один вечер.
Стих Уайльда легок или производит впечатление легкости; у него не найдешь
экспериментальной строки вроде этого замысловатого и виртуозного
шестистопника Лайонела Джонсона: "Alone with Christ, desolate else, left by
mankind"*****.
Может быть, примитивность уайльдовской "техники" это еще один аргумент
в пользу его истинных Достоинств. Будь творчество Уайльда всего лишь
отражением его славы, оно свелось бы к фокусам на манер "Les palais
nomades"****** или "Сумерек сада". Подобных фокусов у Уайльда предостаточно,
вспомним хотя бы одиннадцатую главу "Дориана Грея", "The Harlot's
House"******* или "Symphony in yellow"********, но замечательно, что он ими
вовсе не исчерпывается. Уайльд вполне обошелся бы без этих "purple patches"
(пурпурных заплат) -- выражения, которое Рикеттс и Хескетт Пирсон
приписывают нашему герою, забыв, что им открывается уже "Послание к
Пизонам"; настолько критики привыкли связывать имя Уайльда с
декоративностью.
Читая и перечитывая Уайльда, я заметил факт, кажется, упущенный из виду
самыми ярыми его приверженцами. Простой и очевидный факт состоит в том, что
соображения Уайльда чаще всего верны. "The soul of man under
socialism"********* блещет не только красноречием, но и точностью. В беглых
заметках, рассыпанных по "Пэлл-Мэлл гэзетт" и "Спикеру", затерялись сотни
проницательнейших наблюдений, которые оставили бы Лесли Стивена или
Сентсбери далеко позади. Уайльда не раз обвиняли в искусстве комбинаторики
на манер Раймунда Луллия; может быть, это вполне приложимо к некоторым его
шуткам ("одно из тех британских лиц, которые, раз увидев, забываешь
навсегда"), но не к фразам, что музыка возвращает нам неизвестное и,
вероятней всего, истинное прошлое ("The Critic as artist"**********), или
что все мы убиваем тех, кого любим ("The Ballad of Reading
Gaol"***********), что раскаяние преображает былое ("De
Profundis"************) или -- афоризм, достойный Леона Блуа или
Сведенборга1, -- что в любом человеке в каждый миг заключено все его
прошедшее и грядущее (там же). Привожу эти строки не для того, чтобы удивить
читателя: хочу лишь указать на склад ума, разительно отличающийся от обычно
приписываемого Уайльду. Он, хотелось бы верить, не умещается в рамки этакого
исландского Мореаса и остался человеком XVIII столетия снисходившим порой до
игры в символизм. Как Гиббон, Джонсон или Вольтер, он был остроумцем,
наделенным, кроме того, чрезвычайной здравостью суждений. Был, если уж
произносить роковые слова, "по сути ' своей человеком классического
склада"2. Он отдал веку все, чего требовал век, -- "comedies
larmoyantes"************* для большинства и словесных арабесок для избранных
-- и создавал эти разные вещи с одинаково беззаботной легкостью. Ему
повредило, пожалуй, стремление к совершенству: сделанное им до того
гармонично, что может показаться само собой разумеющимся и даже избитым.
Нелегко представить себе мир без уайльдовских эпиграмм; но, право, они не
становятся от этого хуже.
Позволю себе реплику в сторону. Имя Оскара Уайльда связано с городками
английских равнин, а слава -- с приговором и застенком. И все же (лучше иных
это почувствовал Хескетт Пирсон) от всего созданного им остается ощущение
счастья. Напротив, мужественное творчество Честертона, образец морального и
физического здоровья, балансирует на самой границе кошмара. В нем нас
подстерегают дьявольщина и ужас; призраки страха могут глянуть с любой,
самой неожиданной страницы. Честертон -- это взрослый, мечтающий вернуться в
детство; Уайльд -- взрослый, сохранивший, вопреки обиходным порокам и
несчастьям, первозданную невинность.
Подобно Честертону, Лэнгу или Босуэллу, Уайльд из тех счастливцев,
которые вполне обойдутся без одобрения критики и даже благосклонности
читателей, поскольку их припасенное для нас доброжелательство несокрушимо и
неизменно.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
* Щеголь (англ.).
** Мастер диковин (лат.).
*** Сфинкс (англ.)
****Веер Леди Уиндермир (англ.).
***** Один с Христом, в сиротстве, брошенный людьми (англ.).
****** Шатры кочевников (фр.).
******* Жилье проститутки (англ.).
******** Симфония желтых тонов (англ.).
********* Душа человека при социализме (англ.).
********** Критик как художник (англ.).
*********** Баллада Рэдингской тюрьмы (англ.).
************ Из глубины (лат.).
************* Чувствительные комедии (фр.).
1 Ср. любопытный тезис Лейбница, вызвавший такое возмущение Арно: "В
понятие индивида заранее входит все, что с ним произойдет в будущем". Если
следовать этому диалектическому фатализму, смерть Александра Великого в
Вавилоне -- такая же черта этого царя, как высокомерие.
2 Фраза Рейеса, описывающего ею суть мексиканского характера
("Сол-вечные часы", с. 158)