В конце 1990 года Фоменко (не без моего участия) был избран член-кором АН СССР на последних выборах в Академию наук СССР. Перед выборами я организовал опрос членов Московского Математического Общества: кого из наших математиков, еще не избранных в Академию, они считают лучшими? Кого каждый из них считает лучшим в своей узкой области математики? О членах Академии мы не спрашивали из соображений корректности. Манин и Синай (которые еще не были даже член-корами АН СССР), далеко оторвались от других, а из остальных Фоменко шел в первой тройке, вслед за Маргулисом и Аносовым. Как видите, популярность у него была очень высокой; я понимал, конечно, что лучшие работы Фоменко не идут в сравнение с лучшими работами Маргулиса, Аносова, Адяна, Добрушина, что он обязан своей популярностью как искусной, красиво сделанной рекламе, так и симпатии интеллигентного общества математиков в СССР (да и за рубежом) к своим картинам. Я поддержал избрание Фоменко член-кором после того, как стало ясно, что Синай не проходит, а Манин и Аносов уже были выбраны. Фоменко активно поддержал Никольский (его первый кандидат, Бесов — хороший математик, уже был выбран в 1 туре).
Никольский выступил и заявил, что Фоменко — это много больше, чем просто математик, он ценит его и за другие виды деятельности.
Многие поддержали тогда Фоменко. Кислую физиономию делал только один Арнольд, и то в кулуарах, но почему — он мне не сказал. На самом деле, Постников уже жаловался ему, что Фоменко писал на него в КГБ. Арнольд сказал мне это только через 2 года. Здесь же Арнольд лишь сказал, что работы Фоменко не первоклассны, много есть математиков лучше него. Я ответил, что это, конечно, так, но мы сейчас их не можем выбрать, а Фоменко лучше многих других кандидатов, и за хороших математиков он будет голосовать. Иначе Отделение выберет более слабого, чем Фоменко. Фоменко выбрали.
Мир стал быстро меняться в начале 90-х годов. Я стал на часть года уезжать в различные страны, начиная с 1991 года — во Францию, в США. В 1992 году, проводя весенний семестр в Мэриленде, я узнал, что Фоменко по договоренности с Логуновым и Садовничим разделил мою кафедру за моей спиной. Он тщательно скрывал от меня эти планы перед началом моей поездки в США. Я простил это, хотя личность его стала для меня сомнительной (ниже еще мы обсудим некоторые любопытные обстоятельства, предшествовавшие разделу, в частности, роль Ширяева).
Если Логунову просто нужно было мне «отомстить», а Садовничьему — выдвинуть своего показного математика, в частности, альтернативного геометро-тополога, более ему приятного (эти люди видят влияние ученого лишь в чинах и постах), то Фоменко, как быстро выяснилось, нужна была кафедра как база для нового тура крупномасштабного наступления на историю.
Тогда же, весной 1992 года, я последний раз поддержал (весьма слабо) Фоменко на выборах в РАН, на этот раз в академики: я прислал е-мэйл из США, где заявлял, что поддерживаю Адяна, Аносова, Ульянова и Фоменко. Слава богу, его тогда не выбрали.
Причина поддержки была такой: известный западный математик советского происхождения (Виктор Кац) сообщил мне о высказывании встреченного им только что в Италии Л. Д. Фаддеева: «Наверное, придется выбрать в академики Кострикина». Кац с презрением высказался о Кострикине, хуже даже, чем я. Я опасался, что Фаддеев не вполне избавился от влияния Шафаревича, который давно лишился совести в науке [история с работой и наградами Кострикина может быть включена в сборник классических образцов нарушения научной этики среди математиков, причем Шафаревич — активный ее участник]. Однако, избирать стали Фоменко, Кострикин же был скорее использован для отвлекающего маневра. Шафаревич активно поддержал Фоменко, неся какую-то чушь о его работах, которых он не знал. Арнольд презрительно опроверг Шафаревича, назвал «образованщиной» математиков, судящих о работах лишь по введениям. Он завалил Фоменко в тот раз, в 1992 году.
Кстати, Арнольд был неправ: Шафаревич нес чушь, не имеющую отношения даже к введениям работ Фоменко.
В тот момент я не знал о том, что Фоменко только что, весной 1992 года, взял к себе на новую кафедру (Дифференциальной Геометрии и Приложений) сына Шафаревича, сотрудника В. П. Маслова, не имеющего никакого отношения к геометрии. Этот весьма посредственный, незаметный математик-сын, разумеется, использовался Фоменко и Масловым как средство для организации коррупции.
(Сагдеев называл подобную ситуацию «киднеппингом по академически», когда призывал избрать некомпетентного сынка члена Политбюро Устинова в член-коры по физике.)
Организовал торговый обмен с киднеппингом по-математически В. Маслов, большой специалист в таких делах. Возник альянс Маслов-Фоменко-Шафаревич. Арнольду удалось провалить Фоменко в 1992 году только потому, что появился разгромный отзыв известного американского математика Альмгрена в «Bulletin of AMS» на книгу Фоменко по многомерному вариационному исчислению, указавший грубые ошибки, о которых к тому же он сообщил Фоменко до выхода книги, но Фоменко проигнорировал, хотя имел время изменить текст.
Я вернулся из США через месяц после выборов в Академию (уже РАН). Две вещи были для меня большой новостью.
Первое — это уже упомянутый разгром в научной литературе книги Фоменко. Хотя он знал уже давно об этих ошибках, но от меня все скрывал. Один из лучших геометров мира — М. Громов — сказал, что работы и книги Фоменко написаны фальшиво, что красота презентации его результатов во Введениях и на публичных лекциях не имеет никакого отношения к малоинтересному абстрактному содержанию подлинного текста работ. Сказал Громов это публично, т.е. в присутствии ряда геометров на приеме у ректора в Мерилэнде, посвященного присуждению ему Вольфовской Премии. Он говорил это много раз и потом.
Второе, о чем я узнал летом 1992 года — это появившаяся в 1992 году в Издательстве МГУ новая книга Фоменко (она формально датирована 1991 годом, но реально вышла поздней весной 1992 года) — книга с полным составом всего морозовского бреда. При издании этой книги университет (т.е. Садовничий) поступил осторожно: было написано, что книга издается за счет автора. Далее, книга начиналась с отзыва «Президента Международного Общества им. Бернулли» профессора А. Н. Ширяева. Ширяев написал о достижениях этой книги Фоменко в области математической статистики.
«Талантливый, но редкостно безответственный, Алик Ширяев сделал это по легкомыслию и дружбе, дав Фоменко, вероятно, отзыв, подписанный просто „Профессор Ширяев”, а уж „Президента Бернулли” Фоменко добавил сам» — приблизительно так я думал и написал сначала.
Однако, Ширяев это опроверг. Беседа с ним состоялась на Европейском Конгрессе математиков в Будапеште (июль 1996 года), когда я показал ему мой текст.
«Я же говорил тебе несколько лет назад, что посылал это на отзыв трем членам общества Бернулли, и ни один из них не написал, что это чушь» — сказал он.
Да, я вспомнил: он мне действительно это говорил в 1992 или 93 году. Ширяев добавил: «Общество Бернулли я сам поставил в подписи к введению к книге Фоменко, на основании этих отзывов».
Сейчас, однако, после путаных ответов на серию вопросов, Ширяев признал, что посылал сочленам по обществу Бернулли отнюдь не текст книги, а какую-то английскую «статью» Фоменко, содержащую лишь умные мат. статистические словеса с обещанием применить к анализу «нарративных источников» в истории; там ничего не было написано о самой истории, в отличие от книги. Ширяев твердил, что он ничего не знает и не хочет знать про историю в книге Фоменко. Я смог ответить только так:
Не люблю, когда умные взрослые люди так примитивно вешают мне лапшу на уши. Ты, как Президент Общества Бернулли, написал хвалебное предисловие к книге по опровержению истории математическими методами, вышедшей в издательстве МГУ, а Западным коллегам по обществу Бернулли, ничего об этом не знающим и доверяющим тебе, дал на отзыв что-то другое, без истории, без морозовщины. Никто из них этой книги не видел, не проверял добросовестности при применении статистических тестов. Это же главное в прикладной статистике. Я тебя некомпетентным дураком не считаю. Здесь что-то не то. Невольно возникают самые худшие предположения. Так или иначе, но люди, на которых ты ссылаешься, не писали о книге ничего: это утверждение не соответствовало действительности.
Западные вероятностники, которым я уже показал «Историю по Фоменко», поражаются отзыву Ширяева на книгу: они знают Ширяева как человека умного и рационального.
Почему Ширяеву надо было такое сделать в 1991 году, да при этом еще так продуманно? Кто или что руководило его действиями?
В результате зтого, с помощью поддержки общества Бернулли Фоменко смог убедить кого-то очень важного в том, что его исторические взгляды не противоречат науке. Очевидно, в числе зтих «важных» было руководство МГУ: очень скоро, в течение года, ему создали кафедру, и вообще стали его интенсивно выдвигать (об этом ниже).
Кстати, за последние 25 лет я неоднократно видел случаи, когда доказывалась какая-то чушь (например, что человек усваивает азот прямо из воздуха, что обнаружена масса нейтрино, подтверждение разных нелепых теорий в астрофизике и т.д.) — и всякий раз тут был свой мат. статистик, который давал научную базу в лице «умной» статистической терминологии. К сожалению, дважды на моей памяти это были мои коллеги, вероятностники и статистики из института Стеклова. Статистика — такая вещь, что если засунуть правильно сделанные данные, то и получишь, что надо — был бы интерес.
В. Бухштабер — один из лучших моих учеников в топологии, работающий также в прикладной математике — по просьбе действительно серьезных прикладных статистиков из его семинара с Айвазяном ряд лет назад приводил к ним Фоменко с его теориями и данными, отстраняясь (как друг Фоменко) от личного участия.
Фоменко сделал доклад красиво, но они запросили и рассмотрели сам материал по существу и затем пожали плечами — ничего здесь нет.
В декабре 1993 года, во время Конференции в Тель-Авиве по геометрии, я посещал семью Лени Макар-Лиманова, математика нашей школы. Я предложил пари: откройте мне книгу Фоменко (о которой уже говорилось) на любой случайной странице 3 раза, и я укажу на этой странице какую-нибудь фантастическую чушь. Сын Макар-Лиманова, студент, имел эту книгу. Опыт был сделан. В первый раз открыли случайно — я указал на отождествление древней Ассирии с Германией. Второй раз — на идентификацию Вавилонского пленения древних иудеев с Авиньонским пленением пап. Третий раз — на идентификацию германского вождя Одоакра (Одовакара), убившего в 476 г. последнего западно-римского Императора с Отто Кайзером, императором Германской Империи, жившим несколько столетий спустя. Я выиграл.
В следующие за этим годы Фоменко выпустил поток книг по опровержению истории. В некоторых из них он продолжал помещать предисловие «Президента Общества Бернулли» А. Ширяева. Его книги уже стали официально издаваться от имени МГУ, мех/мат факультета, учебно-научного центра при МГУ и т.д. История опровергнута с помощью математики! Это уже не хобби, а основная работа.
Он успешно опроверг и русскую историю: Киевской Руси не было, монгольского ига не было, Батый — это русский атаман по прозвищу Батя, он же Иван Калита, Дмитрий Донской — он же Тохтамыш, причем так называемая Куликовская битва была на самом деле в Москве «на Кулишках», ставка Мамая была где-то на Таганке, Иванов Грозных было четыре (не мог же один человек иметь 8 жен!), один из них стал Василием Блаженным…
Фоменко дал серию интервью широкой прессе об этих открытиях. В числе прочего, осенью 1995 года он поведал «Комсомольской Правде», что Исаак Ньютон придерживался тех же взглядов на достоверность истории, что и он. Говорил он это и в других местах.
Как это может быть, скажите на милость, если Ньютон в специальных трудах анализировал вопрос, — родился Иисус Христос точно в нулевом году или на несколько лет раньше. Кажется, по Морозову-Фоменко здесь есть смесь разных имен и смещение лет на тысячу. Ньютон сомневался в достоверности Египетской истории III тысячелетия до нашей эры (британцы этого стесняются, хотя вспомните, что это было начало 18 века, и достоверной считалась лишь библия). Подвергать сомнению основные события последних трех тысячелетий Ньютону не пришло в голову и в тяжелом сне. Впрочем, фанатики всегда так делают. Они знают высшую правду, и подделки для убеждения других их не смущают.
В эти же годы бурно развивалась и административно-научная карьера Фоменко.
В 1994 году он был избран академиком РАН. Ни меня, ни Арнольда не было. Свою поддержку я снял еще в 1992 году и считал выборы Фоменко невозможными после научного разгрома и рецидива морозовщины. Как будто нарочно, Президиум РАН назначает выборы на середину учебно-научного года, на март, когда приехать трудно.
Тут же, в 1994 году Фоменко выбирают Заместителем академика-секретаря Отделения Математики РАН. Он часто представляет Отделение математики на Президиуме, ввиду частого отсутствия Академика-секретаря Л. Д. Фаддеева.
Почти сразу ему создают Лабораторию Компьютерной Геометрии на мех/мат'е МГУ. В ее официальных планах — деятельность по истории, морозовщина.
В 1995 году ректор МГУ В. А. Садовничий назначает его Заведующим Отделением Математики мех/мат'а МГУ — должность, которую много лет занимал П. С. Александров и затем А. Н. Колмогоров. Это — официальный глава Математики на мех/мат'е. В кабинете Колмогорова размещается теперь Носовский, сотрудник Фоменко, превращающий вместе с ним Ивана Васильевича в Василия Блаженного.